История незрячего мужчины, который создал и возглавил крупную радиостанцию

Я незрячий не с рождения. Когда мне был год и месяц, я выпал из рук нянечки в яслях и получил очень тяжелую черепно-мозговую травму — был поврежден ствол головного мозга, вследствие чего произошла отслойка сетчатки, атрофия зрительного нерва и так далее.

Один мой глаз видит на один процент, второй не видит ничего. Небольшой остаток зрения позволяет мне ориентироваться. Я понимаю как бы визуальную природу предметов — например, представляю, как выглядят чашка, окна, могу идентифицировать еще какие-то вещи. Есть миф, что слепые видят темноту. На самом деле темноты нет. Нет ничего. Это сложно для понимания, но это так.

Основную часть информации я воспринимаю руками, ушами, ногами, на вкус, на запах. Я могу попробовать объяснить, как вижу мир. Вот тигр — какой он? Я знаю, что он полосатый и что он из семейства кошачьих. А какая у него морда, чем он отличается от льва или от собаки, уже не очень понятно. Эту картинку надо потрогать руками. Я трогал маленького тигра, льва, медведя. У зрячих людей напрочь отсутствует информация о том, какой на ощупь медведь — например, его спина в задней части плоская. Не так давно я стал замечать, что зрячие коллеги приходят в кафе и говорят: «Покажите, как выглядит мясо». А мне по барабану, как оно выглядит. Мне важно, как блюдо пахнет и какое оно на вкус. Я не понимаю, как внешний вид определяет вкусовые качества, для меня это неважно. А для вас неважно, какой медведь на ощупь, вы никогда этим не озадачивались.

Считается, что незрячий человек, выходя в город, испытывает такой же стресс, как командир самолета при посадке. Но организм привыкает. В 12 лет я начал самостоятельно передвигаться по городу: шел сам от школы до метро, потом ехал в вагоне и пересаживался в трамвай. Конечно, были разные истории — даже машина сбивала. Я посещал специальную коррекционную школу-интернат для слепых детей, а потом поступил в Московский городской психолого-педагогический университет, где учился программированию и высшей математике.

В университете все компьютеры были оснащены программами экранного доступа: они декодируют визуальную информацию, превращая ее в речь. Они позволяют как работать в профессиональном программном обеспечении, так и просто пользоваться компьютером, читать что-то в интернете. Смартфоны тоже умеют разговаривать с помощью специальных приложений. Сейчас даже можно выбирать голоса. Брайлевская книга не слишком мобильная, поэтому я чаще слушаю аудиокниги. Но я считаю, что слепые должны владеть шрифтом Брайля.

Существует множество решений, которые значительно облегчают жизнь незрячего человека. Но инвалидность просто так не дают — она связана с определенными лишениями. Например, дождь, снег, ремонт тротуара не представляют для зрячего человека никакой проблемы. Среда для незрячих никогда не будет доступной в достаточной мере. Сейчас в городе делают много хороших вещей, но это, к сожалению, не повсеместно. Появились, например, тактильные направляющие, благодаря которым стало проще ориентироваться, а также низкопольный транспорт — но в то же время там ставят кнопки, на которые надо нажать, чтобы зайти в дверь. Для меня это целая проблема: надо сначала идентифицировать дверь, нащупать кнопку, нажать. А «Ласточка» на МЦК стоит всего 40 секунд. Есть такие же трамваи, и у них, например, на первой и последней двери кнопки расположены по-разному, а трамвай снаружи гладкий, так что очень сложно нащупать что-то.

Прохожие часто предлагают мне помощь. Я много перемещаюсь по стране, в том числе один, а по Москве езжу каждый день. Люди готовы проводить, уступить место в метро — правда, я отказываюсь, потому что не вижу сложностей в том, чтобы стоять. Люди у нас прекрасные. Правда, иногда они «причиняют добро»: например, человек может подойти, сказать: «Ступеньки!» — и поднять тебя за локоть — ты оступаешься и летишь вниз. Или выходишь из троллейбуса, начинаешь тростью смотреть, где тротуар и бордюр, а человек берет тебя за руку — и ты промахиваешься. Если скользко, можно таким образом сломать себе что-нибудь. «Причинения добра» очень много.

Программа экранного доступа — это классно и круто, но я, например, не могу пойти работать в серьезную компанию, заниматься там системным администрированием — ведь невозможно на каждую клиентскую машину поставить такую программу. Я не считаю это дискриминацией, это объективные трудности.

Думаю, что дискриминации вообще нет, есть просто людское невежество. Например, тебя берут на работу, потом происходит какой-то сбой, а люди говорят: «Ну что вы хотите, слепой!» И не допускают мысли, что ты просто совершил ошибку как профессионал. Это большая разница. Думаю, я не могу устроиться на какую-нибудь крупную сетевую радиостанцию, потому что сразу возникнет предрассудок: «А как он будет?» Людей сложно в этом обвинять, потому что им незачем задумываться о проблемах слепых. Однажды в институте, где я учился, всем незрячим студентам предложили пересесть в столовой за шторку, чтобы они могли себя чувствовать спокойно и, видимо, есть как свиньи. Я туда не ходил, хотя нас и не заставляли.

В основном я общаюсь со зрячими людьми, потому что их в принципе больше. Человек с любой инвалидностью должен социализироваться: если ты не видишь, это не значит, что ты не должен знать о картинах художников. Иногда я хожу в кино — мне нравится сам фильм, звук, атмосфера. Приходишь туда как на праздник.

Отец давал мне полную свободу: я бегал с детьми во дворе, перескакивал с гаража на гараж, а еще мы прыгали с моста в движущуюся баржу с песком. Мне всегда хотелось тянуться за дворовыми мальчишками. Отец протестовал только против того, чтобы я лез в электрику. Хотя сейчас я разбираюсь в электрике, делаю всякие ремонтные работы.

У меня есть жена Алина, четырехлетняя дочь Оля и трехлетний сын Игорь. Все они зрячие. С женой я познакомился на работе. Алина — флейтистка, сотрудница Консерватории и Московского военно-музыкального училища. Тогда она работала в театре звука «Русская рапсодия» в нашем реабилитационном комплексе ВОС (Всероссийское общество слепых. — Прим. ред.). Меня пригласили работать звукорежиссером в коллективе, и мне очень понравилась Алина. Она была прекрасная, с ней было интересно разговаривать. Мы долго-долго общались, а потом поженились. Сейчас она в декретном отпуске, занимается воспитанием детей.

Я люблю кататься с детьми на велосипеде, у меня обычный двухколесный велосипед. Нет никаких особенностей в пользовании — я с детства катаюсь. Еще люблю коньки и ролики.

В 1991 году я пришел к знакомому журналисту в молодежную редакцию на Гостелерадио и впервые прикоснулся к прямому эфиру. Я стал там подрабатывать: разговаривал в студии, монтировал программы — резал пленку и клеил ее скотчем, был линейным редактором — решал, выводить в эфир звонок слушателя или нет. Позднее я создал небольшую интернет-радиостанцию, где ставил джазовую современную музыку. Я мог послушать собственное радио с джинглами — это же супер.

Когда я работал в молодежном отделе в реабилитационном центре ВОС, появилась идея создать радио. Мы понимали, что не хватает площадки для обмена информацией между членами общества из разных регионов, а радио — это самый доступный способ получения информации для слепых. В 2011 году мы запустили Радио ВОС. Сейчас здесь есть абсолютно все, кроме FM-волны. Я стал главным редактором радиостанции. У нас работает девять человек, из них незрячие — я, программный директор, звукорежиссер, некоторые авторы. Есть и зрячие специалисты. Мы являемся подразделением реабилитационного комплекса ВОС, поэтому получаем зарплату как сотрудники комплекса.

Нас слушает 50 стран, месячная аудитория — примерно 30 тысяч человек, а по общему количеству скачиваний мы приближаемся к 15 миллионам. Мы вещаем круглые сутки семь дней в неделю.

Главное у нас — это музыка незрячих музыкантов, аудиокниги, информация о технических средствах для слепых. Есть множество других программ на другие темы: спорт, новости, транспорт, музеи, путешествия, кулинария и так далее. Конечно, все эти темы обычно сопряжены с проблемами незрячих людей. Мы не касаемся вопросов большой политики, потому что о ней говорят на других радиостанциях. Зачем нам переделывать контент? Лучше мы пригласим в студию незрячих музыкантов и попросим их сыграть в прямом эфире.

Я нечасто бываю в эфире, потому что у меня много всяких административных обязанностей. Хотя сегодня я буду участвовать в «Кухне Радио ВОС». Еще я веду программу «Прекрасное далеко» о туризме, путешествиях, впечатлениях. Рассказываю о незрячих людях, которые, например, залезли на Эльбрус. Слепые люди, конечно, интересуются этими вещами. Недавно тотально незрячая девушка делилась опытом, как она ездила греться на море в Арабские Эмираты. Объясняла нюансы поездки: как ее встретили из самолета, что было в гостинице, как была организована экскурсионная программа.

У нас есть обратная связь: люди звонят в прямые эфиры и по телефону редакции. Есть скайп, есть возможность отправить СМС. Нас хвалят за то, что мы предоставляем уникальную информацию, а поругать могут за повторы или за долгий отпуск одной из передач. Могу сказать, что в регионах незрячим живется не лучше и не хуже — как и всем. Кстати, мы уже открыли шесть филиалов по всей стране: в Симферополе, Санкт-Петербурге, Казани, Махачкале, Грозном и Тюмени. Скоро откроется филиал в Ульяновске. Я лично выезжаю в каждый филиал, помогаю установить и запустить оборудование.

Важно напоминать обществу, что существуют такие люди, как мы, и что такое может произойти с кем угодно. Люди должны избавляться от стереотипов. Надо понимать, кто тебя окружает, живет рядом с тобой, какую можно оказать помощь. Если человек случайно прочитает статью о незрячих, он может выйти в город, встретить человека с тростью и подумать: «Вот это да, а я немножко знаю, как живут эти люди».

Иногда люди задают дурацкие вопросы, которые не очень приятно слышать. Например, периодически интересуются, не промахиваюсь ли я ложкой мимо рта. Еще многие не знают, что у человека в руках не палочка, а трость и ей стучат не просто так. Стандартные вопросы: как вы живете, как вы едите, а как вы ходите, можно ли подержаться за «палку». Как то спросили: «А если я от вас убегу, вы меня поймаете?» А один журналист попросил придумать что-то, что позволило бы ему почувствовать то же, что и я. Я ему предложил с завязанными глазами перейти в метро с «Комсомольской» радиальной на «Комсомольскую» кольцевую в час пик. Он ответил, что я сумасшедший. Но в целом любопытство — это не плохо.