Из‑за запрета никабов терактов может стать в 15 раз больше. Разбираемся почему

Это традиционное женское одеяние, которое полностью скрывает лицо, оставляя видимыми только глаза. Никабы бывают разных цветов, хотя существует стереотип, что эта одежда исключительно черного цвета. Некоторые варианты предусматривают добавление сверху сетчатой ткани, размывающей черты лица. Как правило, никабы носят вместе с платьем-абаей — свободного кроя верхней одеждой без пояса, скрывающей руки и ноги женщины. Никаб не стоит путать с хиджабом — одеждой, которая скрывает только волосы, уши и шею, оставляя полностью видимым лицо.

Ближе всего к никабу паранджа — традиционная иранская женская одежда, полностью скрывающая лицо, и бурка — накидка без рукавов, полностью скрывающая фигуру и лицо, с сеткой, которая затягивает прорезь для глаз. По словам эксперта, современная иранская культура подразумевает затворничество женщин, поэтому при выходе на улицу они обязаны скрывать лицо, чтобы их не увидели посторонние мужчины. Но эти традиции скорее региональные, чем религиозные, считает кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО МИД России Ахмет Ярлыкапов.

Как объясняет Ярлыкапов, Коран не обязывает женщин скрывать лицо. В суре «Свет» указано, что мусульмане обязаны скрывать свой аврат: «Пусть они не выставляют напоказ своих прикрас, за исключением тех, которые видны, и пусть прикрывают своими покрывалами вырез на груди и не показывают своей красы никому, кроме своих мужей, или своих отцов, или своих свекров, или своих сыновей, или сыновей своих мужей, или своих братьев, или сыновей своих братьев, или сыновей своих сестер, или своих женщин…» Под авратом для женщин понимается все тело и волосы, кроме лица, кистей и стоп ниже лодыжек, для мужчин — гениталии или тело между пупком и коленями. В Коране также указано, что одеяние должно быть скромным.

В России женщины-мусульманки традиционно носят хиджаб. Раньше никаб использовали только в особо торжественных случаях, например, в него могли нарядить невесту, чтобы потом, во время специального обряда открытия, снять с ее головы ткань, скрывающую лицо, объясняет Ярлыкапов. Но в последнее время, отмечает он, происходит реисламизация кавказских республик: «Мы все знали в Советском Союзе, что лезгины — мусульмане. При этом подавляющее большинство лезгин не совершало молитву и так далее. Сейчас многие из них стали снова практиковать ислам, и в рамках этого некоторые женщины, самостоятельно или из‑за окружения, принимают решение покрыться и носить никаб».

Сейчас, по словам Ярлыкапова, ношение никаба напрямую ассоциируют с радикальными формами ислама, которые характерны для стран Ближнего Востока. В семидесятые годы в фундаменталистском исламском движении «Салафия» появился своего рода дресс-код, позволяющий отличать «своих» по никабу сдержанных цветов.

Так как в Коране нет прямых указаний на обязательное ношение никаба, этот предмет гардероба наиболее часто становится причиной спора как в мусульманском обществе, так и за его пределами. Его пытаются запретить в общественных местах и учебных заведениях, аргументируя принятие законопроектов, запрещающих верхнюю одежду, попыткой противодействия укоренению фундаменталистского ислама и борьбой с терроризмом.

При этом даже сами чиновники не могут объяснить прямую связь между никабом и совершением терактов, а противники запрета подчеркивают, что такие акты законотворчества нарушают права на свободу слова и выражения. Еще один аргумент против — то, что эти запреты еще больше стигматизируют мусульманских женщин.

В конце мая советник по правам президента России Валерий Фадеев в интервью «Парламентской газете» высказался за запрет ношения никабов. С ним не согласился муфтий Москвы Ильдар Аляутдинов, предупредив, что «запрет нарушает нормы светского права и Конституции», а депутат Государственной Думы Ильдар Гильмутдинов отметил, что он может обострить отношения России с исламским миром.

Несмотря на это, 28 мая вице-спикер Госдумы Владислав Даванков внес законопроект о праве образовательных организаций устанавливать запрет на ношение религиозной и иной одежды, полностью или частично скрывающей лицо. Его поддержали депутаты от КПРФ Михаил Матвеев и Сергей Обухов, которые вынесли на рассмотрение законопроект о запрете такой одежды в общественных местах.

На следующий день инициативу поддержал муфтий Волгоградской области Бата Кифах Мохамад, упомянув в ее контексте трагедию в «Крокус Сити Холле», хотя теракт совершили мужчины, и упоминаний людей в никабах в сообщениях СМИ о трагедии не было. Позже глава Духовного управления мусульман Татарстана Камиль Самигуллин назвал возможный запрет выпадом против всех мусульман.

На некоторое время тема затихла, а 25 июня глава Дагестана Сергей Меликов высказался против ношения никаба, объявив, что эта одежда не относится к традиционным одеяниям кавказских народов и «дает возможность за этими платками скрываться мужчинам, а женщинам за этими обширными балахонами проносить запрещенные предметы».

29 июня в поддержку срочного запрета никабов выступил глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин, напомнив о терактах в Дагестане, где один из террористов, по некоторым свидетельствам, намеревался бежать с места происшествия в никабе, и захвате заложников в СИЗО Ростова-на-Дону, совершенном исламистами (об участии людей в никабах в нем ничего не известно). Бастрыкин заявил, что, «коль мы завозимИсполнители преступлений, на которые ссылается Бастрыкин, были гражданами России. сюда людей <…>, мы должны регулировать их поведение в том числе через принятие новых законов».

1 июля муфтий Дагестана шейх Ахмад Афанди официально анонсировал издание фетвы о запрете ношения никаба, а 3 июля отдел фетв при муфтияте выпустил религиозное предписание о запрете никаба в республике «до устранения выявленных угроз и нового богословского заключения». Впоследствии к нему присоединился Координационный центр мусульман Северного Кавказа, куда входят муфтияты десяти республик.

Важно понимать, что фетва не имеет юридической силы, объясняет руководитель команды «Марем», которая оказывает помощь женщинам на Северном Кавказе, Светлана Анохина: «Это религиозный документ, которому можно следовать, а можно его не придерживаться. Важно, что верующие Дагестана, муфтият которого первым выпустил фетву, делятся на две большие категории — суфий и салафитов. При этом суфии, которые являются прихожанами муфтията, не носят никаб. Никаб — одежда, в которую облачаются салафиты, а они муфтияту не подчиняются, то есть запрет носит больше популистский, чем практический характер».

В конце июля Комитет Совета Федерации России по науке, образованию и культуре не поддержал законопроект, запрещающий ношение религиозной одежды в школах и общественных местах. Сенаторы отметили, что при разработке документа не были учтены положения Конституции, согласно которым в нашей стране не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина.

Пока что о полном запрете никаба в России говорить рано. Примут ли законопроект — тоже большой вопрос, отмечает Ахмет Ярлыкапов: «Время у нас сейчас непростое, поэтому оценить дальнейшие перспективы запрета никаба сложно. Власти могут как принять закон в максимально короткие сроки, так и заболтать тему. Но важно понимать, что это дело государства, а не муфтията».

С ним согласна Яна Амелина, которая подчеркивает, что нельзя переносить инициативу на муфтияты: «Госорганы не должны отдавать этот вопрос на откуп религиозным организациям. Нельзя переносить ответственность на муфтияты.

Муфтияты со своей стороны должны более плотно работать с паствой и объяснять причины запрета».

Такие инициативы уже оказывают влияние на воприятие людей в никабах. 12 июля появилась новость о том, что в дагестанском селе Гимры местные полицейские задерживают «неизвестных, облаченных в никабы». 25 июля в Каспийске силовики заблокировали в квартире жилого дома предположительных преступников, которыми якобы были «муж с бородой и жена в никабе». Позже ведомство сообщило, что поступившая от бдительных жителей информация оказалась ложной.

Светлана Анохина считает, что фетвы — не что иное, как попытка показать лояльность государству. С ней согласен Ахмет Ярлыкапов, который склоняется к тому, что таким образом чиновники попытались снять тяжесть принимаемых решений с государства и нивелировать возможную напряженность в обществе через религиозные организации. Однако, по мнению эксперта, инициаторы не учли правовой статус фетв и необязательность их исполнения.

С ними спорит политолог Яна Амелина, которая видит в запрете никаба признак консолидации общества перед радикальным исламизмом: «Никаб сейчас — маркер радикального исламизма или, как минимум, особого интереса к этой теме, его запрет — признак пристального внимания общества к этой проблеме. После теракта в Крокусе, после захвата СИЗО в Ростове, после трагедии в Дагестане мы больше не можем закрывать глаза на то, что радикальный исламизм в России снова поднимает голову. И это мы не берем в расчет менее известные случаи вроде нападения на полицейских в Карачаево-Черкессии или предотвращенного теракта в Майкопе, когда молодой исламист намеревался поджечь православный храм, убив его охрану. Нельзя делать вид, что проблемы нет, с ней нужно бороться, в том числе с помощью запретительных мер».

Впрочем, ни в одном из перечисленных происшествий, кроме теракта в Дагестане, не участвовали люди в никабах. Ирина Стародубровская, специалист по Северному Кавказу, считает, что нет оснований связывать ношение никаба с терроризмом: «Никаб — это мусульманская одежда, закрывающая голову и большую часть лица. Как если бы вместе с хиджабом надели медицинскую маску — мы все носили такие в пандемию. Что можно сказать о взглядах женщин, предпочитающих никаб? Скорее всего, они люди глубоко религиозные — если к ношению никаба их не принуждают. При этом их взгляды могут быть как радикальными, так и абсолютно миролюбивыми. В Стамбуле я бывала в районах, где практически все женщины носят чадру — еще более закрытое мусульманское одеяние. Но никому в голову не приходит видеть в них всех потенциальных террористок. В туристической Махачкале сейчас я встречала гораздо больше женщин в никабах, чем в то время, когда теракты там были обыденностью и бомбы взрывались чуть ли не каждый день».

Светлана Анохина видит в запрете рост давления на женщин, которые носят никабы, а также риски роста нападений на женщин в закрытой одежде на улицах России: «После каждого случая нападения в локальных группах в социальных сетях появляются посты с рекомендациями не выходить на улицу. Находятся те, кто игнорирует предупреждения, но если речь идет о женщине с детьми, то она несколько раз подумает, прежде чем выйти из дома. Потому что, с одной стороны, есть религиозные положения, которые для нее очень важны, и она не желает их нарушать, и имеет по Конституции на это полное право. С другой стороны, есть реальная опасность для нее и для ее детей.

Сторонники запрета чаще всего указывают на то, что закрытая одежда может помогать преступникам скрывать личность. Представитель спецслужб, согласившийся поговорить с нами на условиях анонимности, рассказал, что «в России практика ухода от правоохранительных органов в никабе в последние годы достаточно редка, однако она существует. Достаточно вспомнить теракт в Дагестане, где один из участников пытался скрыться с места преступления в никабе. Так как эта одежда полностью скрывает лицо, она легко позволяет уйти с места преступления незамеченным. Недавно ноу-хау взяли на вооружение закладчики из Подмосковья, которые делали закладки в закрытой одежде. Видео появилось в местных соцсетях».

Светлана Анохина отмечает, что видео с закладками могут быть постановочными роликами, которые должны склонять общественное мнение к запрету никабов: «На закладчиков в принципе обращают мало внимания, а сейчас почему‑то общественное мнение относительно них обострилось на фоне того, что они [якобы] надели никабы.

Кроме того, отследить дальнейшее передвижение человека в никабе по камерам не составляет труда, но что‑то я не вижу такого же рвения в поиске людей, когда, например, происходят похищения детей».

С 2000 по 2012 годы в России было совершено 26 терактов с участием 46 террористок-смертниц. Наибольшее число самоподрывов происходило на территории Москвы и Чеченской республики. Первый теракт совершила Хава Бараева — племянница Арби Бараева, активного участника движения за отделение Чечни от России в девяностые годы. С тех пор на территории России от рук террористок-смертниц погибли сотни людей, однако в статистике нет прямых указаний на то, в скольких из них могли участвовать женщины в никабах.

Как объясняет Яна Амелина, после ликвидации запрещенных в России террористических организаций «Имарат Кавказ»* и «Исламское государство»* в 2014–2017 годах, количество терактов сократилось, и государство ослабило контроль за этой сферой. Политолог считает, что преждевременно, и утверждает: «За несколько лет плотной работы исламистская пропаганда создала новый слой радикальных молодых исламистов, с которыми сейчас приходится иметь дело».

Россия — далеко не первое государство, где пытаются запретить никаб. Еще в 1975 году подобный закон появился в Италии. В 2010 году запрет на полное покрытие лица ввела Франция. Тогда же аналогичный закон приняли в Бельгии. В 2015 году запрет на ношение никаба законодательно утвердили в Чаде и Сенегале, в 2017 году в Австрии, в 2018-м — в Дании. В 2021 году после серии терактов ношение никаба и бурки законодательно запретили на Шри-Ланке, в сентябре 2023 года закон о запрете на покрытие лица появился в Швейцарии.

Эти законы продолжают действовать и сейчас, и уже появились исследования, которые утверждают, что в борьбе с исламским терроризмом они не только неэффективны, но приносят вред.

Эксперты связывают такой рост с негодованием среди мусульманских общин, которое ведет к радикализации, помогая исламистским террористическим группировкам вербовать недовольных.

Ирина Стародубровская отмечает, что одежда никак не влияет на взгляды человека: «К чему может привести запрет никаба? Очевидно, спрятать что‑то террористическое за узкой полоской ткани на лице вряд ли возможно. Радикальные взгляды тех, у кого они уже есть, это точно не изменит. Зато подобные шаги могут восприниматься как антиисламская мера и породить опасения, что дальше и хиджаб могут запретить. Это вполне вероятная реакция, способная усилить радикализацию, а не ослабить ее. Плюс, возможно, какая‑то часть женщин будет меньше выходить из дома, хуже социализироваться — хотя такой эффект вряд ли будет серьезным, если не будут покушаться на хиджаб».

Женщины в никабах уже сталкиваются с неприятием в обществе. В издании Daptar, посвященном проблемам женщин в Дагестане, публиковалась статья о Хеде Пацаевой: бывший муж долгое время избивал женщину в браке, а затем разлучил с детьми. После перенесенного насилия девушка стала носить никаб, чтобы «ни один мужчина больше не увидел ее лица». Уполномоченная по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиева заявила, что не будет помогать Хеде и не придет к ней на суд с бывшим супругом, если та не снимет «вот это вот».

Вероятный запрет никаба — в первую очередь символическая мера, стремление показать, что чуждый и вызывающий опасения облик мусульманской женщины в публичной сфере может регулироваться и ограничиваться. По сути это не борьба с радикализмом, уверена Стародубровская, а следование за общественными страшилками и предрассудками.

* «Имарат Кавказ» и «Исламское Государство» признаны в России террористическими организациями, их деятельность в стране запрещена.