Чем занимаются в детском городе профессий «Мастерславль»

«Я люблю животных! Жуков. И всех птиц. Больше всего птиц. Нет, больше жуков. Нет, я люблю всех животных», — рассудительно вещает мой пятилетний племянник, пока мы кружим по галерее «Метро» в поисках детского города «Мастерславль». «Да у него даже золотая банка есть, куда он всех своих жуков складывает», — смеется его девятилетний брат. С Даней, который любит животных, давно все стало понятно: он знал названия, кажется, всех жуков на свете. При виде какого-нибудь богомола он не падал в обморок, как все члены нашей семьи, а ласково брал чудовище в руки и начинал гладить. Отдыхая в Греции, Даня создал «Клуб любителей насекомых» и принимал туда местных мальчиков и девочек, требуя отчитаться, за что конкретно они любят божью коровку или, например, стрекозу. Уже в три года Даня отлично знал, что значит слово «энтомолог». Старший брат Иван, глядя на брата, тихо посмеивался. А на вопрос «Кем же хочешь стать ты?» не без гордости отвечал: «Я буду всеологом». Ну хорошо, малыш, всеологом так всеологом.

А что такое налоги?

Пройдя через рамку металлоискателя, мы ­покупаем билеты и садимся в поезд. Там при погашенном свете детям объясняют, куда они попали и что их, собственно, ждет на выходе. Правила очень простые: в «Мастерславль» пускают детей от 5 до 14 лет. Здесь есть собственные законы и собственная валюта. Пока в городе работают 20 мастерских-лабораторий, но уже к сентябрю должны заработать еще 50.

«В городе «Мастерславль» действует жесткая табель о рангах — чем больше мастерских вы посетите, тем дальше продвинетесь и тем больше будут прибавки к зарплате. Не забывайте о том, что участие в благотворительности уменьшает ваши налоги», — доносится из динамиков голос, который идеально подошел бы для озвучки сказок. «Мама, — осторожно спрашивает маленькая девочка, — а что такое налоги?» «Ну-у-у это…» — выдыхает та громко. «Поезд прибыл на конечную остановку», — объявляет голос, и мама радостно подталкивает дочку к выходу.

Несмотря на то что «Мастерславль» занимает два этажа башни «Эволюция» в Москва-Сити, это место и правда похоже на город. Здесь есть площадь, пара улиц, дома с мастерскими, больница, проезжая часть и полицейский участок. Первое, во что упирается взгляд, — до боли знакомая зелено-белая вывеска «Сбербанк». Племянники нерешительно встают в очередь. «А что думаешь, правда, за билеты нам дадут деньги?» — аккуратно интересуются они. Через пару секунд кассир выдает каждому из них по 80 талантов (так называется местная валюта). Старший аккуратно пересчитывает купюры и тут же прячет их в карман. Младший делает из денег веер и восхищенно восклицает: «Вот это да! Мама бы точно обрадовалась, если бы увидела, что у меня столько денег!» Через пару секунд оба поворачиваются ко мне: «А что мы будем с ними делать?»

Как отличить след волка от следа медведя?

Для таких случаев здесь есть бюро трудоустройства, там детям объясняют, где можно заработать деньги, где потратить и вообще — как с пользой провести 4 часа, которые длится сеанс. Племянники робко смотрят на улыбающуюся девушку. «Наверное, как все мальчики, вы хотите скорее научиться водить машину?» — спрашивает она. По лицам племянников понятно, что девушка не угадала. «Или, может быть, хотите в театр?» Снова молчание. «Ладно, — наконец говорит старший. — Мы пойдем сами походим». «У нас есть деньги!» — радостно добавляет младший.

Через секунду они зависают у небольшого ­деревянного ящика с землей. Молодой человек с кисточкой аккуратно расчищает следы птиц. «Занятие на биостанции стоит 20 талантов», — поясняет он. «Но у нас есть деньги! Мы заплатим!» — трясет своим веером Даня. Дальше мо­лодой человек объясняет им, как отличить след волка от следа медведя. И они начинают делать гипсовый раствор, чтобы получить слепок следа. Взрослым по местным правилам присутствовать на занятиях нельзя, поэтому я иду дальше.

Дай лучше мне свои деньги

Напротив улыбчивая девушка учит мальчика и девочку собирать палатку. В галерее еще несколько мальчиков учатся разным способам развески картин, но самая большая активность, естественно, у автодрома. Здесь есть ремонтная мастерская, где учат, чем карбюратор отличается от смесителя, автошкола, где проводят краткий курс теории, проводят медосмотр и выдают права, и, собственно, небольшая дорога, по которой можно прокатиться на электромобиле. У нее толпятся несколько детей лет 7–8. «Ну, блин, сто талантов-то у меня нет!» — девочка грустно пересчитывает свои деньги. «Иди заработай», — чуть высокомерно советует ей друг. «Сам и зарабатывай. Я не хочу, — отвечает она. — Я просто возьму кучу денег, буду ничего не делать, только тратить». «Ага, — ехидно улыбается мальчик, — где ты их возьмешь?» «А где надо!» — «Ничего ты не возьмешь. Не будет у тебя прав. Иди букеты делай. Ты девочка. Вот и делай букеты». — «Сам делай букеты. Сам девочка». — «Я заработал. Мне хватает». — «Ну и дурак». Девочка надувает губы, обижается, но через секунду ее осеняет: «Дай лучше мне свои деньги. А я не скажу папе, что это ты стер его игру с телефона». «Ты что, псих?» — удивляется брат. Но через секунду, со словами: «Да и пожалуйста, мне в больнице интересней», — действительно дает ей денег.

Идея парка, где ребенок может попробовать себя в разных профессиях, совсем не нова. По всему миру работают десятки подобных. Принцип один и тот же: дети попадают в замкнутое, хорошо охраняемое и продуманное пространство, которое устроено как город в миниатюре, с кучей мастерских, где им предлагают за 15–20 минут пройти короткий спецкурс, дающий представление о том, что из себя представляет та или иная профессия. Мексиканский проект KidZania за 15 лет существования открыл 15 филиалов по всему миру — от Токио до Кувейта. Задача у всех более-менее одна и та же — попытаться через игру выявить детские интересы. Поэтому и мастерские в таких местах совсем разные — от театра до стройки.

Что плохого в том, чтобы быть дворником

Когда мне было пять лет, мы с бабушкой обошли, кажется, все кружки в домах пионеров поблизости, включая кружок по авиамоделированию. Так что я прекрасно представляю, что такое для ребенка даже не определиться с будущей профессией, а просто понять, что именно тебе интересно, кроме книг, мультиков и компьютерных игр. Модные в детском социуме профессии типа банкира, милиционера или космонавта в 90 процентах случаев навязаны взрослыми. Взрослые ведь всегда знают, «как надо». Даже в самых образованных семьях родители всегда советуют и чаще всего — одно и тоже. Часто ли вы слышали, чтобы ваши знакомые предлагали детям стать пекарем, авиаконструктором или, например, научиться делать хорошие кирпичи? «Нам хотелось показать, с чем сталкиваются их родители, когда уходят из дома на работу, — рассказывает руководитель творческих программ «Мастерславля» Ксения ­Гусева. — Есть очень много стереотипов у детей неправильных о разных профессиях. Например, родители говорят: «Не будешь учиться, будешь дворником». А что плохого в том, чтобы быть дворником? Когда мы говорим о мусоре с деть­ми, мы говорим еще и об экологии, о раздельном сборе мусора, о том, откуда мусор берется и как с ним дальше быть».

«Мастерславль» придумала и сделала девелоперская компании «Эспро». Начинали с банального поиска сотрудников. «Мы столкнулись с тем, что менеджеров много, экономистов много, а вот специалистов — почти нет. Руками никто ничего не делает. Тогда мы и подумали, что специалистов нужно выращивать», — рассказывает руководитель проекта Роман Климов. Сначала компания собиралась купить франшизу мексиканского проекта KidZаnia, но потом решили, что лучше сделать свою программу. «Там все гораздо больше наце­лено на игру, мы хотели сделать чуть больший уклон в знания. Поэтому кроме базовых занятий сделали еще и мастер-классы, которые длятся не 15 минут, а уже около часа».

Местный «Следственный комитет»

Одно из главных и, безусловно, верных местных правил — минимизировать присутствие взрослых. В идеале этот город должен был бы обходиться вообще без них, но на такие резкие меры создатели не решились, так что в сам парк взрослых пускают, но на занятия просят не заходить. «У нас сейчас пропала дворовая культура, которая была еще десять лет назад. Дети живут в мире своих родителей, кружков и интенсивных занятий; у них довольно ограниченный социум и почти нет мест, где они могут быть одни — совершать ошибки, делать что-то, что, может, не понравится их роди­телям. Но зато они могут и принимать решения. Мы даже сейчас видим, что приходят мама, папа, бабушка, один ребенок. Все родственники рассредотачиваются по очередям, занимают за него места, говорят, куда ему идти. А нам хотелось бы, чтобы решения принимал сам ребенок», — объясняет Ксения. Мы сидим прямо напротив местного «Следственного комитета», где детей учат брать отпечатки пальцев. Для людей, хоть чуть-чуть ­интересующихся политикой, словосочетание «следственный комитет» звучит как минимум ­неприятно. Но это как раз тот случай, когда мы становимся заложниками собственных страхов. «Следственный комитет» в «Мастерславле» — это выездное отделение полиции, где занимают­ся расследованием преступлений. От политики здесь намеренно не дистанцируются — пока в городе есть мэрия (которая, правда, состоит из руководителей проекта, а не из детей) и полиция, а когда парк заработает в полную силу, появятся паспортный стол, избирательный участок и центр исследования общественного мнения. Обещают, что дети сами будут проводить опросы среди посетителей и влиять на решения мэрии города.

«Мы думаем о том, как адаптировать детей к реальной жизни. Нам хочется, чтобы они поняли, как функционирует город или общество», — рассказывает Роман Климов. «А что если дети увидят, что реальность, в которой они живут, сильно отличается от той, которую демонстрируете им вы?» — спрашиваю я. «А если они увидят, что реальность отличается в худшую сторону, они задумаются, возможно, о том, как это исправить. Все в их силах», — отвечает Климов.

Что за специальная ответственность?

Пока до таких глобальных вопросов детям ­явно далеко. Но вот о насущных проблемах приходится задуматься довольно быстро. «У нас уже кончаются деньги», — говорит старший. «Надо подкопить! Надо подкопить!» — тараторит младший. «Идите зарабатывайте», — говорю я. «Но куда?» Помня о местных принципах, я решаю не помогать: «Куда хотите». Они удивленно смотрят на меня, но потом отправляются бродить по городу. Через несколько минут вижу, как они криво развешивают в галерее фотографии. Фотографии ­падают, приходится начинать все снова и снова. Но в конце концов племянники выходят со сло­вами: «Заработали еще по 15!» «А на что вы копите?» — спрашиваю я. «Не знаем», — отвечают они. «Но это же странно — копить деньги просто так. Может, пойдете потратите все?» — «Нет! Подкопить! Подкопить! Подкопить!» — «О’кей, копите». — «Мы пошли в больницу!» Чем дальше, тем меньше их интересую и я сама, и мои дурацкие советы.

В конце концов мальчиков все-таки осеняет: «Мы хотим научиться водить!» «Хорошо, но почему вы сразу туда не пошли? Это же самое дорогое развлечение тут!» — «Мы хотели к животным! Мы хотели в больницу». — «Достаточно накопили?» Они достают деньги из карманов и кидают их в кучу на пол. Разноцветные бумажки разлета­ются по полу, племянники быстро собирают их, а потом долго считают: «Всего девяносто! Не хватает». «И что будете делать?» — спрашиваю я их. Они снова на секунду задумываются, и потом старший произносит тихим голосом: «Ладно, Даня, делать нечего, пойдем в службу уборки». Через несколько секунд я вижу сквозь стекло, как две маленькие фигурки сортируют мусор в резиновых перчатках. «50! Нам дали целых 50 денег!» — радостно выбегают они назад. «Если бы я знал, что за это дают столько денег, — говорит Ваня, — я бы уже три раза туда сходил! Или даже четыре». «Или даже пять», — добавляет Даня. И довольно сует купюры в карман. «Это, — поясняю, — в вас так зарождается социальная ответственность». «Что за специальная ответственность?» — спрашивают племянники. Но чтобы не прослыть демагогом, я предлагаю отложить этот разговор до киоска с мороженым.