«Кто убил BlackBerry» — трогательная кинокомедия о взлете и падении предшественника айфона

Ради чего люди работают? В конце 90-х группа канадских гиков собралась в тесном офисе над магазином бубликов в городе Уотерлу, где изобрели первый смартфон, обогнавший свое время более-менее на десятилетие. Рассказывать дальше историю телефона BlackBerry (уверены, вы что‑то смутно начинаете припоминать), которым пользовались бизнесмены и президенты, но после прихода айфона резко прекратили, не было бы никакого смысла, ведь взлет и падение стартапа — одна из самых распространенных сюжетных арок современной драматургии, и вы уже смотрели «Выбывшую», «Не сработало» или хотя бы «Социальную сеть» (впрочем, здесь Аарон Соркин падение припас для сиквела). Но есть все меняющее обстоятельство: на вопрос о тайных профессиональных мотивациях персонажей режиссер Мэтт Джонсон отвечает на редкость остроумно и проницательно.

Катастрофически интровертный изобретатель Майк Лазаридис (Джей Барушель) не гнался за славой или девушкой (женский персонаж в фильме один — налоговая инспекторка, которая портит бесконечную мужскую вечеринку), а просто одержимо хотел сделать качественное изделие, которое никогда не будет жужжать и скрипеть, как китайское барахло (выпад в сторону надписи «мадэ ин чина» не наш, а создателей фильма). Его лучший друг и партнер Даг Фрегин (сам Джонсон), кажется, ходил в офис исключительно ради еженедельных киновечеров, которые много лет по традиции устраивал для команды. Наконец, нанятый экзек, бизнес-акула Джим БалслиВ русскоязычных источниках его всегда называли Балсилли, но в фильме персонаж неузнаваемого Гленна Хауэртона на произношение фамилии со словом «глупый» на конце смешно обижается. не столько интересуется поднятием миллионов, сколько спуском их на утопическую мечту о собственной хоккейной команде и стадионе. До определенного момента видеть людей узниками своих особых интересов смешно, но когда мечта разбивается о реальность, становится невыносимо грустно.

Очевидно, что для режиссера это бесконечно личный фильм, что в каждом из героев (не только в том, которого играет сам) он видит себя. Как и экранный изобретатель, Джонсон до последнего поддерживает национальный продукт — в интервью говорит, что никогда не будет снимать фильмы не в Канаде и не станет имитировать американский стиль. Один из красивейших его жестов — кастинг россыпи молодых канадских режиссеров в качестве команды инженеров, окружающих главных героев. Хоккеем, национальным канадским спортом, он тоже явно интересуется — на пресс-конференцию и фотосессию в рамках Берлинале пришел в спортивной форме. Ну о том, что бесконечные киноцитаты, которые выдает его герой по поводу и без (из «Клуба „Завтрак“», «Дюны» и «Уолл-стрит»), — это прямая речь, уточнять не приходится.

В чем же состоит «неамериканский стиль», в котором снимает Джонсон? Он начинал в ютубе с культового веб-сериала «Шоу группы „Нирвана“», снимая без бюджета и без разрешения в реальных уличных локациях. Почерк, навеянный ютубовскими скетчами, можно проследить и в его нынешней многомиллионной картине: нарочито абсурдные парики героев напоминают «Эпические рэп-баттлы истории», локации все еще полностью аутентичны (режиссер утверждает, что и здесь приходилось пробираться в офисы без разрешения), а камера трясется и зумирует вообще без остановки. Уморительные гэги режиссер традиционно извлекает из столкновения документальной реальности и абсурдистского вымысла: многомесячный ресерч с привлечением не только нон-фикшн-книги, но и дневников бывших работников BlackBerry тут соседствует с неловкой импровизацией диалогов в духе шоу со стендап-разгонами; те самые злосчастные парики — с античной трагедией, к которой в итоге свелась история величайшего канадского стартапа.

Можно ли продолжать работать ровно так, как хочется, как было в молодости, до бесконечности? Реальность, переплетенная с вымыслом до степени сюрреализма, делает следующий намек на ответ. В фильме есть сцена, где экзек агрессивно врывается на традиционный киновечер героя Джонсона (показывают «Чужих среди нас») и сворачивает экран, после чего пару минут кричит, чтобы кто‑то выключил проектор. Во время премьеры фильма в основном конкурсе Берлинале на кульминационной сцене бесцеремонного увольнения Дага-Джонсона в зале произошла медицинская чрезвычайная ситуация и после нескольких минут криков зрителей кино остановили. С мужчиной в итоге все обошлось, зрители фильм досмотрели, но Джонсон после показа вышел на сцену и заявил, что даже если бы премьера сорвалась, это все равно был бы «самый потрясающий опыт его жизни». Это ли не лучшее подтверждение глубочайшей искренности этой его оды лузерству?