Книга «Феминистский самиздат: 40 лет спустя» — первое переиздание самиздатского альманаха ленинградских феминисток из диссидентской среды «Женщина и Россия», которое дополнили документами о диссидентском феминизме и статьями современных российских исследовательниц и активисток.
Альманах «Женщина и Россия» выпустили в 10 экземплярах в 1979 году. Он был посвящен положению женщин в СССР и тем систематическим проблемам, с которыми они сталкивались: сложности материнства, репродуктивное насилие, сексизм, снисходительное отношение к женщинам в советском обществе, проблемы женских тюрем. Кроме того, в альманахе были напечатаны женские художественные тексты.
— Как вы считаете, почему многие отрицают то, что женщины и мужчина не равны в правах?
Наталия Малаховская: Многие женщины отрицают неравенство, потому что не очень приятно признавать себя ущемленными в чем‑то, а тем более видеть угнетение. Гораздо легче не замечать факты или пытаться их переинтерпретировать. Психологически легче нарисовать розовую картинку и наслаждаться иллюзией, чем бороться за равные права для будущих поколений. Осознавая, что для самой себя ты почти ничего не добьешься.
Еще сказывается советская привычка вообще не разделять людей по половому признаку, так как «душа не имеет пола». Почему мужчины отрицают это неравенство? Тут нечему удивляться: во-первых, они не улавливают информацию о его признаках, а во-вторых, им это просто удобно и выгодно.
Ася Ходырева: Если мы говорим о России сегодня, то отрицание гендерного неравенства, или, если точнее, непризнание, что проблема вообще существует и требует незамедлительного решения, на мой взгляд, связана с тем, как выстраивается гендерная политика.
В зависимости от задач власти она может быть направлена на поддержание существующего разрыва в правах или на сглаживание исторических, культурных, социальных, а иногда и демографических условий, воспроизводящих неравенство. Я хочу сказать, что не стоит воспринимать гендерное неравенство как естественный порядок вещей. Период противоречивых девяностых (примерно до первой половины нулевых) характеризуется сотрудничеством государства и НКО для достижения равноправия.
К сожалению, в современной России поддержание гендерного неравенства осуществляется как активно — законом (список запрещенных для женщин профессий, закон о «гомопропаганде») и открытой поддержкой дискриминационных норм (харассмент, неформальная практика квотирования мужчин при трудоустройстве или приеме в вузы), — так и через пренебрежение обязательствами по созданию условий для равноправия и защиты от дискриминации и насилия.
Гендерная политика касается не только женщин: милитаризация общества, поддержание гомофобных настроений, культурное и социальное исключение мужчин из репродуктивного труда. Насмешки, обесценивание попыток или отказ системно и публично обсуждать гендерное неравенство — это своего рода займ у будущих поколений и экономия на решении проблем ради срочной выгоды.
— Насколько сильно в нашем обществе ущемляют права женщин? Мне кажется, в Москве эта тенденция постепенно идет на спад.
Аня Сидоревич: Возможно, в процентном соотношении в Москве действительно больше персон, которые могли бы назваться себя феминистками и профеминистами. Но не думаю, что можно говорить о положительной динамике только в рамках Москвы. Ущемление прав женщин происходит на системном уровне: в России нет закона о домашнем насилии, до сих пор существует реестр запрещенных для женщин профессий, «стеклянный потолок», разрыв в оплате труда, неоплачиваемый женский труд в рамках семьи, ежедневный сексизм и гендерные стереотипы, которые лежат в основе культуры насилия. Я обозначила только некоторые проблемы, но советую прочитать более подробные материалы о том, почему всем нужен феминизм в 2020 году. Об этом говорят в самых разных изданиях, что тоже показательно.
Ася Ходырева: Я думаю, что сегодня люди больше, чем когда‑либо, осведомлены о своих правах благодаря работе нескольких поколений феминисток, развитию социальных сетей и появлению новых медиа. Если говорить о положении женщин, то дела плохи, а на фоне пандемии неравенство только усугубляется. Уже существующие барьеры, такие как разница в зарплатах и высокие требования на рынке труда, превращаются в западню. В России по-прежнему отсутствует защита от домашнего насилия, несмотря на четверть века попыток, бесчисленное количество проектов, петиций и регулярные потрясения от очередных случаев, которые попадают в прессу.
— Кого из современных отечественных феминисток вы можете выделить и почему? Какой идеологический фон они создают?
Ася Ходырева: В интеллектуальных и либеральных кругах по-прежнему можно столкнуться с пренебрежением в адрес феминисток и тем, которые мы поднимаем. Похожим образом строилось отношение и к самиздательницам оригинального альманаха «Женщина и Россия» в диссидентской среде. Внутри феминизма также есть вопросы, которые оказываются на периферии, например, инвалидность, вопросы насилия в негетеросексуальных отношениях, трансгендреность и в целом пересечения с квир- и ЛГБТ-повесткой.
Лучше всего я знаю петербургскую феминистскую сцену, которую ценю за разнообразие и смелость. Хочу отметить «Фемстендап», который делает инва-активистка Анна Кисовская, коммунальную галерею современного искусства «Егорка» Анны Терешкиной и Анастасии Макаренко, Квирбиеннале под кураторством Бориса Конакова. Еще один проект, хоть и косвенно относится к феминизму, зато напрямую связан с вопросами дискриминации и максимальным тюремного сроком для женщины (Шохисту Каримову приговорили к 20 годам колонии — Прим.ред.) — это сайт «Дело о теракте в петербургском метро» 2017 года 3 апреля 2017 года, где показано, что при установлении вины осужденных применялись пытки.
Идеологический фон современной феминистской работы мало отличается от того, что волновало феминисток сорок лет назад: искусство, дискриминация, насилие, свобода не подвергаться преследованию за профессиональные интересы, убеждения и образ частной жизни.
— Когда мы будем жить в мире, в котором не будут травить активисток и девушек, которые хотят изменений? Что для этого нужно?
Аня Сидоревич: Думаю, что это будет продолжаться в той или иной степени до тех пор, пока патриархальные ценности, в рамках которых все женское априори вторично, будут оставаться основой для нашего общества. Другой вопрос — что можно сделать, чтобы изменить мир, в основе которого лежит патриархат. То есть как помочь феминистской борьбе за равноправие. Здесь есть много доступных для каждой жестов (поддержать активистку или делать выбор в пользу специалисток-женщин), про это я писала в одном их своих материалов.
Наталия Малаховская: Для того чтобы такое время настало, нужен какой‑то очень серьезный кризис, подобный тому, что произошел в первые месяцы этого года, когда из‑за наступления короновируса вдруг стало возможным вводить те изменения, которые раньше казались невозможными.
Ася Ходырева: Пока людям настойчиво предлагается промолчать, дабы «не размывать повестку», изменений ждать не придется.
— Давайте поговорим про белорусскую революцию. Как эти протесты стали частью мирового феминизма и почему у революции женское лицо?
Наталия Малаховская: Этот парадоксальный подход вдохновляет меня: отвечать на угрозы и на избиение цветами! Когда я увидела эти цепи женщин, то у меня возникла надежда на возможность мирного перехода «в царство свободы», о котором пели мои предки-революционеры. Как это вышло, что протест в этой стране стал женским, я не знаю, а хотела бы.
Ася Ходырева: Женское лицо протеста против режима Лукашенко в Беларуси проявилось совсем недавно, после того как изначальные кандидаты в президенты были арестованы или бежали. Тогда в центре внимания оказалась три предвыборных штаба, которые возглавляли женщины. Это само по себе большое событие и пример солидарности — с момента принятия решения продолжить борьбу и во время всех последующих событий. Я восхищена тем, что удалось достичь белорусскому обществу, вдохновленному Светланой Тихановской (политический деятель, кандидат в президенты Республики Беларусь — Прим.ред.), Марией Колесниковой (политическая активистка, координатор штаба Виктора Бабарико — Прим.ред.) и Вероникой Цепкало (политическая активистка — Прим.ред.), за такой короткий срок.
Белорусский протест прекрасен разнообразием, которое обеспечивает его устойчивость и бескомпромиссность, несмотря на чудовищный уровень насилия в адрес мирных протестующих.
— Почему вы решили переиздать альманах? О чем он?
Дмитрий Козлов: Помимо прочего, «Женщина и Россия» может стать для читательниц и читателей дверью в мир Ленинградского литературного и художественного андеграунда и, как это ни парадоксально, познакомить с религиозным возрождением 1970-х годов.
Все участницы до 1979 года публиковались в самиздате, участвовали в независимых, художественных и политических акциях. Другое дело, что самиздатские авторы-мужчины и художники-нонконформисты, освободившиеся от цензуры, оказались не свободны от сексистских предрассудков в оценке творчества женщин, да и в личном общении редкие из них были настроены профеминистски. Издание «Женщины и России» было вызовом той среде и людям.
Элла Россман: Альманах ценен не только потому, что позволяет понять, как выглядело советское диссидентское движение. Это еще и важный документ, проливающий свет на особенности всего позднесоветского гендерного порядка.
Например, в текстах альманаха ярко иллюстрируется двойное бремя — ситуация, когда советские женщины должны были взять на себя новую роль строительницы коммунизма: работали для процветания общества и совмещали это со своей традиционной ролью, сочетающей материнство и домашнюю работу. Авторки альманаха рассказывают, как тяжело и даже невозможно сочетать это, скольким приходится жертвовать, чтобы справиться с нагрузкой.
В нем зафиксированы проблемы государственных учреждений, которые были призваны помочь женщине справиться с ее обязанностями и сделать жизнь проще, но на деле превращали ее в ад. Например, в статьях можно найти описания, как плохо и зачастую жестоко по отношению к женщинам было организовано родовспоможение в СССР. Огромные очереди в ясли, проблемы в детских садах, где одна медсестра и няня на 25–30 человек, а дети все время болеют. В статьях можно увидеть личный опыт столкновения с системой, которая в период застоя оказалась в глубоком кризисе.
— Кто создал оригинальный альманах и чем интересна их история? Почему журнал перестал выходить?
Аня Сидоревич: Все участницы альманаха были не просто «гостьями из ниоткуда», а хорошо известными в своем круге писательницами и художницами. Альманах «Женщина и Россия» был создан в 1979 году группой женщин, принадлежащих к среде ленинградского андерграунда: Татьяной Мамоновой (журналистка, писательница и поэтесса — Прим.ред.), Татьяной Горичевой (философиня, активная защитница прав животных — Прим.ред.), Наталией Малаховской и Юлией Вознесенской (писательница и поэтесса — Прим.ред.).
Их история интересна тем, что никто и никогда до этой группы не задавался вопросами, связанными с положением женщины в СССР, в рамках самиздатской периодики. Но в текстах речь идет не только и не столько об андеграунде, сколько о советском обществе вообще.
Первый текст не просто так посвящен теме родов. Роды, роль женщины в семье, насилие по отношению к женщинам в тюрьме, а позже и многие другие темы, которые волновали именно женщин, никогда раньше не обсуждались подобным образом на страницах самиздата. Тексты участниц движения разрушили миф об одном из главных достижений советской власти — о гендерном равенстве в СССР, поэтому репрессии последовали незамедлительно.
Наталия Малаховская: Я рада, что альманах переиздали, но радоваться тому, что затронутые в этом альманахе темы сорокалетней давности остаются актуальными и по сей день, не приходится. Его сделали женщины из среды «второй культуры», большинство из которых и до этого работали в самиздате и проводили подпольные выставки и музыкальные и литературные вечера; инициатором идеи создать альманах для женщин была художница Татьяна Мамонова, а воплотить эту идею в жизнь удалось после того, как к ней присоединились философиня Татьяна Горичева и писательница Наталия Малаховская. История дальнейшего существования альманаха и последовавших за этим первым номером изданий неразделимо связана с историей преследований создательниц альманаха.
— Почему вы решили дополнить его серией статей?
Саша Талавер: Во-первых, исторический контекст, который мы обсуждаем в статьях, принципиально важен для понимания альманаха. Он позволяет одновременно ощутить историческую дистанцию, но и более отчетливо услышать созвучия. Мне кажется, что без статей альманах повторно осел неприкаянным pdf-файлом, пришедшим из ниоткуда и ушедшим в никуда.
Во-вторых, статьи не только дают большее понимание альманаха, но и рассказывают о современном феминизме: все мы не только исследовательницы, но и активистки. То, как мы пишем, на чем акцентируем внимание, что делаем и где живем, дает интересный срез части современной российской феминистской среды.
Мне кажется очень важным, что коллеги в своих ответах подчеркнули новизну «женской повестки», привнесенной альманахом, именно в самиздатском ленинградском кругу. При этом, если мы посмотрим на официальную советскую риторику или же официальную женскую прессу того же периода мы найдем удивительные вещи (см. иллюстрации, журнал «Работница», 1975).
Во фрагменте из женского журнала КПСС «Работница» (тираж 13 миллионов экземпляров) за 1975 год есть такие термины, как «сексизм» и «предмет секса» (в современном переводе это будет «объективация»). Можно и нужно ли назвать его феминистским? Про это сейчас идут дебаты, и я лично склоняюсь к тому, что его надо хотя бы учитывать в истории феминизма. Тем не менее, пусть и в менее яркой форме, вопрос гендерного неравенства весьма отчетливо звучал не только в капиталистических странах, но и официальной повестке СССР.
— Как вы думаете, почему альманах так долго не переиздавали?
Наталия Малаховская: Если его так долго не переиздавали, значит он не был интересен, а сейчас его актуальность почему‑то выплыла на поверхность, и мне тоже интересно, почему это произошло. То, что его решили дополнить серией статей молодых исследовательниц, очень радует. Так и должно быть.
Элла Россман: Наверное, совмещаются сразу несколько причин. История диссидентства могла бы обсуждаться в России и больше, дискуссий о ней не хватает. На государственном уровне наша историческая политика фокусируется совсем на других событиях советской истории, например, на Второй мировой войне, которая становится основой современной пропаганды.
Но даже там, где говорят о диссидентстве, забывают о диссидентском феминизме. Женская повестка вообще часто воспринимается как второстепенная. В случае с диссидентством получается примерно так же: борьба с цензурой, репрессиями, защита прав человека оказывается важнее, чем проблемы женщин. И это притом, что они составляли больше половины населения страны.
Конечно, нельзя не учитывать, что диссидентские феминистки были небольшой группой, и они успели сделать очень немногое: уже после выпуска первого номера альманаха «Женщина и Россия» эти деятельницы подверглись преследованию, многие вынуждены были покинуть СССР. Они просто не успели проявить себя в полной мере. Зато многие из них развернули активную работу за рубежом, стали активно общаться с активистками в Европе и США, и там зачастую о диссидентском феминизме знают лучше, чем в России.
