«Не было предубеждений о цвете кожи»: история афроамериканки, жившей в царской России

Нэнси Гарднер Принс родилась 15 сентября 1799 года в Ньюберипорте — небольшом американском городе штата Массачусетс. Ее бабушка была слугой в английской семье, а дедушку похитили и вывезли из Африки еще ребенком — так он стал рабом политика Уинтропа Сарджента. «Несмотря на то, что он был рабом, он боролся за свободу. Он воевал в рядах Революционной армии [в Войне за независимость США] и участвовал в битве при Банкер-Хилле. Он часто рассказывал мне и моим братьям и сестрам про зло, которое приносит рабство, и про то, как его украли из родной земли», — пишет Нэнси в своей книге.

Отец девочки умер, когда ей было три месяца. Мать осталась одна с шестью детьми, и вскоре семью постигла бедность. С раннего возраста Нэнси была вынуждена работать, она собирала ягоды и ловила рыбу на продажу. «Как только закончилась войнаНэнси имеет в виду англо-американскую войну 1812–1815 годов. , я решила брать больше денег за свой труд. Поэтому отправилась в Салем (пригород Бостона. — Прим. ред.) в апреле 1814 года — без друзей, без наставников», — вспоминала она. 14-летняя Нэнси стала прислугой в светлокожей христианской семье, в свободное время она занималась шитьем и училась в религиозной школе: «В семье было семь человек, один [ребенок] болел лихорадкой, а другой — чахоткой; и, конечно, работа была очень тяжелой. <…> При этом ко мне относились весьма недоброжелательно».

Через три месяца силы и здоровье Нэнси были на исходе, и она оставила эту работу. Последующие годы жизни девушки выдались не менее тяжелыми, она переезжала из города в город в поисках работы, заботилась о матери, младших братьях и сестрах, самостоятельно изучала основы торговли. Пока 1 сентября 1823 года не познакомилась с моряком Неро, только что прибывшим из России.

Неро Принс был известен в Массачусетсе как сооснователь и гроссмейстер Африканской масонской ложи. Он дважды был в Российской империи в 1810 и 1812 годах, а во время второго визита получил работу дворецким в одном из знатных петербургских домов. Вскоре Неро перешел на службу в императорский дворец. Он был арапом — одним из двадцати темнокожих слуг при дворе Александра I. Арапы были привилегированными работниками, получали высокое жалованье, участвовали в дворцовых церемониях. Как правило, они носили «самую роскошную придворную форму» и открывали двери перед российскими монархами, что считалось честью. Арапам и их семьям предоставляли казенное жилье, а также собственных слуг.

Нэнси вышла замуж за Неро в феврале 1824-го, когда ей было 25 лет. В своих дневниках женщина называет мужа исключительно «мистер Принс». Она вспоминала: «После семи лет тревог и тяжелого труда я решила покинуть свою страну. <…> 14 апреля мы поднялись на борт корабля „Ромул“ под командованием капитана Эпеса Сарджента, направлявшегося в Россию».

После прибытия в Российскую империю американцы остановились в апартаментах в окрестностях Петербурга. Нэнси рассказывает, что первые «шесть очень приятных недель» она провела, навещая и принимая своих новых друзей, а еще побывала на двух вечеринках, где очень удивила и расстроила русских тем, что отказывалась танцевать и играть в кости, считая это грехом.

Через полтора месяца после приезда в Петербург Принсов представили императорской семье. Особое впечатление на Нэнси произвел дворецСкорее всего, Нэнси говорит о Большом Царскосельском (Екатерининском) дворце, который находится в Царском Селе. Именно там обычно останавливался Александр I., в котором жили Александр I и его приближенные: «Это удивительное здание украшено всеми возможными орнаментами. В нем живут сотни людей, и это не считая солдат, которые его охраняют. В городе и окрестностях есть еще несколько таких великолепных построек. Тот дворец, в котором меня представили императору, находился в деревне, в трех милях от города. <…> Император Александр стоял около своего трона в царском одеянии. Круглый трон возвышался над полом на две ступеньки, он был покрыт алым бархатом и украшен золотой кисточкой.

Девушка отметила, что не столкнулась с расизмом: «В те дни было обычным делом при вступлении подданного в брак дарить молодоженам подарки. [У находящихся во дворце] не было предубеждений о цвете кожи; там были люди разных социальных групп, национальности, каждый на своем месте».

«В отличие от других путешественников в России, она не имела хорошего образования, не читала ни Вольтера, ни кого‑либо еще, писавшего о России, не жила в Европе, а потому для нее вообще все было в новинку», — пишет историк Антон Панов о Нэнси. Кроме того, девушка была очень религиозной, поэтому ей предоставили услуги пастора и организовали постоянные богослужения. При этом в мемуарах она писала: «Ко всем религиям здесь толерантны».

Через некоторое время после приезда в Россию Нэнси забрала к себе в дом двух детей — она хотела создать приют для сирот и выходцев из бедных семей. В источниках указано, что за время пребывания девушки в России число детей, которых она приютила, увеличилось, но нет никакой информации о том, как развивалась эта инициатива.

За десять лет жизни в Российской империи Нэнси Принс стала свидетельницей нескольких значимых для русской истории событий. Одно из них — петербургское наводнение 1824 года, самое разрушительное за всю историю города. «9 октября 1824 года Петербург затопило (на самом деле наводнение было 7 ноября. — Прим. ред.). Почти повсюду в городе вода поднялась на 16 футов. Многие жители утонули, — пишет Нэнси. — ОстровСкорее всего, Нэнси Принс писала о Васильевском острове. между городом и Кронштадтом, где проживало пятьсот жителей, был затоплен. Мистер Принс рано пошел во дворец на дежурство. Было ясное утро. Дети [которых я приютила] отправились в школу, а служанка ушла по своим делам. Вдруг я услышала крик, выглянула, чтобы посмотреть, в чем дело, и, к своему удивлению, увидела землю, покрытую водой. Тогда я еще не знала русский, но жестами поманила прохожих, чтобы они вошли [к нам в дом]. Вода продолжала подниматься до десяти утра. Ей оставалось всего два дюйма до моего окна, но тут она стала убывать так же быстро, как и прибывала, открывая взору ужасную картину.

Люди, которые укрывались [от наводнения] в моем доме, разошлись, и я осталась одна. В четыре часа стемнело, этот мрак я ощущала как никогда прежде. Главной мукой моего положения было одиночество, мне не с кем было поговорить. Я ждала до десяти часов вечера. Потом взяла фонарь и пошла к соседям, чьи дети ходили в ту же школу, что и мои воспитанники. Я перешла через длинный двор, мимо трупов людей и животных, добралась до ворот, как вдруг начала тонуть. Попыталась удержаться, но земля ушла у меня из‑под ног, со второй попытки мне удалось ухватиться за ногу мертвой лошади. Я выбралась, вся покрытая грязью, потеряла свой фонарь и шла на ощупь. В конце концов я нашла нужную мне дверь. Там меня ждали мои дети, они были в безопасности и вместе со мной вернулись домой. Мистер Принс пришел только в полночь, потому что никому не разрешалось покидать дворец до тех пор, пока его величество не осмотрит город».

В первую зиму в Петербурге Нэнси особенно впечатлили новогодние традиции: «В первый день января его величество устраивает грандиозный маскарад в Зимнем дворце; [приглашенным] роздано сорок тысяч билетов. Каждый джентльмен был в маске с плащом и сопровождал даму. За прилавком, простирающимся на двести футов, людям выдавали чашку горячего шоколада, пакет с конфетами и выпечку». Позже Нэнси побывала на торжествах, посвященных Рождеству и Масленице, участвовала в народных гуляньях и ярмарках.

В конце 1825 года, вскоре после смерти Александра I, Петербург переживал восстание декабристовВосстание декабристов произошло на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года. Его организовала группа дворян-единомышленников с целью превращения России в конституционное государство и отмены крепостного права, но они потерпели неудачу и отступили после перестрелки с правительственными войсками. В результате пятерых участников восстания приговорили к смертной казни через повешение, а большинство остальных декабристов — к каторжным работам в Сибири, лишению чинов, ссылкам в отдаленные гарнизоны.. В воспоминаниях Нэнси подробно описывает тот день: «Люди отвергли Николая I. Лидеры подали знак, который был [всеми] хорошо понят, и разномастная масса людей ринулась на площадь. Император с губернатором города и премьер-министром въехали верхом в толпу, безуспешно умоляя людей разойтись. Они были вынуждены отдать приказ стрелять из пушек по толпе. <…> Людей всех званий хватали и отправляли в тюрьму. Эту картину невозможно описать: тела убитых и покалеченных сбрасывали в реку, снег и лед окрасились кровью павших в результате обстрела толпы из пушек. Раненым, которых еще можно было спасти, ломали кости. Пушка была очень большая, ее везли восемь лошадей, специально обученных для этой цели. Сцена была ужасная».

«Тюрьмы были переполнены, тридцать лидеров заговорщиков находились в одиночном заключении, — продолжает Нэнси. — Двадцать шесть из них умерли, а четверо были сожжены. Построили помост, вниз положили хворост, каждый узник был в железных цепях, представляя собой ужасную для очевидца картину. Священник присутствовал там, чтобы облегчить их последние мгновения перед смертью. Потом подожгли хворост, и огонь поглотил этих храбрых людей. Других били кнутом, в том числе высокопоставленных дам, их пороли в собственных домах. Тех, кто остался жив, отправили в Сибирь».

Нэнси вряд ли присутствовала во время восстания на площади лично и лишь пересказывала информацию, услышанную по сарафанному радио. Историки считают, что воспоминания Принс о восстании состоят по большей части из слухов, которые быстро распространялись среди русского народа в первые дни после событий на Сенатской площади. Так, лидеры восстания (их было пятеро, а не четверо) действительно были убиты через несколько месяцев после мятежа, но их не сожгли, а повесили. Сведения об огромном количестве жертв и о сброшенных в реку трупах ничем не подтверждаются, как и ложная информация о пушке и порке знатных дам.

Главным занятием девушки стало развитие собственного бизнеса — пошива белья и одежды для детей в европейском стиле. Для этого Нэнси наняла нескольких работниц. По словам американки, ее поддержала и прорекламировала императрица Александра Федоровна, которая покупала у нее одежду для своих детей. Затем ее примеру последовали другие знатные дамы.

В свободное время девушка прогуливалась по Невскому проспекту, Таврическому саду, Гостиному Двору, посещала соборы и храмы. В 1826 году она присутствовала на коронации Николая I в Успенском соборе Кремля. За полгода в России Принс научилась изъясняться по-русски и овладела французским — многие при дворе знали его лучше родного языка.

На протяжении некоторого времени Принс пыталась делиться своими протестантскими убеждениями с русским народом. Пастор Ричард Кенелл помогал ей в распространении Библии среди бедных. Однако с приходом Николая I к власти им пришлось прекратить свою деятельность — при новом императоре распространение Библии с Ветхим Заветом не поощрялось.

Петербургский климат плохо сказался на здоровье Нэнси: у нее начались проблемы с легкими. Врачи посоветовали девушке уехать из России. Она писала: «Мне было больно возвращаться без мужа, но он успокаивал меня и себя тем, что скоро последует за мной. Слуги императора не могут уйти, когда им заблагорассудится. Мистер Принс считал, что мне лучше вернуться в родную страну, а ему — остаться еще на два года, чтобы накопить немного денег, а затем приехать. Но его забрала смерть. Я уехала из Петербурга 14 августа 1833 года, отсутствуя на родине около девяти лет и шести месяцев».

По возвращении в США Принс открыла свою швейную мастерскую, читала лекции о России и боролась за права афроамериканского населения. Она снова попыталась основать дом для сирот, но не смогла развить дело из‑за нехватки средств. В 1850-м Нэнси опубликовала «Повествование о жизни и путешествиях миссис Нэнси Принс» — автобиографическую книгу, в которую вошли ее воспоминания о России. Это был один из первых трудов в США, написанный женщиной-афроамериканкой.

Вскоре пастор баптистской церкви убедил Нэнси отправиться на Ямайку в качестве миссионерки, распространяющей идеи протестантизма среди недавно освобожденного от рабства темнокожего коренного населения. Женщина провела на острове три года. Возвращаясь домой, она попала в шторм, после чего долго скиталась по Новому Орлеану, пытаясь вернуть свои деньги и вещи. Наконец, сев на другой корабль, Нэнси прибыла в Нью-Йорк «без гроша в кармане».

Исторические факты о дальнейшей жизни Принс не сохранились. Известно лишь, что она умерла после 1856 года и посвятила много времени и сил попыткам искоренить расизм. При этом Российская империя остается в ее дневниках местом, где ей никогда не встречались стереотипы о цвете кожи.