Как снимали кино о россиянке, уехавшей в Гану на инаугурацию вождя — своей тети

В Гане есть легенда о 78 стульях, которые были посланы вождям той или иной области, — стулья наследуются по крови. Когда-то в области Аманфопон правила моя семья, но однажды ее правление закончилось. Одна из родственниц поздно возвращалась домой и оказалась в соседнем поселении, где попросила перекусить. Ее угостили и дали пищу с собой. Она накормила своих людей, но вдруг всем им стало плохо. Выяснилось, что еду готовила жена вождя, и кто-то из спутников женщины из моей семьи сказал, что жена вождя не умеет готовить. Это быстро разлетелось, произошел конфликт, который разросся так, что моя семья решила оставить землю и отдать стул вождя на хранение. Следующие 135 лет правил не вождь, а хранитель стула. Вдобавок, когда семья искала новую землю, у нее украли все золото, поэтому город потерял большую часть своего благосостояния — а Гана называется «золотым берегом» и даже сейчас она вторая по золотодобыче в Африке. С тех пор поселение переименовали в «обнищавший город». Семья обосновалась в городе Бомпата, где родился мой папа, жила бабушка Джейн, в честь которой меня назвали, и большая часть семьи.

Возвращение моей семьи на стул долго обсуждалось в совете старейшин, и окончательно решение приняли только в этом году — да, это были не открытые выборы. Выбрали мою тетю Синтию Баа, а кандидатуру папы даже не рассматривали, потому что он провел большую часть жизни в России. Для племени ашанти, к которому мы относимся, женщина-вождь — типичная история. Я не могу сказать, что там полноценный матриархат, но у женщин есть преимущества в правах. Возвращение моей тети повлекло такое веселое и праздничное событие, как инаугурация, но самое главное, что на ней сейчас будут действительно важные вопросы. Я бы не назвала это политическими функциями, но она теперь отвечает за благосостояние города, а также консультирует людей по их проблемам, вопросам и спорам.

О том, что тетю выбрали вождем и у нее скоро будет инаугурация, рассказал папа — он очень хорошо общается с сестрой, постоянно созванивается. Это была очень неожиданная и крутая новость, поэтому я сразу решила ехать. Инаугурация — это очень хороший повод, яркий. Еще я понимаю, что ганские родственники — это большая часть меня. Я люблю свою семью в широком понимании, от каждого из родственников я что-то получила. В итоге случилась встреча века. Тетя приехала в аэропорт вместе с папой, чтобы нас встретить: она меня просто заобнимала и зацеловала, а особенно приятно, что так же тепло она приняла и моих друзей, которые приехали снимать. Бабушка — человек пожилой, она уже не очень хорошо двигается, но она тоже подбежала, обняла, начала танцевать. Это то чувство, когда видишь человека впервые в жизни, но понимаешь, что он родной.

Поскольку идея снимать фильм принадлежала мне, поездка для меня была особенно волнительной. Надо было продумать каждую деталь предстоящей экспедиции. Съемочные дни начались еще в Москве: нам было важно снять Джейн до поездки, поговорить с ней, выяснить, что она чувствует, как будет готовиться к путешествию. В посольстве с удивлением и интересом отреагировали на то, что мы собираемся снимать фильм в Гане. Нам помогли найти жилье, договориться с водителем и арендовать машину, проконсультировали по другим вопросам. До отъезда я ходила в посольство чуть ли не каждый день — как на работу. Ганский народ очень дружелюбный и открытый, но они постоянно что-то забывали, поэтому приходилось ходить и напоминать, тем более что к телефону они почти никогда не подходили.

Кстати, момент с водителем и жильем очень важный. Мы жили не в столице Ганы, Аккре, а ближе к городу Кумаси. А Джейн жила рядом со своей тетей, чтобы у них была возможность больше времени проводить вместе. Дорога занимала очень много времени — мы находились в машине не меньше 6–7 часов в день. Нам было необходимо, чтобы водитель жил рядом с нами, помогал каждый день. В итоге в посольстве нам нашли замечательного водителя-проводника, без которого мы бы точно не справились.

Еще я потратила много времени, чтобы найти жилье: мы ведь должны были жить как можно ближе к Джейн и ее семье, чтобы снимать, а отелей там нет, есть только гостевые дома — и я с трудом нашла подходящий. С домами много тонкостей. Например, там почти нигде нет стекол в окнах, чтобы помещение проветривалось, но для нас это опасно, так как наш организм не приспособлен к местной природе. Приходилось заранее подробно узнавать все условия  проживания, и в первую очередь меня  интересовало наличие на окнах малярийных сеток.

На стадии подготовки к поездке мы пытались решить, какое оборудование нам будет необходимо для съемок. Всю технику мы везли с собой сами. Нас было 5 человек, и на каждого — по два-три чемодана. По приезде в Аккру мы столкнулись с тем, что должны влезть в шестиместную машину. Мы добирались до места шесть часов, так что путешествие было не из легких.

У нас был перелет через Амстердам с семичасовой пересадкой. Джейн прилетела в Амстердам позже, но уже там мы встретились, а оттуда вместе полетели в Аккру.
На шестой день пребывания в Африке к нам присоединился наш друг Миша Шолохов, который довез дополнительную технику.

Если бы мне еще в конце сентября, когда я только задумывалась о поездке, рассказали обо всех проблемах и трудностях, которые возникнут, я бы вряд ли осмелилась взяться за такой проект. Больше всего я боялась, что со мной едут еще несколько человек и я несу за них ответственность. До поездки нас пугали родственники, друзья, знакомые, начитавшиеся в интернете об опасностях, с которыми мы можем столкнуться в Гане. Конечно, мы переживали и за съемочный процесс, потому что не могли с точностью предугадать, в каких условиях нам придется жить и работать.

Гана находится в западной части Африки. Нет ощущения, что местные люди живут неправильно или дико, просто есть традиции, которые они берегут и соблюдают. Например, похороны почти всегда сопровождаются веселой музыкой и танцами. Семья Джейн про Россию, конечно, знает. Но в основном местные знают про Китай или Америку. Было забавно, когда нас спрашивали: «Вы китайцы или индийцы?»

Я — театральный режиссер, а моя жена Анна Колчина — журналист и документалист. Буквально пару лет назад мы решили работать вместе и уже сняли несколько короткометражных фильмов, а также полный метр — наш игровой фильм «Одиссея Петра», который должен выйти следующей осенью. Проводя недели на студии, мы ощущали радость и некоторую пустоту — такое настроение бывает, когда завершаешь работу над проектом, который любишь. Мы размышляли над тем, чтобы на некоторое время сменить обстановку, и вдруг случай подвернулся сам — Галя предложила снять инаугурацию тети Джейн.

Мы начали искать знакомых, которые были в Гане, но никого не нашли. Стали искать блоги немногочисленных туристов, побывавших в Гане, и начитались всяких страшных вещей: болезни, комары и прочие опасности. Друзья отговаривали нас ехать. Мы написали пост в фейсбуке с просьбой рассказать что-нибудь о Гане, но никто не ответил. Было трудно составить какое-то представление о стране, и нам не до конца верилось, что мы действительно полетим в Африку.

Всегда боишься неизвестного — особенно когда открываешь интернет и читаешь о малярийных комарах, мухах цеце и так далее. Мы приняли меры: заранее сделали все прививки и взяли спреи от комаров, а также «Звездочку». Мы нанесли ее по приезде в Гану, и наш водитель, кажется, не мог дышать.

Группа переживала, что негде будет заряжать аппаратуру, а в доме, где мы остановились, периодически вырубало электричество — пару вечеров мы просидели во тьме, а материал должен был сливаться с камеры на жесткие диски. Нам хотелось побывать везде — где можно и где нельзя. Хотели пообщаться с людьми, посмотреть, как будут реагировать на съемочную группу, а также проверить, сможем ли мы за 10 дней влиться в местную жизнь.

Через пару дней мы расслабились и перестали ждать опасностей. В основном к нам относились дружелюбно, но мы также сталкивались с жесткой реакцией на камеры. На рынке в Кумаси жители принимали нас за журналистов: они думали, что мы снимаем очередной фильм о том, как все плохо в Гане. Но как только они понимали, что мы снимаем Джейн, все становились спокойнее. Правда, иногда они не хотели представать перед камерой неподготовленными — ганцы очень следят за своей внешностью.

То, что поразило нас сразу, — безумные, неожиданные краски повсюду и красная земля. Ганские женщины очень тщательно подбирают цвета в одежде: зеленый, бордовый, желтый, голубой, рыжий. Первые дни мы были так впечатлены, что снимали все подряд, не хотелось выключать камеру ни на минуту. А еще там очень насыщенная звуковая картина: всюду громкоговорители, из которых постоянно идет трансляция — то молитвы, то новости, то объявления об отправлении автобусов. Нон-стоп.

В Гане совершенно иначе течет время — планировать что-то невозможно. Да и зачем? Нужно сначала посидеть, поесть, поговорить. Потом тебе предложат поехать к одним родственникам, к другим, посидеть с ними. Но на улице людям нет до тебя дела — они все время куда-то идут, что-то делают, сиесты у них не существует. Вообще, создалось впечатление, что ганцы все время заняты и не спят круглыми сутками. Удивило, что в тех местах, где мы были, много школ, даже в самых глухих поселениях. Конечно, у них есть привычки, которые отличаются от наших, — например, они моют детей на улице. Но это для нас странно, а с их точки зрения нерационально мыться в доме: на улице тепло, тебя ветерок обдувает, ты быстро обсыхаешь и идешь домой одеваться.

Диким мне не показалось абсолютно ничего, но были необычные вещи. К примеру, Гана — христианская страна, но есть ощущение, что у них какая-то еще одна, другая, религия. Например, на всех маршрутках здесь есть фотографии Иисуса — видимо, актера из старого голливудского кино. И вообще, христианство и ислам здесь тесно и мирно соседствуют с язычеством.

А еще там другая пища: ганцы едят привычные нам рыбу и рис, но все такое острое — смерть для меня. Также они безумно водят — в стиле вождения в Москве 90-х годов. Все подрезают друг друга и гудят, но сами водители очень спокойные: никто не вылезает из машины качать права, но за счет такого вождения возникает очень плотный трафик, а пробки бывают даже ночью. Меня поразило и то, как ганцы празднуют поминки и похороны: это для них большой праздник с танцами.

Инаугурация тети Джейн, Синтии, происходила в небольшом поселении, деревне. Все, кто были причастны к событию, тщательно к нему готовились: ходили на рынок, покупали вещи и еду, о чем-то друг с другом договаривались. Также очень готовилась сама тетя Джейн. До самой инаугурации Синтия занималась организацией торжества и иногда не разрешала себя снимать, понимая, что может выглядеть уставшей в кадре. Вообще, она очень ответственная женщина, которая всегда принимает взвешенные решения и точно знает, как справиться с любой проблемой. Она действительно производит впечатление человека, который может разрулить любую ситуацию.

Инаугурация шла два дня. В первый все происходило в доме вождя, который представляет интересы 77 регионов, — именно там совершалась передача стульев. Сама Синтия живет в городе в 120 километрах от этой деревни, но она не обязана туда переезжать. Сначала нового вождя представили совету (все члены совета были одеты в соответствии со своим чином). Потом все вышли на улицу и помолились христианскому богу, основному, затем — маленькому языческому. У ганцев есть алкогольный напиток, который можно пить просто так, а можно использовать в обрядах, — это даже написано на этикетке. Они полили им угол дома и пошли в лес, чтобы сказать лесным духам, что новый вождь вступает в свои законные права. На ритуальном камне у воды были принесены в жертву петух и баран.

Второй день был более торжественный. Синтия была очень уверенной в себе и очень красивой. У всех были определенные наряды, которые говорили о том, какое отношение человек имеет к семье, к вождю. Нам тоже пришлось переодеться — мы были очень смешные в этих одеяниях и с аппаратурой. Нам позволили завязать ткани немного иначе, чтобы было удобнее ходить с камерой. Также приехали вожди других регионов и приглашенные люди из других деревень. Еще было несколько оркестров.

Потом все выстроились в процессию: в ней были музыканты, шаманы и вожди, которых несли на головах в специальных деревянных носилках. Вся толпа танцевала, шумела. Впереди шли два шамана, которые разгоняли злых духов — стреляли вверх из ружья. Нас уверяли, что это холостые выстрелы, но это была не совсем правда, потому что падали гильзы. За шаманами шли тетя и вся ее большая семья. Процессия дошла до Большого места — это прямоугольная крыша, под которой не палит солнце, а под ней — площадка, где люди могут танцевать и говорить.

Когда процессия дошла до места и вожди расселись по своим местам, должна была прозвучать торжественная речь, но сразу после проповеди христианского священника начался ливень, из-за которого отменили танец вождей — гвоздь программы. Целый час духовой оркестр играл без перерыва. И в какой-то момент сказали, что надо расходиться. Все решили, что ливень — это очень хороший знак, который говорит о том, что королева выбрана правильно.

Когда мы сели в машину, чтобы уехать с инаугурации, мы были под таким впечатлением, что даже не поняли, что вообще произошло. Такой опыт сильно меняет. На следующий день мы снимали в Аккре у океана, но это были уже досъемы.

Когда мы вернулись в Москву, нам было сложно рассказывать про Африку людям, которые там не были, — то есть практически всем. Поэтому когда мы встречались со съемочной группой, чтобы обсудить фильм, мы были похожи на собрание анонимных алкоголиков. Очень радовались друг другу, потому что уже по каким-то ключевым словам понимали, о чем речь. Вопросы, которые задают о Гане в Москве — о бедности, опасностях, — какие-то неправильные. Мне все время хочется сказать: «Ребята, о чем вы спрашиваете? Почему вы не спрашиваете о цвете земли, о звуках и запахах?»

По прошествии какого-то времени я понял, что мне хочется вернуться в Африку, но должен быть повод. Нам с Аней определенно больше понравилось в деревнях, чем в городах; мы поняли, что скучаем по Синтии, по детям в ее семье. Джейн там называли дочерью, а мы были близкими друзьями их дочери, поэтому к нам было такое же теплое отношение. Однажды к нам подошла женщина и сказала: «Вы все мои дети». Ганцы говорят по-английски, но диалекты до неузнаваемости меняют язык — было бы здорово понимать эти наречия, хотелось бы подробнее изучить страну и побывать в местах, куда мы не доехали. Кстати, мы были первыми, кто снимал обряд инаугурации, и, кажется, первой международной съемочной группой, которая работала в этих поселениях. Сейчас мы монтируем фильм, и мне кажется, что получается кино для всех.