Москва глазами иностранцев Шри-ланкийский архитектор о столовых, подмосковных замках и прелести Коньково

Откуда приехал: Канди — «этот город был столицей до британской колонизации, он как ваш Петербург, считается культурной столицей»

Кем работает: архитектор и дизайнер

«Я родился в Москве — мои родители приехали со Шри-Ланки на бесплатное обучение в Россию в начале 1960-х — и жил в главном здании МГУ, мама там училась на микробиолога, она была одной из первых шри-ланкийских женщин, которых отправили учиться в СССР. А папа — во Втором медицинском. Но потом им стало трудно, и меня, двухлетнего, отправили к тете на Шри-Ланку, так что вырос я там и о Москве моего детства ничего не помню. Но мои родители, вернувшись на Шри-Ланку, привезли с собой много советских книг об искусстве, а я тогда хорошо рисовал и учился по ним, они мне очень помогли.

Меня очень тянуло в Россию, мои родители много рассказывали о ней — и только хорошие вещи. И я получил стипендию иностранца и поступил в 1988 году в Суриковский институт. Когда я ехал из аэропорта в город, мне стало немного страшно. Из родительских книжек я помнил все советские модели автомобилей, очень их любил. На дорогах я увидел модель «волги» 1972 года. Это меня поразило, я-то думал, что здесь все прогрессирует (и всегда защищал СССР в разговорах с друзьями)! Но машины были те же самые, что в детстве, я сразу их вспомнил. Это насторожило, как и то, что на улицах было очень серо, — внутри возникла какая-то грусть от неоправданных ожиданий. Нас тогда отправили в гостиницу «Университет» на площади Индиры Ганди и до четырех утра брали кровь и делали разные медицинские обследования. Я очень устал, и мне было грустно, но мой номер находился на верхних этажах, и было утро, туман, и я увидел МГУ, который тогда немного освещался. В этот момент я, хоть и мужчина, заплакал от чувств — это был трогательный момент.

Еще из тех времен я хорошо помню, как все иностранные студенты не могли ходить в московские столовые, они не переносили запах супов и пельменей. А мне он очень сильно нравился. Я потом уже понял, что, наверное, это связано с какими-то детскими воспоминаниями об этих запахах. Мне они нравились, а ребята не могли зайти в столовые и просили вынести им булочки.

Тогда к иностранцам очень хорошо относились. Я однажды шел по улице на очередные медицинские тесты, и проезжавшая машина меня облила. Через три минуты ко мне подбежал какой-то человек и начал извиняться — а я тогда русский плохо понимал и уже потом понял, что это он. Люди были очень вежливые. Сейчас люди изменились, конечно. Но не все. Я общаюсь с преподавателями МАрхИ, архитекторами, они все очень интеллигентные люди. Я восемь лет живу в Коньково. Сначала на меня там смотрели вот такими глазами, а сейчас привыкли. Правда иногда, бывает, машину царапают специально. Зато другие, наоборот, очень общительные и стараются помочь. Я из-за пробок часто езжу на метро, и несмотря на то что там очень много людей, все ведут себя довольно вежливо — не наступают на ноги. На Шри-Ланке люди облокачиваются друг на друга, прямо висят.

Мне Москва очень нравится. Если говорить об архитектуре, то многие ругают ее и ругают советскую архитектуру. Но все равно ведь мы любим Москву такую, какая она есть, и ее такой и надо любить. Нельзя сказать, что если бы построили вот так, то было бы лучше. Есть, конечно, позорная архитектура, и в Москве в том числе (я, правда, сейчас не могу вспомнить), но я такой критик, что всегда найду хорошее. В Коньково я живу в панельном доме 1986 года, и, конечно, помещения в нем крохотные, и низкие потолки, но тогда эти квартиры были очень нужны людям.

Коньково мне очень нравится! Во-первых, у нас удобно расположен дом. 5–10 минут от метро, и при этом 2–3 ряда домов закрывают автомобильную трассу. За окном видно Битцевский парк. Когда мы выбирали квартиру, я их смотрел один. Я посмотрел 15 штук, но когда вошел в эту квартиру и посмотрел в окно, то сразу ее выбрал. И подъезд! Подъезд рассказывает о том, кто в нем живет, как он живет и как хочет жить. У нас чистый подъезд, пахнет хорошо. Я, когда смотрел, в некоторые квартиры даже не поднимался, увидев подъезд. Потому что в него ты заходишь каждый день, и если там грязно, то человек сам становится таким же. Ему это нормально становится — запах, плевки.

Иностранным архитекторам в Москве работается не очень просто, потому что когда мы учимся, то разговариваем в основном визуальным языком. И нам тяжело развивать русский язык, у медиков таких вопросов не возникает. И еще у заказчиков есть предрассудки по отношению к архитекторам с темной кожей. Конечно, в новой азиатской и африканской архитектуре присутствует примитивизм, но это ничего не значит. Через какое-то время барьер можно преодолеть — но такое есть. Еще я не совсем понимаю, зачем так много строят огромные коттеджные поселки, с замками (хотя я и сам их иногда проектирую). Дача — это понятно, там ты общаешься с соседями, там другая жизнь. А замки? Ты сидишь всю неделю в квартире, а потом едешь за город в такую же изоляцию за огромными стенами.

У вас слишком много материальной культуры. Вот смотрите, у меня растут дети — техникой и всем прочим они обеспечены. Но раньше были пионерские лагеря, всякие секции. Кто сейчас духовно воспитывает ребенка? Родители, которые это понимают, — да. А в школе? В церковь ходят тут дети? Нет. Взрослые тоже нет. Взрослые воспитывают детей — а что в них остается? Что-то с этим в Москве надо делать. И еще здесь не хватает улыбок, положительной энергии в метро и других местах. Я когда на Шри-Ланку прилетаю, начинаю думать, что у меня что-то не то с лицом или рубашка испачкалась — потому что люди там все время улыбаются. А я здесь уже привык, что никто не улыбается. Но я переключаюсь сразу. Мне кажется, улыбаться — это очень хорошо.

Мое любимое время года в Москве — это осень. Ее настроение, погода, листопад, цвета — все это очень красиво, я люблю осень. И осенью можно собирать грибы, это очень интересно, это как лотерея всегда. Интересно, что здесь все люди ждут следующее время года: зимой — весну, весной — лето и так далее. А на Шри-Ланке все времена года одинаковые.

Я сегодня спросил своего сына, что он думает о Москве, а он говорит: «Москва, папа, хороший город. Но очень дорогой». Это правда, я иногда говорю детям, что не могу что-то купить им, потому что это слишком дорого. Но Москва — город возможностей, здесь есть все. И мне не нравятся люди, которые приезжают сюда, чтобы просто нажиться, которые относятся к Москве как к жвачке».