Александра Боярская о беге, комбинации пива с крепким и конце закрытых сообществ

Почему именно бег, а не холотропное дыхание или трансперсональная медитация?

Осуществлять веселую пропаганду холотропного дыхания сложно. Бег в том виде, в котором мы его развиваем, — это часть индустрии развлечений. Сама я стала бегать потому, что мы напились с девочкой-менеджером Nike на вечеринке и она неожиданно спросила, не хочу ли я пробежать полумарафон в Сан-Франциско. Я тогда жила в Лондоне и умирала от тоски. Там все было прекрасно, я грызла органическую морковку, но делать было совершенно нечего. И я согласилась попробовать. Погрузившись в этот мир, я выяснила, что в нем кроме бега есть и классные вечеринки, и художники, и куча разных идей. Кроме того, решилась проблема, тяготившая меня всю жизнь. Я очень люблю одежду, но до дрожи ненавижу обувь. Оказалось, что, занимаясь бегом, можно все время ходить в кроссовках. В итоге мне сразу же захотелось поделиться своими открытиями и сделать так, чтобы все немедленно ко мне присоединились.

И ты вернулась в Москву.

В тот же момент происходило перерождение парка Горького. Моя знакомая Катя Кибовская из дирекции парка увидела мои статусы на фейсбуке и пригласила меня делать беговой клуб. 

Что за люди сейчас бегают в Москве?

Существует три категории. Во-первых, это те, которые занимались бегом по советской традиции и пять, и десять, и пятнадцать лет назад. Чаще всего они из спортивных семей. Им родители привили любовь к «Веселым стартам». Есть люди, которые подхватили тренд и начали бегать год, полгода, два-три месяца назад…

Модники?

Модники и не модники. Мои знакомые, скажем так, из прошлой жизни, которых я знала по работе в «Афише», по тусовкам. Мне приятно видеть их статусы «Я в парке на пробежке». 

Такие статусы, честно говоря, пишут в основном девочки.

Не только. Они задумались о здоровом образе жизни. Захотели вместо тренажерного зала пойти побегать и просекли, в чем удовольствие. Мне кажется, это повзрослевшие хипстеры, которые — да, действительно — немножко делают это напоказ. Любой хипстер живет напоказ, и я в том числе. Все это демонстрируется: вот мой кофе в «Стрелке», вот мое новое платье, вот мое путешествие во Францию, вот моя пробежка. И есть самая большая и вдохновляющая меня категория бегунов — это ребята от 16–18 до 30 лет. Это люди, у которых раньше не было хобби. Ведь хобби сейчас придумать довольно сложно. Крестиком ты вышивать не будешь, фотографировать сейчас — такая же рутина, как готовить яичницу на завтрак. Поэтому ты выбираешь для себя такое занятие — бегать.

Вообще, бег в том виде, в котором он стал с твоим участием популярным, — это прежде всего форма социальной психотерапии.

В Москве всем этого не хватает. Психотерапевтический момент в беге помогает справиться с комплексами, он помогает моментально вписаться в тусовку. Бег помогает социализироваться — у вас появляются общие темы: у меня болит коленка, с каким пейсом ты бегаешь (pace — «темп». — Прим. Ред.), пойдем посмотрим прямую трансляцию марафона в Афинах. Знаю, звучит странно — как будто это еще одна изобретенная субкультура.

До тебя бег в Москве, особенно зимой, ассоциировался с такой картинкой: поджарый дед в трико ранним утром трусит по бульвару. А ты пьяный вываливаешься в это время из клуба.

Я и сама выпиваю. Очень люблю пиво. Оно сочетается с бегом намного лучше, чем любые другие напитки. К тому же неплохо комбинируется с крепким алкоголем, с текилой, и от этого не бывает похмелья. Такое вот я совершила неудачное открытие и перешла на сочетание пива и шотов. Ну, конечно, я никогда не буду никого призывать в баре: пойдемте, побегаем! А вот пробежка, после которой ты переодеваешься и идешь пить пиво с друзьями, — отличный способ провести вечер. Никто не будет ныть и жаловаться на усталость. Мы стараемся сделать бег максимально демократичным. Перенести бег из мира спорта в стиль жизни. 

С другой стороны, ведь социальное пьянство обеспечивает более быструю ассимиляцию — алкоголь сближает. 

Да, но эта склейка менее долговечна. Мне интересно смотреть, как люди, которые начали серьезно бегать, меняют свою личную жизнь. Куча ребят из нашего клуба влюбляются, начинают отношения. Вот в баре ты напился, познакомился с кем-то, вы переспали — о’кей. А на пробежках в клубе ты месяц смотришь на девчонку в шортах, у нее лицо красное, она потеет, и у тебя возникают намного более трезвые представления о ней. Ты понимаешь, действительно ли тебе нравится человек или нет. 

Приходилось ли тебе встречаться с советской системой беговых клубов?

Главное отличие — в том, что советский спорт очень сильно ориентирован на результат. Если ты бегаешь иначе, не назло рекордам, то тебе не с нами. Наверно, американизация — это когда ты берешь что-то уже известное и делаешь более демократичным и сексуальным. Ну, о’кей! В Америке все на этом строится. В Москве существовал Международный марафон мира с адским дизайном и ужасной организацией. Это было жалкое зрелище: кругами по набережной бегали несколько сотен человек, на всех не хватало еды, было всего 10 туалетов. Но при этом все приверженцы старой школы были убеждены, что все у них хорошо и ничего менять не надо. В итоге мы с директором Московского марафона Дмитрием Тарасовым начали работать над своим собственным мероприятием. Я нашла дизайн-агентство Firma, придумавшее нам новый брендинг. Мы максимально приблизили проект к международным марафонам разработкой дистанции — чтобы она шла по всему городу. Повезло, что удалось перекрыть много улиц. 

Ты не только пример для подражания, но также объект зависти, критики, ненависти. Когда накануне марафона машины ночью эвакуировали с бульваров, было понятно, что в какой-то степени виновата Боярская. 

Простите, пожалуйста. Бег тут ни при чем. Меня точно так же ненавидели в интернете, когда я уехала в Лондон и много об этом писала, потому что у меня есть свойство рассказывать про свою жизнь. Я рассказываю только про хорошее. На самом деле мне одиноко вечерами и моя жизнь не вечный праздник. У меня бывают травмы, депрессии, я ничего не успеваю на работе. Мне чрезвычайно обидно, что я потеряла много друзей. С бегунами общение не всегда складывается, потому что они младше меня. Так вот, ненависть мне не мешает, потому что я уверена, что делаю хорошее дело. 

Оптимизм в России почему-то раздражает больше, чем сарказм.

Да все хотят нравиться всем. И никому это не удается. Зато чем больше ты занимаешься позитивной, просветительской деятельностью, тем скорее проходят переживания по поводу негативного к себе отношения. Внутреннее ощущение правоты круче иллюзии, что ты всем нравишься.

Бег — часть тех симпатичных изменений, что случились в Москве за последние 5 лет, наряду с парками, пешеходными дорожками и местными заведениями, попадающими в списки лучших баров мира. Ты можешь сказать, откуда началась эта цепочка? 

Мне кажется, роль реформатора сыграл Капков. Что бы ни стояло за деньгами, полившимися в парк Горького, для меня Капков и Катя Кибовская — причина того, что туристический центр Москвы сместился с Красной площади в Парк культуры. Все новое выходит оттуда. Все городские инициативы проходят обкатку там — все эти бургеры, кафешечки, беговые клубы. 

После этого великого перелома жизнью города стали управлять сменяемые моды и веяния. Вот была мания урбанизма, мания пинг-понга. Этим летом все заполонила еда и фуд-маркеты. Ты не боишься, что мода на бег пройдет? 

Урбанистика никуда не делась, в пинг-понг тоже играют. Просто какой-то тренд попадает в центр общественного внимания, и все про это некоторое время говорят. Но пончиковая Krispy Kreme не закрывается после того, как всем твоим друзьям надоело о ней говорить. Точно так же, когда мне было совсем мало лет, эзотерические магазины «Путь к себе» казались верхом экзотики, моды, крутизны. Этот магазин, равно как и вегетарианский ресторан «Джаганнат», все еще существует, развивается несмотря на то, что городские медиа не пишут про них каждый день. Если открывается какая-то ниша, там происходит водоворот, туда устремляется всеобщее внимание, но дальше жизнь оттуда не вытекает. 

Ты работала в медиа, теперь о тебе пишут медиа. Есть ли у тебя какое-то предчувствие насчет того, что будет дальше? Есть ли какие-то формы городской культуры, оставшиеся недоразвитыми?

Мне бы очень хотелось, чтобы все городские занятия и развлечения стали демократичнее. Я скорее озвучиваю свои надежды, чем предсказываю, но тенденция все равно идет в сторону популяризации всего, увеличения масштаба. Надо понять, что бабло — оно, в принципе, закончилось. Развлечений для публики из «Стрелки» уже и так достаточно много. Их мало для тех, кто ходит в суши-бары, в кино и в торговые центры. Например, в Петербурге в бары уже давно ходят все подряд, а в Москве только какая-то узкая прослойка горожан. Все усилия должны быть сейчас сосредоточены на создании не отстойных развлечений для масс. Демократичная версия «Стрелки», какой-то культурный центр в районе — с баром, с умным кино, хорошим книжным, фестивальной программой. Надо переставать жить по системе закрытых сообществ, модных или немодных субкультур.