«Что ты делала, чтобы это случилось?»: как полиция отказывается помогать жертвам насилия

В начале 2018 года мою маму повысили в должности: она стала директоркой крупного сетевого магазина. Все шло хорошо, пока в мае ее вежливо не попросили освободить место. Зарплата была приличная, поэтому мама отказалась. С тех пор ей начал звонить мужчина с неизвестных номеров.

Поначалу все казалось не так серьезно, но неделей позже обычные просьбы превратились в угрозы. «Я порежу твоей дочери лицо». «Я знаю, что твой муж на вахте, и знаю, где ты живешь». Мама обратилась в полицию. Она знала, кто подослал к нам этого мужчину, поэтому привлечь этих людей к ответственности было бы проще простого. В полиции же сказали, что никакого физического вреда нанесено не было, так что дела никакого тоже нет. По словам полицейских, у них есть «дела посерьезнее», а «звонки ничего не доказывают». Все, что она могла тогда сделать, — дать мне перцовый баллончик, чтобы я могла защититься в случае чего.

В один из дней мама вышла из продуктового магазина, и за ней увязался мужчина. Он подошел к ней впритык с ножом и напомнил, что она должна сделать. К счастью, неподалеку были люди, и все обошлось. После этого случая я перестала ходить на занятия, а мама стала добираться на работу и домой на такси.

Наступил июнь. У началась меня сессия. Мне было страшно выходить из дома, но делать это приходилось. Пару раз одногруппники и друзья провожали меня до квартиры. У нас был знакомый, который раньше работал в полиции, и мы решили попробовать что‑то сделать с его помощью. Но даже так ничего не вышло: сказали, что «мужчина у магазина мог быть кем угодно», и если бы он что‑то сделал, то они бы этим начали заниматься, а так — нет. Все закончилось только тогда, когда мама все-таки уволилась.

У меня были токсичные отношения с молодым человеком. Проблемы начались почти сразу после того, как мы начали жить вместе. Первые стычки упирались в финансовое положение, что‑то из бытового разряда: «Я работаю, ты можешь не учиться, давай создавать семью». Долгие разговоры на тему того, что я больше карьеристка, что семья потом и сейчас хочется получить образование, не особо подействовали: я более чем уверена, что он лишь сделал вид, будто смирился.

Была я тогда на первом курсе, сезон сессий, загонов. Мой парень почему‑то думал, что на подработках продержаться легко и дальнейшее образование можно забросить или закончить ради галочки. Эта была первая наша серьезная размолвка, которой я не придавала значения, считала, что это нормально и, в принципе, у всех бывают разные мысли и приоритеты. Только я не учла, что дальше будет хуже.

Вот он приходит с работы, недовольный и раздраженный, я «попадаюсь под горячую руку», и у нас скандал, который выливается в оскорбления. Я правда считала адекватным отношение к себе, где меня не ставят ни во что, считают мусором и постоянно повторяют мне об этом, напрочь пресекая попытки отстоять свое мнение. Иногда он выгонял меня из дома и ночевать приходилось у подруги. Были случаи, когда я уходила сама, потому что не выдерживала напора, но потом таяла и прощала абьюзера за то, что он кается передо мной и носит на руках после этого полторы недели. Далее колесо сансары делает еще один оборот, а мы начинаем ссориться чаще.

Весь негатив выливался на меня. Я была недостаточно хороша и умна, мне нельзя было ходить на вечеринки, носить платья или юбки вне дома, запрещалось пить кофе, потому что молодому человеку не нравился его вкус на губах. Все это оправдывалось огромной заботой, которую я тоже проглатывала. Ну знаете, когда у тебя проблемы с самооценкой и восприятием себя, ты правда думаешь, что такое обильное внимание и контроль — признак высокой любви. Я жила под надзором, мои друзья фильтровались, ходила на пары я только с ним под ручку, а если меня застанут с человеком мужского пола за разговором, то я точно понимала, что дома мне придет конец.

В конце концов я решила уйти из этих отношений. Тогда и начался кромешный ад. Мой бывший молодой человек следил за мной, моими профилями, расписанием и переходил от тактики «прости» к «я тебя убью, если не вернешься». Слухи, преследование и даже попытки воздействовать на меня через общих знакомых, которые клялись в его вечной любви ко мне. Очень страшно было именно в тот момент, когда он буквально по пятам следовал, останавливаясь лишь у двери подъезда, потому что проходить чужую консьержку (а жила я тогда у подруги) было очень сложно.

Апогеем его ужасного поведения стал момент, когда он замахнулся на меня, чтобы ударить. Он крушил все подряд, когда я приезжала за оставшимися вещами. Наши ссоры, когда мы виделись в такие моменты, заканчивались пощечинами мне.

Сколько бы доказательств ни было против него, сколько бы свидетелей ни приходило, итог всегда одинаковым: возможные штрафы, если будут побои, и якобы его поиски. Они будто ждали, когда же дело можно будет закрыть. Делали вид, что ищут моего экс-бойфренда, намекали на продвижение следствия лишь через деньги, что для меня было невозможно. Когда я не стала платить, отказали в помощи, и мне уже чуть ли не открыто говорили, что преступник исчез, да и вообще — все мне показалось, он меня любит. Поставить точку в этой истории помогли лишь отцовские друзья: они в течение трех месяцев провожали меня до дома и подвозили, если мне куда‑то было нужно. Когда они были рядом, его не было на горизонте. Сейчас он изредка появляется только в соцсетях, из моей реальной жизни он исчез.

Дело было в начале весны этого года. Мне написал один очень мутный тип в «ВКонтакте». Все бы ничего, очередной придурок, уже хотел было его внести в черный список, как вдруг он заявляет, что знает, где я живу, и действительно называет мой адрес. Меня это насторожило, потому что я его редко кому даю, геотеги никогда не ставлю, к тому же у него каким‑то образом оказалась моя фотка, которая была только у нескольких моих одноклассниц. Этот человек стал отправлять мне угрозы с подробным разъяснением того, как я поплачусь за свою ориентацию. Я посоветовался с близкими, и лучшим вариантом, который был, оказалось обращение в полицию: есть же статья 119 УК РФ (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью. — Прим. ред.), а его действия — прямое ее нарушение.

Подал я обращение через форму онлайн, чтобы лишний раз не сталкиваться с полицейскими, через день они прислали что‑то очень невнятное, а через три месяца, когда того гомофоба уже и след простыл, мне приходит письмо, в котором сообщается, что обращение только зарегистрировано. За эти недели, хотя я оставил свой телефон, из полиции мне ни разу не позвонили. Заявление я составил тоже максимально подробно: прикрепил скриншоты сообщений, указал адрес страницы, время. Однако и это не привело к какой бы то ни было реакции со стороны органов, хотя нарушение закона налицо.

Конечно, можно было пойти и в участок и сделать все в привычном формате — написать заявление, получить талон и так далее. Но мне действительно страшно связываться с ними, так как слишком часто вижу бездействие с их стороны ну и наслышался историй о бестактности полицейских, особенно в отношении угроз убийством, а не самого убийства, не говоря уже об общих гомофобных настроениях в обществе.

Мне 16 лет, и систематически я подвергаюсь физическому и иногда психологическому насилию со стороны мамы. Я обычно терпела, никуда не обращалась, лишь сбегала из дома. Но 5 июня в наш очередной конфликт с мамой вмешался отчим, и я от злости разбила кружку. После слов отчима «тебе сейчас конец» я пыталась убежать, но ноги ослушались, и я упала. Я продолжила ползти до своей комнаты. Отчим никогда не поднимал на меня руку, только кричал. Я боялась, потому что не знала, чего ожидать в этот момент. Когда я добралась до комнаты, то получила по голове. Мама все это время просто стояла и смотрела. Мне грубо сказали пойти убрать осколки, а на входе в кухню меня схватили за волосы и сказали: «Я тебя сейчас так изобью, что ты вся синяя будешь». К счастью, этого не случилось.

Когда все было убрано, я рассказала друзьям, и они предложили обратиться в полицию. Я вышла на улицу, позвонила. Рассказала, что это происходит не в первый раз.

Ничего не ответила, потому что стояла и просто плакала. Я назвала адрес и стала ждать. Через пару минут мне позвонила инспектор ПДН (подразделение по делам несовершеннолетних. — Прим. ред.): уточнила адрес и сказала, что едут. Приехали трое человек не на служебной машине — мужчина и две женщины. Не представились, просто зашли со мной в подъезд. В лифте состоялся разговор: «А почему ты на улицу вышла? Ты в курсе, что у нас режим самоизоляции?» (примечательно, что никто из троих не носил ни маску, ни перчатки) — и уже тогда я поняла, что эти люди некомпетентны, и что они приехали уж точно не для того, чтобы помочь мне.

Зашли в квартиру, все сели на кухне. И вот я сижу одна в окружении пяти взрослых людей, загнанная в угол. Каким‑то образом смогла записать голосовое сообщение в беседу моим друзьям, чтобы они поняли, что наша идея провалилась.

Далее диалог с голосового сообщения (запись имеется в распоряжении «Афиши Daily»).

— Полицейский: Это была вынужденная мера? Ну расскажи по поводу [того, что он тебя] за волосы [хватал], по голове [бил].

— Татьяна: Ну это уже происходит в который раз. В декабре, к примеру, моя мать, я не помню причину конфликта, это произошло все очень быстро, она ударила меня рюкзаком по лицу, а потом достала палку из‑под двери и начала меня бить еще по спине. Я.

— П.: Ну вспомни, что ты делала для того, чтобы это случилось?

— Т.: Меня все равно не должны избивать.

— П.: Ты права свои знаешь? Как тебя зовут?

— Т.: Меня зовут Татьяна.

— П.: Таня, ты знаешь свои права, а обязанности ты свои знаешь? Я вижу, наверное, вы слишком много в интернете сидите и знаете свои права. Ты не была в семьях, вот нам достаточно просто было зайти. У тебя чисто, ты одета, обута, все у тебя хорошо, у тебя есть компьютер.

— Т.: Все у меня хорошо, но…

— П.: А тебя, наверное, надо свозить тебя в те семьи, где червяки ползают.

— Т.: Почему вы меня не слушаете?

— П.: И дети едят с пола.

— Т.: Пожалуйста, не кричите на меня.

— П.: Я не кричу. Я тебе объясняю, что ты, наверное, чересчур зазналась.

— Т.: Вы полицейский?

— П.: Да, я полицейский.

— Т.: А удостоверение можно увидеть?

— П.: Девочка моя, ты не с того разговор начинаешь, удостоверение [увидеть]. Ты на учет к нам стать хочешь?

Был еще мужчина-полицейский, который оказался знакомым моей мамы. Он изредка позволял себе высказывания по типу: «Я бы на месте твоих родителей вообще тебя прибил» — и говорил, что у него есть трехлетняя дочь, которую он лупит периодически за баловство. Женщина, разговор с которой был записан, заметила, что я странно держу телефон, и потребовала его отдать. Мне пришлось сразу его выключить. «Она там что‑то записала. Открывай диктофон и галерею, показывай, думаешь, я не видела?» Мне пришлось отдать им телефон, благо они не полезли в диалоги. Только потом сказали показать на наличие «опасных групп «ВКонтакте». Мне не было предоставлено ни списка этих групп, ни разрешения, что они могут просматривать мой телефон.

По тону было понятно, что они не хотят с этим разбираться. Женщина, разговор с которой был записан, говорила, что со мной сложно общаться, чуть ли не намекала что я сумасшедшая (у меня есть диагноз эпилепсия, о котором сообщила им мама). «Вот у меня восьмилетняя дочка сидит дома, ждет меня. Мы работаем втроем по всему городу и сидим с тобой уже час. Я хочу домой». По поводу моих окрашенных волос полицейские спрашивали неоднократно — не лесбиянка ли я. Сказала, что у меня есть парень. Когда они узнали, что он совершеннолетний, то начали говорить, мол, «а, ну и твоего мальчика — за растление малолетних». Я сказала, что достигла возраста согласия, но они опровергли это. Мужчина тот добавил, цитата: «Вот будет тебе восемнадцать — то хоть сверху, хоть снизу, хоть раком, хоть боком». Они не раз еще напоминали про моего парня, про то, что я небось ему отсылаю свои интимные фото и так далее. Говорили, что отправят в психиатрическую больницу, угрожали детским домом, приговаривая: «Твой мальчик узнает — сразу бросит тебя». Мои родители все это время молчали.

Сейчас ситуация дома относительно нормализовалась: я стараюсь не вступать в конфликты с родителями, насилие с их стороны сошло на нет. Отчим даже пытался передо мной извиниться — правда, попросить прощения он смог только через маму, наверное, потому что чего‑то стыдится.

Сколько я себя помню, у моего отца всегда были проблемы с алкоголем. Это началось еще в детстве, и если тогда у меня получалось как‑то на него повлиять и успокоить, то сейчас это сделать практически невозможно. Какое‑то время я жила отдельно от родителей, но обстоятельства сложились так, что в свои тридцать три года я снова оказалась вынуждена жить вместе с ними. И поведение отца за это время только ухудшилось.

Очередной ужас случился у нас в начале апреля. Тогда отец снова пришел домой пьяным. У них с мамой случился конфликт — она сказала, что хочет отдохнуть, а в ответ получила: «Еще раз так скажешь, я тебе рожу разобью». Он лежал на диване, продолжал пить и оскорблял то меня, то маму. Мне было страшно, я хотела есть, но не могла пойти на кухню, иначе он бы увидел меня и снова начал орать или даже поднял бы руку. Я вышла на улицу покурить — отец увидел меня в окно и разозлился еще сильнее. Когда я вошла обратно в подъезд, я услышала его крики из квартиры. Вся в слезах — подобное происходит всю мою жизнь — я попросила помощи у соседей, но они отказались вмешиваться.

Вернувшись домой, я почувствовала запах валокордина и корвалола — у отца закончилось спиртное, и он переключился на лекарства. Тогда к нам так никто и не приехал, отец кричал до глубокой ночи, пока не заснул. Я неоднократно просила помощи у полиции, ведь он поднимал руку и на меня, и на маму, но максимум, что они могли сделать, — это забрать его в отделение на несколько часов. Впрочем, так было один или два раза за все эти годы. Проблему это не решало, потому что полиция только сильнее злила отца, и, когда он напивался снова, он всегда вспоминал это нам с мамой и вел себя еще агрессивнее.

Мы с подругой сидели в машине на парковке. Вдруг услышали истошные крики о помощи. Когда мы вышли из автомобиля, то увидели, как в другую машину какие‑то мужчины с силой затаскивают девочку, которая пытается сопротивляться. Недалеко от них стоял полицейский патруль, который все видел, но не предпринимал никаких попыток им помешать. Закрыв девочку в машине, похитители рванули с места — я поехала за ними, чтобы хотя бы записать номер автомобиля. Но догнать их не удалось: они поняли, что я еду за ними, и скрылись.

Вернувшись на парковку, мы нашли очевидцев — они тоже были в машине и видели случившееся. Наблюдавший за происходящим полицейский патруль через несколько минут уехал, затем приехал экипаж ДПС — покрутился несколько минут и тоже пропал. Вместе с другими свидетелями мы отправились искать эту машину своими силами, но так и не нашли.

В тот же вечер мы решили позвонить в полицию и рассказать о случившемся. Там нам сонным голосом ответили: «Ну и что вы от нас хотите? Приезжайте, пишите заявление по факту». Их не смутило даже то, что на месте происшествия, адрес которого мы назвали, были другие полицейские, которые не могли не видеть случившегося.

В случае поступления угроз на причинение вреда здоровью, либо даже об убийстве, необходимо подать заявление в полицию. Пишите его на бланке, который вам выдадут. Если хотите сохранить суть заявления, то сделайте его фото, так как оно подается в одном экземпляре. В качестве подтверждения приема заявления вы получите талон КУСП (книга учета сообщений о происшествиях). По его номеру вы будете выяснять в дальнейшем, кто занимается вашим делом, и узнавать результаты.

В полиции не могут отказать в приеме заявления, поэтому в случае, если вам поясняют, что в этом нет смысла, то необходимо настоять, чтобы его приняли и зарегистрировали. К сожалению, зачастую в нашей стране угрозы не воспринимаются всерьез до тех пор, пока не происходит каких‑то серьезных негативных событий. В России, как и во многих странах, нет возможности поставить запрет кому‑либо на приближение.

В то же время Уголовный кодекс РФ предусматривает наказание и за угрозы, особенно если они оцениваются как реальные. В заявлении вы не обязаны ссылаться на конкретные нормы, нужно коротко изложить суть происходящего. Если угрозы поступают на телефон или лично, можете записать разговоры. Если вам пишут в сообщения на мобильный телефон или в интернете, то можно при необходимости подтвердить у нотариуса наличие на страницах или в сообщениях данных записей на случай, если они будут удалены.

В заявлении необходимо указать всю информацию: ваши контактные данные, сведения о том, от кого поступают угрозы, если вам это известно, изложить, какие именно угрозы вам поступали и в каком виде. Если имелись свидетели событий, то нужно указать и их данные.

К сожалению, есть такие случаи, когда у пострадавших не принимают заявление. Нужно помнить, что его можно подать в дежурную часть любого отдела полиции, сотрудник которого обязан его зарегистрировать в книге учета сообщений о происшествиях и выдать заявителю талон-уведомление.

Также дополнительно можно обратиться на телефон службы собственной безопасности МВД России по региону, сообщив те же данные. Иногда это срабатывает, и сотрудники дежурной части начинают проявлять внимательность при общении с вами, регистрируя заявление.

Если в результате преступления вам были причинены телесные повреждения, вы обратились в медицинское учреждение и сообщили о насильственном преступлении врачу при вашем осмотре, то он обязан сообщить об этом в полиции (независимо от вашего желания). Это сообщение также регистрируется, и по закону оно должно стать основанием для проверки и начала расследования, но происходит это не всегда.

Если ваше заявление не зарегистрировали в отделе полиции, то рекомендую привлекать адвоката и вместе с ним обратиться в дежурную часть и зарегистрировать заявление. Присутствие адвоката нормализует коммуникацию с сотрудниками полиции.

Помните, что обратиться с заявлением о преступлении можно любыми доступными способами: выслать его по почте или подать через сайт полиции. Но, учитывая специфику насильственных преступлений, важно в первые часы и дни после совершения преступления зафиксировать следы преступления, телесные повреждения, изъять записи с видеокамер. С течением времени следы преступлений могут быть утрачены безвозвратно, что негативно повлияет на ход расследования. Поэтому самый оптимальный вариант — подать заявление сразу после совершенного преступления в дежурную часть.

В первую очередь важно найти безопасное место. Это может быть убежище для пострадавших от насилия или временное жилье (съемное, у знакомых). Невозможно точно спрогнозировать, насколько опасна ситуация насилия и когда оно повторится вновь. Но есть определенные индикаторы высокого риска. Например, если в последнее время случаи агрессии участились и действия обидчика стали более жестокими.

Если человек сообщает в полицию о насилии в семье, полиция обязана принять заявление, зарегистрировать его и провести проверку. Если вам отказывают в принятии заявления, подавайте его в письменном виде по почте или в электронной форме. На отказ в принятии заявления также можно жаловаться в прокуратуру. Если вы пострадали от физического насилия и обратились за медицинской помощью, врач обязан передать телефонограмму в полицию — но только в случае, если вы сообщите, что стали жертвой противоправных действий. По поступившей из медицинского учреждения телефонограмме в полиции будет зарегистрирован материал и проведена проверка.

Если заявление приняли и после этого ничего не происходит (вас не вызывают, не информируют о результатах или отказываются расследовать случай насилия), обращайтесь за юридической помощью. Сейчас ее можно получить бесплатно во многих организациях, в том числе в «Зоне права» или в Консорциуме женских НПО. Юристы помогут составить необходимые заявления и жалобы, чтобы добиться рассмотрения дела.

Полиция не вправе отказывать вам в помощи в ситуации насилия или говорить, что не приедет «пока не убьют». Согласно закону «полиция незамедлительно приходит на помощь каждому, кто нуждается в ее защите от преступных и иных противоправных посягательств» (ч. 2 ст. 1 ФЗ «О полиции»). Это значит, что в каждой конкретной ситуации в зависимости от обстоятельств полицейские обязаны разъяснить вам, как действовать и при необходимости принять меры для обеспечения вашей безопасности.