Как Дима Марков помогал наркозависимым и каким будет реабилитационный центр его имени

— Как вы познакомились с Димой Марковым?

— Совершенно случайно. Наш фонд «Алиса» работает с кризисными семьями, ребятами из детских домов и домов ребенка. И мы видим, насколько сейчас серьезна проблема зависимостей среди подростков. Это просто катастрофа. Наверное, ни для кого не секрет, что закладки с солямиНеформальное название группы дизайнерских наркотиков, действующими веществами которых являются синтетические катиноны. разбросаны на каждом шагу: и в глухих деревнях, и в благополучных районах городов. Купить наркотики не сложнее, чем вещь на маркетплейсе, нужен только телефон. И эти соли при длительном употреблении просто крошат мозг, у людей возникают психиатрические заболевания, когнитивные нарушения. Мы пытались пристраивать ребят в реабилитационные центры, но с подростками мало кто хочет работать, и проживание там стоит очень дорого, в среднем 50 тысяч рублей в месяц. Для людей, которым мы помогаем, это неподъемная сумма.

Последней каплей для меня стало сообщение от одного из наших подопечных, у которого были проблемы с употреблением. В прошлом году он написал мне, что не хочет жить и сейчас находится в психиатрической клинике после попытки суицида. Я в этот момент скроллила ленту в инстаграме*. Я очень много лет была подписана на Диму Маркова и знала его в первую очередь как фотографа, но была в курсе и его общественной деятельности — он очень много сделал для нашей социалки. Я наткнулась на сторис Димы и просто решила написать и попросить совета. И он ответил буквально через две секунды, мы созвонились, долго беседовали, обсудили, что нужно запускать профилактическую работу, Дима ушел обсуждать это с Максом Урядовым, его соратником по проекту «Выжившие»Реабилитационный центр и ютуб-канал о наркозависимых.. Через пять минут вернулся и сказал, что они с Максом на следующий день приедут в Нижний Новгород.

Они приехали, мы съездили в несколько учреждений, поговорили с ребятами. В тот же момент пришел запрос на реабилитацию двух подростков. Макс решил взять в свой центр одного, но второго пристроить уже не мог — они соупотребители, так нельзя. И для него мы никак не могли найти место, звонили в дружественные учреждения, и никто не хотел брать его даже за деньги.

— Почему?

— Помогать зависимым подросткам очень сложно, на них не действует 12-шаговая программаПрограмма, которая используется в сообществах анонимных алкоголиков и анонимных наркоманов, наиболее эффективный метод психологической реабилитации зависимых на данный момент.. Она в первую очередь про признание проблемы, а чтобы до этого дойти, нужно проделать огромную работу. Подростки уверены, что им не нужна помощь, они считают себя бессмертными. Вот Вася умер от соли, а со мной так не будет. И это не потому что они глупые, просто в этом возрасте у них вырабатываются гормоны, которые отвечают за сепарацию. То есть они реально не осознают того, что могут умереть от наркотиков. А центры все-таки обычно открытые, и подростки оттуда просто уходят.

Еще им кажется, что реабилитация — это быстро и просто. У нас есть мальчишка, он находится в центре уже месяцев восемь. У него тяжелый бэкграунд, мама в употреблении, тотально дисфункциональная семья. Когда мы его отправляли, он говорил: «Ну ладно, так и быть», хотя на самом деле у него был еще только один вариант — психиатрическая клиника. И мы с ним договорились: если он сделает личный выбор употреблять наркотики и умереть от них под забором, я его заберу. Через два месяца мне звонит его консультант и говорит, что он хочет уехать из центра, потому что якобы у нас есть такой уговор. Мы созвонились с парнем, я спросила, правда ли, что он выбрал умереть из‑за наркотиков. Он ответил: «Нет, я просто выздоровел». Я сказала, что если он этот выбор все же не сделал, то должен остаться. Потом мы обсудили это с консультантом. Он рассказал, что было забавно наблюдать за его внутренними торгами — парень ходил по комнате и бубнил: «Надо было сказать, что я сделал выбор, она бы меня забрала. Но блин, я бы ее обманул, так нечестно». Так он весь день метался, и все же остался. Недавно мы общались, и теперь он рад, что у него хватило на это сил. Он чувствует себя другим человеком, ему больше не нужны седативные таблетки, он нормально разговаривает. Но изначально в процесс реабилитации он заходил через силу.

— Вы сразу решили делать центр?

— Да, буквально через три дня после встречи с Димой. Дело, конечно, не в том, что мы разом решили, что мы такая офигенная команда. Но мы собрали огромный объем информации, поняли, насколько это колоссальная проблема, и нам просто было некуда девать ребят. А вывезем ли? Ну, наверное, будем пробовать.

Приняли решение в мае, а сбор открыли только в ноябре. Во-первых, юридически реабилитация в нашей стране — серая зона. Про «12 шагов» все знают, но официально даже эта программа нигде не закреплена. Во-вторых, важно было найти помещение и посчитать, сколько денег нам нужно, с точностью до рубля. Для меня, как руководителя благотворительного фонда, неприемлемо просто взять цифру из головы и сказать: «Дайте нам 15 миллионов». Мы нашли небольшую базу отдыха, в ней много места: залы под групповые консультации, кабинеты психологов, спальни, кухни. Приняли решение ее купить: ведь там будут жить до 40 подростков в тяжелой ситуации, а в случае аренды собственник может в любой момент попросить их съехать. Мы не могли рисковать. Обсчитали, сколько денег потребуется на ремонт, какая нужна мебель и техника. С августа мы с Димой работали над благотворительным показом фильма в пользу центра — из серии «Выжившие» про наркопотребителей в очень тяжелых ситуациях.

— О чем этот фильм?

— Этого фильма нет на канале «Выжившие», Макс и Дима снимали его специально для показов. Это истории трех ребят, которые проходили реабилитацию. Маша у нас на сопровождении до сих пор, Костя трезвый, он приезжал на мероприятие. А третий мальчик сорвался и сейчас снова в реабилитации. Главная цель фильма — показать, что зависимость это не выбор, когда человек родился, решил, что хочет стать алкоголиком, и пошел к своей цели. Чтобы люди увидели, что наркопотребители — это в первую очередь тоже люди, поменяли отношение к ним и сами захотели им помочь не из импульсивной жалости, а осознанно. Жалость быстро заканчивается, а нам нужно работать с ребятами долго.

Показ прошел только в Нижнем Новгороде 3 февраля, на него пришли 200 человек. Я думала, что все пришли просто на Диму Маркова, но люди задавали вопросы по теме фильма, про жизнь наркозависимых. Я увидела этот маленький переворот в сознании. Мы поняли, что это работает.

— У вас есть планы дальнейших показов?

— Да, хотелось бы показать фильм в Петербурге, Самаре, Москве. Но не знаю, как все будет в связи с последними событиями. Очевидно, что мы будем продолжать, но пока непонятно, когда и как.

— Кто принял решение назвать центр в честь Димы?

— Мы с Максом одновременно. Для Димы это было очень важно, с него все это началось, и мы должны продолжать то, что делали вместе.

— Ты говоришь, что Дима много сделал для российской социальной сферы. А что он сделал?

— Дима об этом почти не рассказывал, но он очень поддерживал людей, которых снимал для проекта «Выжившие», постоянно с ними переписывался. Например, Наташа не прошла реабилитацию до конца, ей пришлось уехать, потому что у нее один ребенок с инвалидностью, второй — с поведенческими особенностями. Казалось бы, где Дима Марков, а где девчонка-наркопотребительница Наташа из деревни в Нижегородской области. Но если ей было плохо, он ей звонил, потом перезванивал мне, мы обсуждали, что можем для нее сделать. Мы помогли ей оформить инвалидность на ребенка, дали коляску, с ней работает психолог. Она до сих пор трезвая благодаря тому, что у нее есть поддержка.

Дима принимал личное участие во многих историях наших подопечных, вставал в четыре утра и ехал забирать ребенка из притона. Постоянно спрашивал, как еще он может помочь. Звонил: «У Дани день рождения, что сделаем? Давай привезем торт, купим новую одежду, а то он ходит в дырявой». Об этом же никто не знает. Он был попечителем нашего фонда, открывал центр, снимал «Выживших», но под этими глобальными процессами скрывается очень много маленьких добрых дел.

— Как будет устроена работа вашего центра?

— Мы решили работать не только с уже зависимыми, но и с теми, кто находится в зоне риска, — с ребятами с суицидальным и самоповреждающим поведением. Чтобы в идеале взять человека в работу до того, как он попробует наркотики. Мы постараемся научить ребят жить нормальной жизнью, и для многих это будет обучение с нуля.

Таким людям нужен индивидуальный подход. Мы имеем дело с травмированными детьми из неблагополучных семей, они приходят в зависимость, потому что у них нет значимого взрослого, их никто не принимает, у них нет навыков адаптации, им очень больно и они не понимают, что с этим делать.

Им обязательно нужна длительная личная терапия с психологом, потому что травма в процессе реабилитации сама не рассосется. У нас классная команда специалистов: опытные психологи, детские психиатры, профессиональные консультанты по химической зависимости. Программа основана на когнитивно-поведенческой терапии и терапии принятия и ответственности. Мы прошли огромное количество обучений по работе с зависимыми подростками, Макс Урядов за 10 лет работы в этой сфере накопил кучу знаний.

У нас будет программа ресоциализации, то есть бережный выход из реабилитации в социум. Все ребята смогут продолжать учиться. Полноценная реабилитация занимает около года, и мы не можем так надолго выдергивать ребят из учебного процесса. Для девчонок, а при желании и для мальчишек, мы сделали бьюти-школу, где они могут получить профессию. Нашли партнеров, которые готовы брать наших ребят на работу, несмотря на то что наркопотребители — товарищи ненадежные. И Дима Марков всегда говорил, что он как наркопотребитель — человек ненадежный, хотя на самом деле он никого никогда не подвел. Конечно, будем работать с семьей и окружением, чтобы они не затянули человека обратно. Мы не бросим ребят после реабилитации, будем формировать сообщество, вовлекать их в какую‑то деятельность, да просто узнавать, как дела.

— А государственные центры сейчас есть?

— Да, но это в первую очередь медицинская реабилитация — таблетки, капельницы, наркологи. Безусловно, психологическую работу они тоже проводят, но это медицинское учреждение. Плюс это стопроцентно постановка на учет как наркозависимого. И это накладывает на тебя ограничения: тебе могут не дать водительские права, отказать в приеме на работу. Поэтому родители на это не готовы.

— Как идет сбор средств и когда вы планируете открыться?

— Мы уже собрали миллион шестьсот тысяч рублей, еще миллион нам любезно пожертвовал один бизнесмен. А всего нам нужно одиннадцать миллионов и сорок восемь тысяч. После внесения залога начнем делать ремонт, сейчас мы на стадии подписания договора. Открыться, конечно, хотелось бы прям завтра, потому что уже есть ребята, которых нужно разместить. Надеюсь, получится запустить центр этим летом.

— Что, на ваш взгляд, самое важное в реабилитации?

— Важно дать ребятам понимание того, что с ними все ок. Эти дети постоянно живут с мыслью «я плохой» — потому что употреблял наркотики, воровал, потому что мама не любила, потому что сдали в детский дом. Но воровали они лапшу из «Пятерочки», потому что есть было нечего. Нужно объяснить, что произошедшее с ними зависело не только от них и что у них есть шанс все изменить. Их нам отдают со словами: «Заберите, чтобы он ничего не портил». А мы в них верим, пусть и знаем, что срывы могут случиться, это тоже часть пути. Без поддержки вообще никуда.

Да, они столкнулись с проблемой, но они классные, потому что обратились за помощью, мы их не осуждаем, они здесь важны и нужны не только в центре, но и вообще в жизни. Это про бережное отношение, про принятие тебя любым, про то, что у каждого есть шанс на выздоровление. Это, наверное, те же принципы, на которых строил свою работу и Дима.

* Instagram принадлежит компании Meta, которая признана в России экстремистской. Ее деятельность на территории страны запрещена.