«Я купила накладной животик»: истории женщин, которые имитировали беременность

Мы с мужем поженились, когда мне было 20 лет, а ему 35. Он был женат до меня. Бывшая супруга, по его словам, была слишком зациклена на себе, активно строила карьеру, увлекалась танцами и много читала — его это жутко раздражало. Он хотел детей, а она хотела пожить для себя. Еще до свадьбы он часто повторял, что выбрал меня, потому что я вкусно готовлю, не гуляю по ночам, потому что я домашняя и будто бы созданная для того, чтобы сидеть дома и воспитывать четверых детей. Становиться домохозяйкой я не планировала, а вот детей тоже очень хотела. Для меня семья — это только когда есть дети.

Сразу после свадьбы мы перестали предохраняться — ждали, когда в одно прекрасное утро я проснусь и пойму, что беременна. Но шло время, а чуда не происходило. Примерно год муж не задавал вопросов, но однажды спросил в лоб: «Алина, почему ты мне до свадьбы не призналась, что бесплодна? Я же тебе говорил, что хочу детей». Весь этот год я настолько боялась проблем по женской части, что ни разу не позволила себе даже подумать об этом. Я сходила на консультацию к гинекологу, а еще через пять месяцев рассказала супругу, что мои шансы забеременеть естественным путем ничтожны, поэтому я буду делать ЭКО. У нас были деньги на это, но, узнав, что врач официально подтвердила наши догадки, муж сказал, что я «никчемная, бракованная женщина», раз не могу сделать элементарного — родить ребенка. Потом он припомнил, что я вышла замуж не девственницей, вспомнил о телегонии (устаревшая биологическая концепция, согласно которой ребенок наследует гены всех сексуальных партнеров матери. — Прим. ред.) и заключил, что я не могу родить, потому что Бог меня наказывает за блуд. Наша семейная жизнь просуществовала еще полгода, а когда я поняла, что не могу больше выносить постоянные упреки, мы развелись. Развод дался мне очень тяжело. Я постоянно плакала, сильно похудела, а в итоге уехала в свой родной город к маме. Она долго меня утешала, и со временем все улеглось.

Однажды мама рассказала, что ее сотрудница усыновила грудного малыша, которого мать оставила прямо в роддоме. И тут меня осенило! Я стояла посреди комнаты и искренне не понимала, почему не додумалась до этого раньше. Но слова мужа о том, что я бракованная, засели в голове очень глубоко, поэтому идея усыновить грудничка казалась мне настолько замечательной, насколько и унизительной. Постоянно крутилась мысль: «Если я не могу родить сама и беру чьего-то ребенка, значит, я ничтожная?»

Мы с мамой живем в маленьком городе, где все друг друга знают, поэтому, если бы я просто принесла ребенка домой, люди моментально бы все поняли и для меня это обернулось бы позором. И мама предложила гениальную вещь — сымитировать беременность. Мы договорились с врачом в роддоме, что я усыновлю ребенка, которого оставят в роддоме через семь или девять месяцев. Затем мы с мамой начали играть две роли: беременную дочь и мать беременной дочери. Старались не заигрываться и слишком много не придумывать. Кстати, мне было приятно хоть и понарошку, но все же ощутить себя будущей мамой. Я радостно рассказывала подругам, что наконец-то беременна от мужчины, о котором предпочитаю не разбалтывать. Читала, о чем пишут будущие мамы на форумах, и выдавала их истории за свои. Мама объявила на работе, что у нее скоро родится внук, и когда ее спрашивали о моем самочувствии, рассказывала истории из своих беременностей мной и братом. Мы ходили по магазинам и присматривали одежду для малыша. Я пила соки и следила за собой, потому что решила, что это единственный шанс в жизни себя побаловать. Читала много книг о том, как ухаживать за ребенком в первые годы его жизни, а потом делилась с подругами интересными фактами из книг. На четвертом месяце я купила маленький накладной животик, а на седьмом — живот побольше. Я не знала наверняка, появится ли на нужном мне сроке отказник, и мы с мамой решили, что готовы взять ребенка с седьмого месяца моей мнимой беременности и в этом случае сказать всем, что я родила недоношенного.

Когда я была якобы на тридцатой неделе, врач, с которой мы договаривались, позвонила и сказала, что одна роженица собирается оставить дочку в роддоме. В тот же вечер я приехала в больницу «рожать», встретилась с матерью ребенка и попросила ее подписать согласие на усыновление. Я пролежала в больнице еще три недели, потому что у меня якобы были осложнения после родов. Потом была волокита с документами по усыновлению и сбором липовых справок в больнице о том, что это моя дочь, но мне не хотелось бы вдаваться в детали этого процесса. Мне пришлось дать денег врачу, которая мне помогла, и заведующей родильным отделением. В итоге все получилось.

Уже шесть лет я счастливая мама чудесной девочки. За это время ни у кого не возникло подозрений по поводу того, действительно ли я родила сама. Думаю, многим людям даже не может прийти в голову, что кто‑то может так заморочиться. Когда дочке было полтора года, мне позвонил бывший муж, чтобы поинтересоваться, как я выживаю без него. Я сказала, что встретила достойного человека и родила от него дочь. Он был безумно удивлен и даже огорчен — и не особо это скрывал. Абсолютно никто, кроме моей мамы, не знает правду. Рассказывать дочке, что ее биологическая мама выносила и родила ее только из‑за того, что вовремя не успела сделать аборт, а потом отказалась от нее в день ее рождения, я не собираюсь. Не думаю, что такая правда сделает ее счастливее. Ответа на случай, если она каким‑то образом узнает правду, я не готовила. Если обо всех этих «а вдруг узнают» постоянно думать, можно свихнуться.

Своих детей я не могу иметь по физиологическим причинам. Даже когда я выстояла огромную очередь на бесплатное ЭКО и сделала его, ничего не вышло. Я очень хотела усыновить ребенка, но становиться в очередь на усыновление в детский дом совершенно бессмысленно. Я лично знаю людей, которые годами стоят в этой очереди и до сих пор в ней четырехсотые. Тем более что у меня нет мужа, а одиночкам дают детей на усыновление очень редко. Это абсурд, ведь детские дома в России переполнены.

Я стала искать другие способы. Однажды я наткнулась на группу в «ВКонтакте», где женщины, которые ждут ребенка или только что его родили, предлагают продать малыша или отдать его в «добрые руки». Там же другие мужчины и женщины размещают объявления о том, что готовы купить сына или дочь у «порядочной» женщины. Эти манипуляции не показались мне дикостью, потому что для меня это действительно был выход. Я разместила там свое объявление, и вскоре мне посыпалась куча предложений. Одна женщина из бедного северокавказского региона предлагала мне купить ее ребенка за 20 тысяч, потому что ей самой было нечего есть, а ребенка она бы точно не потянула. Другая просила взять ее сына даром, потому что мужчина, от которого она родила, бросил ее и отказался признавать отцовство. В итоге я остановила выбор на женщине, которая жила в том же городе, что и я, и была готова отдать мне ребенка даром. Я познакомилась с ней за два месяца до родов. Расследований о семье и жизни этой девушки я не проводила — просто сводила ее в больницу и попросила сдать все анализы при мне. У меня не было цели выведать о ней все. Кто знает, какие предки были у меня самой и чем они болели? Эта девушка обо мне и вовсе ничего не пыталась узнать. Сына она отдала прямо в день его рождения — я забрала его из роддома. Затем мы подписали с его биологической мамой документ, что она отказывается от своего ребенка в пользу третьих лиц — то есть меня, — и после этого я официально усыновила ребенка через суд.

Я сразу решила, что вообще никому не стану рассказывать об усыновлении и буду имитировать беременность. Многие люди с презрением относятся к детдомовцам и к людям, которые берут детей с якобы ужасными генами. Я также беспокоилась, что люди станут предвзято относиться к моему ребенку, если будут знать о его происхождении. Я ничего не рассказала даже своим родителям, потому что они тоже не признают усыновлений: им кажется, что родители детдомовских детей — сугубо пьяницы и наркоманы. Уверена, они скорее смирились бы с отсутствием внука, чем с тем, что внук им не родной.

Имитировать беременность было совсем не трудно. Почти сразу я стала носить вещи свободного кроя и обувь на плоской подошве. На четвертом месяце я стала надевать на выход накладной живот среднего размера, а на восьмом — большой. В остальном я вела себя как обычная беременная женщина. Я живу одна, в отношениях с мужчинами не состою, поэтому по квартире я ходила без живота. Липовые справки и заключения от гинекологов я тоже не делала — их покупают некоторые девушки в подобных ситуациях, — потому что показывать эти справки мне некому. Мы с родителями живем в разных городах, и однажды я просто сообщила им по телефону, что беременна, а детали почти не обсуждала, как, впрочем, и с другими людьми. Мне казалось странным и глупым выдумывать байки о том, как я себя чувствую, как меня тошнит и так далее. Я не уверена, что делилась бы подробностями о своем самочувствии даже при настоящей беременности. Для того чтобы взять декретный отпуск в моем случае, нужно принести на работу документы об усыновлении. Я побоялась так делать, поэтому, еще будучи «беременной», я убедила начальницу в том, что мне не нужен декрет, а вместо этого я хочу пару лет поработать удаленно. Сейчас я работаю из дома, и хотя я немного теряю в деньгах, мне так спокойнее.

Я живу с сыном уже год. Его биологическая мать знает наш адрес и номер телефона, но опасений насчет того, что она когда‑нибудь придет и обо всем расскажет сыну, у меня нет. Мне кажется, это было бы слишком бесчеловечно с ее стороны. Но для себя я решила, что расскажу сыну всю правду, когда ему исполнится 22 года — мне кажется, это тот возраст, когда ребенок может уже адекватно воспринять информацию о своем происхождении и понять мотивы матери, усыновившей его.

Если мать не забирает ребенка из роддома, она подписывает главврачу общее согласие на усыновление ребенка либо согласие на усыновление ребенка конкретным лицом. После этого в трехдневный срок роддом обязан сообщить о ребенке-отказнике в органы опеки и попечительства. Любые другие действия врачей или иных сотрудников роддома по поиску потенциальных усыновителей являются незаконными. Конечно, в частном порядке врач может сообщить заинтересованным людям о таком ребенке, но, чтобы все прошло законно, им придется обращаться в органы опеки и попечительства и дальше решать вопрос с усыновлением через судебные инстанции.

Органы опеки и попечительства, а затем и суд должны рассмотреть кандидатуру усыновителя, прежде чем будет дано разрешение на усыновление. В свои права усыновители вступают только после решения суда, иные схемы в рамках закона невозможны.

Имена героинь изменены по их просьбе.