Познакомьтесь с девушкой, которая 3 года живет и работает на круизных лайнерах в Сингапуре

Я из Киева, там родилась и выросла. В детстве родители отдали меня на танцы. Совершенно случайно, не помню, чтобы я очень хотела танцевать. Сначала занималась народными, но мне совсем не нравилось. Поэтому меня перевели на бальные. Мне тогда было 10 лет. Там уже все стало поинтересней: соревнования, красивые платья, партнеры. И по мере моего взросления это переходило на более серьезный профессиональный уровень. Родители поддерживали меня в этом всегда. Сейчас я танцую латиноамериканские танцы. Это ча-ча-ча, самба, джайв, где короткие платья, автозагары и все такое. Мы с партнером часто ездили на фестивали, но, чтобы на них выступать, нужно много денег, а танцами их в Украине заработать очень сложно. Поэтому мы решили открыть небольшой клуб и тренировать там деток.

Я всегда хотела быть тренером. Представляла, как тренирую детей, учу их всему. Раньше я прям горела этим. Но параллельно я поступила на юридический, чтобы иметь высшее образование. Не то чтобы меня родители заставляли, сама понимала, что танцы — это слишком непонятно. Хотелось чего‑то стабильного, чтобы была уверенность, что у меня есть и другая дорога, если что.

Но тогда [во время учебы в вузе] я уже по-настоящему захотела танцевать. Изначально у нас были любительские группы, потом уровень становился профессиональнее: я начала изучать тренеров, клубы, следить за другими парами, кататься по фестивалям. Эта атмосфера не дает тебе какого‑то права выбора. Ты тянешься к этому.

До восемнадцати лет я танцевала и участвовала в турнирах только в Украине. Первый наш заграничный турнир был в России, потом мы танцевали в Китае, а затем поехали в Англию. Ты ездишь на турниры не для того, чтобы заработать денег. На этих соревнованиях формируется твой рейтинг как танцора: в бальном мире тебе называют фамилию, и ты примерно знаешь, что собой представляет человек — по количеству его выступлений на конкурсах и наград. Если честно, сами поездки особо не удивляли, потому что турниры везде одинаковые. Они что в России, что в Англии проходят на высоком уровне.

Потом мы стали ездить в Китай каждое лето, чтобы вести там группы. Нас в Украине нашел китайский агент — он искал пары, чтобы привозить их проводить мастер-классы. Вообще это распространенная практика в бальном мире, европейские лица очень ценятся везде. Поэтому в Китай попасть нетрудно, там из наших много кто живет, создает свои клубы, работает. Когда мы ездили, нас порой встречали красной дорожкой. Или, помню, мы делали лекции и в конце оставляли минут 20–30, чтобы со всеми сфотографироваться, всем расписаться на бумажке, хотя мы не какие‑то мировые звезды. Это был прикольный опыт, потому что мы ездили по разным городам.

В какой‑то момент мы с партнером (он был и моим партнером в жизни) решили, что нам нужно поднакопить денег. В Украине с соревнованиями это сделать практически невозможно — все, что зарабатываешь, ты тратишь на подготовку к конкурсам. Мы хотели уехать жить за границу, в Европу или в Америку.

Сначала это просто были какие‑то мечты, но я потихоньку начала двигаться в этом направлении. Даже ходила на курсы по польскому, потому что думала насчет переезда в Польшу. Но для этого нужно было прилично заработать.

В 2018-м в Киеве еще очень мало кому было известно, что можно отправиться танцевать на корабль. Пар, которые так делали, было очень мало. Но мы знали одних, которые улетели на американский лайнер, и решили посмотреть. В Украине есть агентства, которые набирают танцоров на круизы. Мы написали им, но у них на тот момент никаких контрактов не было. А через некоторое время через знакомых, которые танцевали на корабле, мы узнали, что туда нужны две пары. Собрали вещи и поехали в Сингапур.

Там был порт, через который лайнер ходил в Малайзию и Таиланд. Я вообще люблю узнавать все о месте, в которое еду. Вот лечу куда‑то отдыхать и читаю все об этом городе: где поесть, куда сходить, где поменять деньги, вплоть до мелочей. Порой даже бывает так, что мы куда‑то приезжаем, мне уже и не так интересно, потому что я все изучила в интернете. И вот когда мы ехали на корабль, я узнала все, что можно было, посмотрела все существующие блоги. Но все равно понимания, как будет устроена наша работа, не было.

Ты понимаешь, как проходят турниры, как ты работаешь, как детям преподаешь, а корабль — это что‑то совершенно другое, и об этом мало информации. Я совсем не представляла [что меня ждет], по описаниям у меня сложилась одна картинка, а когда я туда приехала, все оказалось по-другому. Помню, у меня был шок, когда я пришла на первую репетицию, а там ребята все такие в джинсах и кроссовках, и я стою: туфли танцевальные, сетка, платье, какие‑то повязки. То есть тут совсем другая танцевальная жизнь.

За последние три года я поменяла три корабля. Но именно первый стал для меня переломным: я рассталась со своим партнером, познакомилась с другим парнем, поняла, что больше не хочу преподавать и что корабль — это не промежуточная точка для накопления, а то, чем мне хочется заниматься сейчас, в моменте.

Первое время я постоянно терялась, потому что передвигаться по кораблю сложно. Он прямой, без каких‑либо лабиринтов, но не везде есть проход. Допустим, в торговом центре ты поднялся на 3-й этаж, дошел от начала до конца и поднялся наверх, а здесь есть проход только до определенного этажа и некоторые лифты есть только в определенных зонах. И я помню, как в один из первых дней хотела пойти позагорать у бассейна. В общем, я, наверное, минут 40 искала, как подняться к бассейну, и так и не нашла.

Еще здесь очень много специфических правил для рабочих. Когда ты приезжаешь на корабль, первую неделю для персонала проводят лекции по правилам и безопасности. Но в первые дни ты не успеваешь еще что‑то изучить и просто нарушаешь все что можно. Например, нам нельзя ездить в пассажирских лифтах. Мы можем выходить в пассажирскую зону в обычной одежде, это нормально. Но как‑то мы добирались на тренировку через пассажирскую зону: и я в каком‑то топике, короткой юбке, в шлепанцах, с огромной сумкой еду в лифте с пассажирами. Так делать нельзя, но тогда мы об этом и не догадывались, ходили, здоровались со всеми и постоянно ловили на себе удивленные взгляды.

С английским у меня проблем нет, но на корабле очень много русскоговорящего персонала: менеджер, которая заведует всеми танцорами, акробатами и певцами, из Беларуси. И среди танцоров 18 из 25 человек — украинцы. Но сейчас это еще и из‑за карантина, обычно много и бразильцев, но Бразилия сейчас закрыта, поэтому у нас украинская движуха.

Контракт длится 7–12 месяцев, потом ты уходишь на сушу в отпуск на пару месяцев и опять возвращаешься на корабль. Когда я приезжаю домой, мне классно от этого: свобода, суша — это непередаваемые ощущения. Но проходит пара недель, и меня снова тянет к кораблю. Во-первых, потому что мы живем здесь как огромная семья. Грубо говоря, мы все вместе едим за одним столом, соседствуем, вместе работаем. И с этими людьми ты больше видишься и общаешься, чем с кем‑либо в городе. И когда уезжаешь от них, образуется какая‑то пустота, потому что ты один в квартире и уже не видишь такое большое количество людей каждый день. Причем не обязательно быть там лучшими друзьями, но общение на корабле совсем другое, не как на суше.

Сейчас я на лайнере уже 7 месяцев, и из‑за пандемии непонятно, сколько еще мы тут пробудем до следующего отпуска.

Мы выступаем тут на шоу, у нас по контракту должно быть 12 шоу в неделю. В нормальные времена, безковидные, мы никогда не работали все 12. У нас всегда было по несколько выходных в неделю, потому что был очень большой состав и возможность делать разные шоу с разными танцорами. Мы постоянно менялись: кто‑то этот круиз (обычно длятся по 3 дня) работает, кто‑то следующий.

Сейчас у нас очень маленький каст из‑за того, что бюджет компании не позволяет, да и собрать людей сложно. И у нас 3 круиза в неделю, мы работаем по 3 шоу за один круиз. Мы делаем шоу, данс-классы, исполняем бальные танцы. И, в принципе, все. Иногда бывают репетиции, когда придумываются новые шоу, но это редко.

Это несложно, особенно если ты приезжаешь на корабль с турниров с сильной физической подготовкой. Все шоу проходят вечером, поэтому днем мы отдыхаем, занимаемся своими делами. Единственное, что было тяжело, — это когда ты целый день в городе в шорливе (выходной для персонала, когда можно выйти в город. — Прим. ред.), а вечером выступать. И я постоянно быстро прибегала, красилась на ходу в автобусе — и на шоу. Но все равно я как бы заряжена всеми этими эмоциями. Поэтому физически никогда не было сложно.

Если можно доверять нашему капитану, то мы первые, кто получил документ, по которому можем во время пандемии путешествовать по всему миру. Но это был урезанный вариант круиза: мы просто из Сингапура выплывали в море, там стояли день, потом возвращались в порт. Наши пассажиры воспринимали это как поездку на дачу, потому что процентов 30 точно были одни и те же люди, которые каждые выходные брали круиз.

Во время карантина у нас на корабле может находиться в два раза меньше людей, чем обычно, — около 1700 человек. И постоянно по кораблю ходят инспектора с проверками и снимают лайнеру баллы — например, если кто‑то сидит без маски и персонал не сделал ему замечание. Еще меряют температуру два раза в день, утром и вечером, и мы раз в неделю сдаем тест на коронавирус. В первый месяц работы [в пандемию] мы их делали чуть ли не каждый день, и кровь у нас брали тоже часто. Нам говорят, что если будет много нарушений, то кораблю запретят работать. Но это Сингапур, этого можно ожидать.

Зато за время работы у нас не обнаружено ни одного случая заражения. Все как раз потому, что у сингапурцев все не то чтобы строго, а прям жесть как строго. И на корабле все еще строже, чем в городе.

Мы везде ходим в масках, даже загораем в них. Снимать их можно только в бассейне, когда ешь и занимаешься какой‑то сильной физической активностью, например танцами или в тренажерном зале. Социальная дистанция тут тоже не просто слова, инспектора практически с линейкой стоят и проверяют расстояние между людьми в очереди.

Кроме того, нас только в апреле начали отпускать на шорливы в город. До этого 6 месяцев мы были на корабле постоянно. Когда мы ехали, нам говорили, что максимум месяц в карантине посидим, а потом точно начнут выпускать. Думаю, если бы мне в Украине сказали, что 6 месяцев придется пробыть [взаперти], я бы сразу головой поехала. Но здесь как‑то немного переключаешься. Ты свыкаешься с этой мыслью и понимаешь, что выходить опасно как для тебя, так и для всего корабля. Поэтому просто абстрагируешься от этого: работаешь, ходишь в зал, заказываешь какие‑то вещи из того мира в онлайн-магазинах и супермаркетах. И, в принципе, если сам с собой договоришься, то нормально это переносишь.

Сейчас нас начали выпускать где‑то раз в неделю. И недавно мы с партнером были в городе, а потом я лежала вечером на кровати и с таким трепетом проматывала этот выход в своей голове. Как я зашла в примерочную, выпила кофе, прошлась по улице и настолько кайфовала от этого момента, будто бы увидела прыгающего кита. И это все очень тебя меняет, начинаешь ценить обыденные вещи.

При этом у нас — интертеймента — очень много привилегий.

С Китаем у меня сложные отношения. Второй контракт на лайнере у нас был как раз в Китае и Японии. На круизе были только китайцы и из‑за разницы менталитетов было сложно с ними контактировать. Мне сложно понимать их поступки, которые они считают обыденными. У нас, например, была проблема, что в холле посреди корабля они лежали с постелью и подушками, потому что им было страшно спать в каютах. При этом сингапурцы — это как бы тоже китайцы, но они совсем другие. Сингапур — прекрасный город, в котором я чувствую себя как дома. После Киева это самый родной, уютный и домашний город для меня.

У них очень интересные взгляды на городские правила, поэтому весь город просто вылизан. Как‑то однажды мы всю ночь гуляли, и я сильно натерла ноги. Выбора не было, я просто сняла обувь и гуляла босиком. И мне было комфортно, и ноги остались абсолютно чистыми. Там даже жвачку никто не выбросит на дорогу, потому что они запрещены в стране, чтобы не загрязнять город и обувь граждан.

Еще здесь чувствуешь себя в полной безопасности, даже ночью. Недавно мы были в шорливе, и мне нужно было обновить макбук. Мы сидели в кафе, он очень долго обновлялся, и мне даже пришла мысль: «А почему бы не оставить его девочке, которая работает за соседним столиком, и уйти гулять?» Но мой партнер все-таки отговорил, потому что, если вдруг что, у нас было бы очень много проблем с возвращением на корабль. И я сейчас понимаю, что мне будет очень трудно вернуться в Украину, когда я уже привыкла к такому отношению.

Мне сложно говорить о том, что будет. Я пока не слишком понимаю, когда мы вернемся на сушу и что будем делать, как только это произойдет. Нужно будет начинать все с нуля, потому что на суше у тебя ничего нет и ты практически никто. Мы будто выйдем из тюрьмы на волю и необходимо будет социализироваться. Но мне нравится жить на корабле, здесь мне понятно, как устроена моя жизнь, а там пока нет.

Все зависит от того, где мы будем жить. Если не вникать в детали, а просто следовать внутренним ощущениям и зову сердца, то это будет Сингапур или Сидней. Но в любом случае уже немного хочется именно пожить, купить дом, заняться семьей, путешествовать не на корабле и не на работе. Я люблю корабль, но иногда тут не хватает обыденности.