2018

Чемпионат мира по футболу, который мог бы и не состояться из-за скандалов в УЕФА (отстраняют директора ассоциации Мишеля Платини за коррупцию, в том числе в связи с Россией) оказывается куда лучше, чем все представляли.

Да, стадионы сдают в последний момент, а некоторые из них, построенные за десятки миллиардов долларов, разваливаются, но почти все довольны. Российская сборная доходит до ¼ финала и проигрывает Хорватии (почти как на чемпионате десятилетней давности).

Москва, как и Сочи во время Олимпиады, превращается в близкий к идеальному европейский город: вежливая полиция, куча иностранцев, сплошное благоустройство, чистота и порядок. Пешеходная улица Никольская становится местом нескончаемого праздника и братания народов мира друг с другом. Ответная реакция приходит откуда не ждали — в российских соцсетях слатшеймят женщин, которые много общаются с иностранцами.

Бум российских стриминговых сериалов: так и не дойдя до телеэфира, выходят главные хиты года «Звоните ДиКаприо!» и «Домашний арест», которые своим весом убирают всю эфирную сетку.

В российский прокат не допускается политическая сатира «Смерть Сталина» с формулировкой «унижение достоинства советского человека», но зато происходит массовая смерть «Мстителей». «Война бесконечности», преодолев двухчасовой рубеж, заканчивается неожиданным финалом: победой зла над добром и смертью половины героев (и всего человечества). Соцсети пытаются защитить от спойлеров, но главный подготовили сами создатели фильма: у него будет продолжение, а значит, есть надежда.

Свою войну ведет Каннский кинофестиваль: после отказа Netflix от релиза фильмов во французских кинотеатрах их исключают из основного конкурса. Победителем из конфликта выходит Венецианский кинофестиваль — он забирает ленты стримингового сервиса себе (критики встречают их на показах кто буканьем, кто аплодисментами). В первый же год Netflix увозит «Золотого льва» — его получает «Рома» Альфонсо Куарона.

Американский бьюти-гигант Sephora наконец появляется в Москве. Очередь на открытии стоит с раннего утра — первым посетителям обещают подарочные боксы с невиданными до этого в России, но знакомыми по западным блогам, брендами: Huda Beauty, Farsali, Kat Von D, Marc Jacobs, Becca и другим.

Тем временем московский маникюрный салон Nail Sunny начинает экспансию в США. Он отказывается от любых границ в нейл-арте и наращивает на ногти гелевые миниатюры практически всего: от младенцев семейства Дженнер-Кардашьян до шашлыков и фейерверков. Два с лишним миллиона подписчиков в инстаграме и негласное звание салона-мема позволяют владельцам открыть филиал в Лос-Анджелесе.

Также экспансию в инстаграм совершают виртуальные инфлюенсеры. Некоторые отрисованы так тщательно, что при беглом скроле даже и не поймешь — настоящий это человек или криптодевочка.

Гошу Рубчинского обвиняют в растлении малолетних из-за слитой переписки. А Ульяна Сергеенко и Мирослава Дума неудачно цитируют Канье Уэста и Джей Зи — их обвиняют в расизме.

За репосты и сохраненные картинки судят и сажают уже не первый год: новости об этом появлялись часто, но в соцсетях на них реагировали как на очередную глупость. Летом 2018-го в Барнауле заводят очередные два дела из-за мемов — на Марию Мотузную и Даниила Маркина. Посты обвиняемых становятся вирусными в твиттере и «ВКонтакте», а медиа начинают подробно рассказывать о процессе. Весь интернет теперь знает, по каким статьям могут судить за репост, как проходит обыск, как выглядит запрос следователя к «ВКонтакте», а мемы из интернета описывают в материалах дела (примерно так — «Иисус говорит: «Ну кончились у меня лужайки, ваших заек некуда девать уже ***** [блин], ********* [отвалите]»). Внезапная реакция властей — 3 октября 2018 года Владимир Путин вносит законопроект о частичной декриминализации 282-й статьи, в скором времени одобренный парламентом. Число приговоров по 282-й резко идет на убыль, но реальной оттепели не случается — у властей осталась куча других уголовных статей для наказания за публикации в сети.

О диджитал-детоксе и привычке удалять Facebook с телефона на выходные писали еще в 2013 году. Тогда же в Оксфордский словарь внесли слово FOMO, Fear Of Missing Out, то есть боязнь выпасть из информационного поля. Но в 2018-м разработчики, которые до этого хотели, чтобы мы тратили в их приложениях как можно больше времени, внезапно делают вид, что желают вернуться в реальность. Теперь у нас есть таймер на приложения и ужасные графики, которые показывают, сколько часов мы тратим на сайтах.

Роскомнадзор блокирует Telegram, но чуть не ломает весь интернет, потому что блокировать приходится слишком много.

Люди собираются вокруг телефонов два раза в день, чтобы смотреть «Клевер» — викторину с дурацкими вопросами и копию HQ Trivia. Миллениалы на самом деле изобретают телевизор.

Новая любимая игра интернета — Red Dead Redemption 2, медлительный вестерн, который становится феноменом быстрой эпохи.

Хлеб — всему голова. Одна за одной открываются небольшие пекарни и хлебные проекты с максимально ручным производством — качество важнее количества. Не экономят на этом продукте и рестораны. Впервые проходит форум «Хлебокультура», посвященный обсуждению путей развития ремесла в России.

У кооператива «Черный» наконец открывается собственная кофейня в Лялином переулке. Деньги на это место команда «Черного» собирает, продавая кооператив всем желающим в виде паев.

В Москве появляется новое место — «Дом культур», важное пространство, закручивающее вечеринки, выставки, образовательные мероприятия и многие другие форматы вокруг кухни и бара. Визитной карточкой становятся еженедельные бранчи с приглашенными сообществами и людьми из разных сфер — они собирают настоящие аншлаги.

В этом же году в столице впервые за 7 лет из-за «внутренних обстоятельств и глобальной стратегии развития» отменяется проведение фестиваля Omnivore, который подарил Москве форматы гастрономических мастер-классов, поп-ап-ужинов, креативного подхода к локальным продуктам и поварским техникам, учил молодое поколение думать иначе и давал молодым российским шефам возможность появиться на одной сцене со звездами Michelin.

Политический год начинается с подготовки к выборам президента — одна из самых скучных кампаний запоминается активным пиаром кандидата от КПРФ бизнесмена Павла Грудинина. Фраза из агитации «Я на выборы никогда не ходил, но в этот раз точно пойду за Грудинина голосовать. Кандидат от народа!» становится мемом.

В 2018 году судят не только за публикации и репосты, но и за намерения, высказанные в чатах мессенджеров. Так появляется дело «Нового величия»: подростков, обсуждающих политику, обвиняют в организации экстремистского сообщества по доносу, написанному одним из участников чата — предположительно полицейским провокатором. Похожее дело — дело «Сети». Молодые люди левых убеждений якобы готовили теракты в преддверии чемпионата мира по футболу. Посетившие арестованных анархистов в СИЗО правозащитники фиксируют следы побоев и пыток, о них рассказывают и сами фигуранты дела — заявления об этом Следственный комитет игнорирует.

Куда сложнее для СК проигнорировать заявления о пытках в ярославской исправительной колонии №1, потому что издевательства над осужденными сняты сотрудниками учреждения на камеру. Видео с истязаниями оказываются у правозащитников из «Общественного вердикта» и впоследствии у «Новой газеты». Нескольких сотрудников ФСИН в итоге арестовывают.

СМИ и правозащитники рассказывают о преступлениях и произволе — их теперь не только блокируют, но пытаются уничтожить материально. Журнал The New Times штрафуют на 22 млн рублей за непредоставление информации об иностранном финансировании. Издание «7×7» — на 800 тыс. рублей за интервью с блогером Михаилом Световым, якобы он там пропагандировал наркотики. Организацию Transparency International — на 1 млн рублей за расследование об операциях с жильем бывшего научрука Путина: якобы его авторы задели «честь и достоинство» героя материала.

Профессия журналиста остается опасной для жизни: 30 июля 2018 года в ЦАР убивают Орхана Джемаля, Кирилла Радченко и Александра Расторгуева — они собирались снять документальное расследование о деятельности структур хозяина «фабрики троллей» Евгения Пригожина в этой стране. Убийц и заказчиков не найдут ни в этом году, ни в следующем.