Комитет антиэтики: как жить после заседания депутатов по делу Слуцкого

«Во время заседания комиссии мы и наши коллеги из других организаций, например, Профсоюза журналистов, стояли с одиночными пикетами в ожидании, что депутаты вынесут хотя бы те санкции, которые могут. То есть дисциплинарное решение, по которому депутата Слуцкого отстранили бы от мегафона на три заседания. Наказание, конечно, не самое большое, но мы бы расценили его как первый шаг навстречу всем тем, кто борется с такой системной проблемой, как сексуальные домагательства. Но шага навстречу не последовало, а скорее, наоборот, полное игнорирование. Мы этим очень недовольны.

Удивляет лицемерие, бездействие со стороны власти и игнорирование фактов. Жертвы около пятидесяти минут рассказывали членам комиссии о том, какие у них есть претензии и почему они считают, что их права были нарушены. В итоге депутаты говорят, что Слуцкий невиновен и доказательств его вины нет. Они даже не слушали аудиозапись, которую предоставила Фарида. Мое мнение — решение комиссии было принято заранее, а само заседание провели только для видимости.

Мы не думаем, что подобные ситуации можно решить, не предавая их огласке. Если посмотреть на ситуацию объективно, то понятно, что она выходит за рамки разумного. Человек, который является представителем власти, причем и на международной арене (Слуцкий — глава комитета по международным делам. — Прим. ред.), домогается журналисток, особо этого не стесняясь. И когда его обвиняют в этом, что происходит? Ничего. Если мы будем замалчивать подобные вещи, ничего не изменится.

Прошлый год во всем мире прошел под знаком раскрытия историй о сексуальных домогательствах, которым более двадцати лет. Так образовались движения Timeʼs Up и #MeToo в Америке. Их подхватили люди во многих странах. Мне кажется, отчасти из-за этого журналистки нашли в себе силы открыто заявить о случившимся. К сожалению, виктимблейминг у нас обычное дело. Наглядно это показал кейс Дианы Шурыгиной, которую виктимблеймила вся страна. Я думаю, что волна адекватного феминизма наконец дошла и до нас. Плюс девушки долго искали в себе силы, чтобы заявить на публику о том, что их домогались.

Наш посыл как организации в том, что подобные ситуации могут стать примером для необходимости изменений, которых давно требует наше законодательство. Например, мы требуем принять закон о сексуальных домогательствах, которого в российском законодательстве сейчас просто нет. Мы думали, что, если Дума встанет на сторону жертв, а не своего коллеги, это было бы хорошим прецедентом для того, чтобы начать разрабатывать такой законопроект, который смог бы защитить граждан. Теперь же непонятно, как обычным людям защищать свои права.

Думаю, что с точки зрения властей скандал не приведет никуда. С точки зрения большого общественного мнения — тоже, потому что депутаты, насколько они могли, показали несерьезное отношение к этой проблеме, они усмехались, троллили журналисток, говорили, что они сами виноваты. Но для так называемого феминистского сообщества случившееся — сигнал, что пора что-то менять. Сейчас мы обсуждаем начало общественной кампании, не только против Слуцкого, но и в целом против сексуальных домогательств. На следующей неделе вместе с Аленой Поповой и другими активистами мы организуем массовый пикет. Дума сама объявила нам войну».

«Здесь есть две ключевые темы. Первая касается самого механизма работы комиссии по этике Госдумы. Из-за того что этот механизм настолько неправильно прописан, комиссия — совсем не то место, куда люди могут прийти, пытаясь защитить свои права и интересы. Проблема заключается еще и в том, что у нас нет четких представлений об этике. Даже если брать положение о комиссии по этике, ее работа основана, на грубо говоря, общепризнанных принципах морали. И поведение депутатов дало нам понять, что эти принципы вообще-то не общепризнанны. То, что многим людям кажется очевидно плохим, депутаты таковым не считают. При этом нужно не забывать, что депутаты все-таки работают за счет налогов и по воле граждан, то есть должны преследовать их интересы.

Вторая тема, не менее важная, касается того, с какой насмешкой отреагировала Дума на то, что граждане могут быть недовольны депутатами. Имея возможность уважительно отнестись к людям, депутаты всячески продемонстрировали свое неуважение и даже нежелание уважать.

Думаю, большая сложность заключается в том, что члены комиссии не считают случившееся с журналистками проблемой. Поведение Слуцкого кажется им позволительным. Что ему хочется, то он и может делать. А если что-то не так, то виновата журналистка, которая повела себя неправильным образом. Здесь депутаты (и не только они) начинают задаваться вопросами, почему девушки так долго молчали и не заявляли о случившемся. Начинается риторика про какие-то происки западных и антироссийских активистов, которые не согласны с официальной линией власти. Вместо того чтобы разобраться, депутаты запускают самый простой механизм — говорят: «Путин, Путин, Путин» — и сразу дают всем понять, кто враг, а кто свой.

Но надо понимать, что, когда у людей есть желание разобраться в проблеме, они ведут себя одним образом. Когда осудить — совершенно другим. Если бы депутаты действительно хотели понять, почему так произошло, они бы не судили со своей обывательской точки зрения, а поговорили бы с психологами или экспертами, которые занимаются проблемами насилия. Женщины молчат из-за того, что в обществе (не только в России, но и в мире), очень распространено такое явление, как виктимблейминг, то есть обвинение жертвы в том, что с ней случилось, а потому они могут позволить себе рассказать о произошедшим только через очень долгое время, когда у них уже нет такого страха за свою безопасность, репутацию, жизнь. И порог стыда уже не так высок. Плюс когда в обществе обсуждается какая-то тема, начать говорить об этом проще: не такой сильный удар берет на себя человек, заявляя о чем-то. Сами журналистки — это можно прочесть в расшифровке — говорили на заседании комиссии о том, что не очень-то и собирались вспоминать эту историю. Но их возмутила реакция депутатов и непосредственно Слуцкого, который с усмешкой говорил о том, что все обвинения — наговоры. Публичное заявление журналисток — ответная реакция на равнодушие и издевку со стороны людей, которые вели себя непозволительным образом.

Сейчас все в руках общественной дискуссии. Очевидно, что нет надежды и в принципе нет фактов полагать, что можно решить эту историю в судебном порядке. У нас нет этически сильных механизмов для этого. Этическая коллегия по жалобам на прессу рассматривает поведение журналистов. Большое жюри при Союзе журналистов занимается тем же. А этический орган, который должен заниматься рассмотрением деятельности депутатов Госдумы не справился со своей задачей. Если брать американскую историю, то там, когда мы говорим про гендерную дискриминацию на работе (а сексуальные домогательства на работе — это, безусловно, гендерная дискриминация), есть профильная комиссия, которая занимается решением подобных споров. У нас аналогичного органа просто нет.

Мне очень любопытно, что будет дальше. Причем здесь важны не конкретные действия, а непосредственно само обсуждение, реакция и общественное бурление. Сейчас нельзя провести четкую линию, — например, феминистки или мужчины, Путин или либералы. Создается другая, скажем так, конфигурация сторон: заявить о несогласии с решением Думы может любой человек, даже тот, кто до этого момента поддерживал Путина или Володина. Интересно и то, что происходящее воспринимается не как конфликт с женщиной, которую можно домогаться, а как плевок в глаза всем журналистам и вообще всему обществу со стороны законодателей. Я абсолютно не согласна с реакциями из серии «наших граждан давно не уважают, почему вдруг этот случай должен стать спусковым крючком, чтобы начать дискуссию между гражданами и Думой?». Я считаю, что люди реагируют, когда та или иная ситуация их задевает. И если эта ситуация задела редакции, то это просто прекраснейший кейс, который может быть той самой основой для других интересных и изменяющих наше общество событий».

«Я могу судить только по информации из СМИ и соцсетей, но у меня сложилось очень грустное впечатление от того, что происходило во время заседания комиссии по этике. На мой взгляд, девушки предоставили достаточные доказательства того, чтобы с ними произошли эти неприглядные вещи. То, что комиссия устранилась от обсуждения — просто неприлично. Хотя и очевидно. Ведь выводы депутатов из комитета не могли противоречить позиции господина Володина, председателя Госдумы, и его помощника, лидера фракции ЛДПР в Думе, господина Лебедева, которые еще до заседания однозначно высказались, что ничего не было и быть не могло.

В том, что журналистки долго молчали, я не вижу ничего, что позволило бы не обсуждать эту тему. Здесь нет никакого заговора или чего-то, что могло бы натолкнуть на конспирологическую трактовку событий вроде происков Запада. Девушки, насколько я понимаю, боялись за свою работу. А, возможно, просто не были готовы говорить о случившемся. Это понятно. У нас такое общество, в котором подобные вещи на обсуждение не выносят. И если сейчас девушки решились заявить о случившемся, я только их поддерживаю в этом. У меня самого две дочери, и я, конечно, не хотел бы, чтобы к ним было такое же отношение, как к журналисткам.

Мне кажется, журналисты поступают абсолютно правильно, отказываясь работать с Госдумой. Я полностью поддерживаю «Коммерсант», «Эхо Москвы» и другие издания, которые отозвали из Думы своих корреспондентов. Нельзя работать с органом, который не дает тебе обеспечить безопасность своих журналисток и сам не гарантирует нормальное с точки зрения морали и нравственности поведение своих сотрудников.

Я не буду проводить параллели с международным опытом, у нас к подобным вещам, к сожалению, немного другое отношение. Думаю, никаких последствий не будет. Хотя общественная позиция предельно жесткая и четкая. Возможно, в дальнейшем к депутатам будут предъявляться определенные требования. Может, какие-то выводы они сделают сами. Но насколько серьезно это будет, сказать трудно. Пока же депутаты соблюдают корпоративную этику, которой по большому счету в этом вопросе не должно быть».

«Я думаю, что комитет по этике давно себя дискредитировал, он воспринимается как карикатура, потому что это скорее комитет антиэтики, если не назвать его расстрельным комитетом. Хамство, невежество, античеловечность — три кита, на которых держится Госдума.

Зачем нужен комитет? А зачем нам нужны вообще депутаты? Такое ощущение, что их основная функция — мешать людям жить. А если вдруг их собственный народ мешает жить им — они вот устраивает такие абсурдные чудовищные порки. Потому что все еще живут в тех временах, когда крепостных девок можно было пороть. Они неизвестно в какой реальности вообще находятся. С депутатами все давно понятно, но стоит восхититься тому, что многие издания объявили бойкот, хоть какой-то признак гражданского общества».

«Заседание комитета по этике прошло предсказуемо печально. Очень грустен этот финал, и еще грустнее то, что он был ожидаемым. Ничего другого от нашей Думы многие граждане и не ждали.

Слуцкий и Вайнштейн — эти два случая похожи. В обоих речь идет о злоупотреблении властью. Удобно представить случившееся как коварство журналисток на фоне выборов — одна из любимых конспирологических версий, которая укладывается в нашу государственную риторику, где кругом враги и ничего просто так не происходит. Удобно представлять это как женское обвинение по недопониманию и недоразумению. Но, на самом деле, совершенно очевидно, что Вайнштейн и Слуцкий сделали то, что сделали. И происходящее — результат того, что они персоны, облеченные властью. Журналистки находились в Думе по работе, были в иерархически подчиненной ситуации.

Я полагаю, что члены комиссии по этике избегали упоминания каких-то деталей, потому что это бы еще раз явно показало бы неправоту и виновность Слуцкого. К слову, наше общественное сознание совершенно зря считает подобного рода случаи сексуальными. Здесь нас подводит русский язык, в котором преступления на почве секса называются сексуальными злоупотреблениями или сексуальными преступлениями. На самом деле, ни о каком сексе как нормальном, добровольном физиологическом влечении тут речи нет вообще. Это абсолютное проявление власти: ты вещь, ты иерархически ниже, поэтому я делаю с тобой что хочу, не спрашивая тебя. Это абсолютный сексизм. Настойчивое, назойливое, непристойное ухаживание. И то, что Дума, по сути, сказала, что, когда такое будет происходить, она ничего не предпримет, — это, конечно, говорит и о Думе, и о государстве, в котором мы живем.

Что касается претензий к журналисткам о том, что они поздно рассказали о случившемся, то здесь все идет от отсутствия грамотности в этом вопросе. Я психолог, а любой психолог знает, что первая защитная реакция в ответ на такого рода стрессовое событие — это не думать о нем, забыть и даже сделать вид, что ты его не замечаешь. В этом отношении реакция женщин, которые не говорят годами, а иногда десятками лет, о том, что с ними случилось, совершенно естественная. Я уверена, что журналистки ничего не выдумали, этому есть и доказательства. Молчали они не потому что коварно планировали какую-то общую акцию, а потому что говорить о таком очень трудно, очень стыдно. Как правило, те, кто попал в такую ситуацию, стараются просто стряхнуть с себя это как грязь, потому что даже вспоминать о таком очень неприятно. Только когда понимаешь, что ты не один, что есть другие жертвы и другие пострадавшие, можешь говорить.

Очень радостно, что такие случаи, несмотря ни на что, не замалчиваются. И радостно, что девушек поддержали коллеги. Я считаю, что у журналистов как у профессионального сообщества в этой ситуации просто нет другого выбора. Они верно делают, что отзывают корреспондентов из Думы, демонстрируя, что такое настоящая корпоративная этика — не та, которая покрывает кого-то, а та, которая показывает, что честному человеку, журналисту вход в Думу теперь затруднителен».

«Комитет по этике вывел конфликт вокруг Слуцкого на новый уровень. До этого заседания конфликт касался одного депутата, нескольких журналисток, а большинство парламентариев от оценок воздерживалось. Было видно, как в Думе колебались, какую тактику выбрать. Слуцкий даже извинился к празднику 8 Марта за «причиненные переживания», но что конкретно он имел в виду, осталось загадкой (во время заседания комитета по этике Леонид Слуцкий пояснил, что его неправильно поняли, и он не извинялся перед журналистками, обвинившими его в домогательствах. — Прим. ред.). Параллельно Володин отправил журналистов работать в менее опасные места, если им в парламенте при нынешних порядках не нравится. Но институционального рассмотрения обвинения против Слуцкого не было.

И вот оно случилось. Думаю, всех — а никто из нас не питает иллюзий ни насчет личности Слуцкого, ни насчет профессионализма российского парламента в целом — устроило бы, если бы комиссия по этике погрозила Слуцкому пальчиком и сказала, что это все же перебор. Конфликт вряд ли получил бы продолжение, перспектив в российском суде у журналисток нет. Все на этом разошлись бы. Но комиссия сказала, что она не вправе осуждать своего коллегу. Председатель комиссии не сумел прямо ответить на вопрос, допустимо ли депутату трогать журналистку за лобок. Депутат Роднина посоветовала вести себя скромнее. РБК, у которого большое число журналистов работает в парламенте, предложил ответ — бойкотировать этих хамов. И неожиданно это сработало, в Думе сейчас остались только лизоблюды из «России сегодня», «Российской газеты», ВГТРК, RT и подобных рупоров пропаганды. Я не помню таких ярких акций профессиональной солидарности в последние годы.

С выборами президента депутаты связывают все, чего не понимают. В психологии российского чиновника и депутата люди действуют исключительно по чьему-то заказу, когда «проплачено». Вот они несколько недель напрягали свои аналитические способности и решили, что журналистки рассказали о Слуцком не из-за того, что сейчас по всему миру говорят о подобных случаях, а до этого им было страшно и стыдно, а потому что журналисткам якобы их, светочей российского парламентаризма, заказали накануне эпохальных выборов 18 марта. Хотя, конечно, депутаты совершенно никому не интересны и не нужны. Слуцкий, кроме нарушений ПДД, безумных заявлений о том, как Россия живет в кольце врагов, и этого скандала, вообще ничем не запомнится.

Действия депутата не регулируются российскими законами, в судах за фразу «будь моей прямо сейчас, ты такая красивая», как и за поглаживание по промежности не ответишь — нет у нас таких законов. Не хочу обсуждать сейчас, нужны ли они. Важнее, что такие вещи в цивилизованной ситуации регулируются репутацией. Слуцкий свою репутацию уничтожил, но старается делать вид, что все в порядке, да и кто из его коллег не вел себя также — это же как бы «нормальное мужское поведение», как нам постоянно намекают.

Внезапно у нас в России возник мощнейший скандал о сексуальных домогательствах со стороны условного начальника, а ведь это повседневная реальность, в которой мы живем. Многие женщины, столкнувшиеся с этим, говорят, что раньше считали, что мир так и устроен, — стыдно, а что сделать. Сейчас начальника щелкнули по носу, и при всей попытке сохранить лицо у него это получается не очень хорошо. Дальше наше общество станет чуть более цивилизованным, а следующие слуцкие станут осторожнее — никому такой рекламы своей политической карьеры не хочется».