«Я не считаю себя старым извращенцем»: пожилые люди рассуждают о любви, сексе и стыде

С бывшей женой мы почти отметили 25 лет брака. За всю жизнь я ни разу не изменил ей, уверен, что она тоже. У нас есть дочка, сейчас ей 26 лет, но она давно живет отдельно. Когда ребенок вырос, наш брак стал потихоньку разваливаться. Если раньше она видела в интернете мои фотографии с «нажопницами» — девушками, которые просили покатать их на мотоцикле, — она ничего не говорила и относилась спокойно. Но в последние десять лет скандалы жили на кончике ложки: «Почему ты не позвонил», «Где ты был», «Зачем чавкаешь». Я терпел, но в какой‑то момент увидел ее на пороге дома с чемоданами: жена заявила, что мы разводимся, а она уезжает к маме. Это было четыре года назад, ей тогда было 46 лет, а мне — 60. Она решила начать новую жизнь, я тоже.

Мои первые отношения после брака были с 18-летней девушкой, которая соврала, что ей 25. Я понимал, что она врет, но играл в эту игру. Мы познакомились, когда один пацан из нашего [байкерского] клуба привез ее на встречу. Она рисовала что‑то пальцем у меня на плече — и я все понял. Сначала я относился к ней как к дочке и соблюдал дистанцию, но 18-летней девушке объяснить что‑то сложно. Эти отношения продолжались недолго. Интересно, что в тот момент моя уже бывшая жена сказала: «Если узнаю, что у тебя кто‑то есть, глаза тебе и ей выколю». Она собственница, очень ревнивая, но тогда я впервые дал ей отпор. Сказал, что это она перечеркнула святой статус семьи, и теперь мне на нее [жену] все равно.

После этого я встретил Дашу. Ей было 20 лет, и я безумно влюбился, как в молодости. Все началось на фестивале в байкерском клубе. Она приехала с каким‑то молодым идиотом, который сразу напился и забыл про нее. Мы начали общаться, а потом она решила поехать домой одна на мотоцикле и уехала недалеко — звезданулась. Парню было плевать, а я просидел у ее кровати в больнице несколько дней, пока ее не выписали. Я был как под гипнозом. Она стала для меня важнее всего. Чуть позже мы оказались с ней на другом фестивале, и в какой‑то момент она обняла меня за шею, чмокнула и красиво облизала свои губы. Какой‑то мужик крикнул: «Шлюха». Она подошла к нему и дала пощечину, а он в ответ дал пощечину ей, еще сильнее. Я не мог стоять на месте и избил этого козла.

После этого мы с Дашей стали проводить вместе почти все время. Чаще всего нас воспринимали как отца и дочь, а товарищи из моего клуба все понимали и по-доброму завидовали. Я совершал ради нее безрассудные поступки.

Мы были вместе два года. Даша — трудоголик и карьерист, поэтому она стала приезжать ко мне время от времени. Я никогда не навязывал ей себя и начал относиться к ней все же больше как отец. Я подарил ей мотоцикл и время от времени помогал с деньгами, но, думаю, самое значимое, что я для нее сделал, — это нашел ее биологического отца. Она однажды сказала, что хотела бы с ним познакомиться и у нее есть пара наводок. Как их отношения развивались дальше, я не знаю, но когда я сказал Даше, что знаю, где он, она была очень счастлива.

Расстались мы по ее инициативе. Мы много говорили о том, что будет, когда я умру, и это ее беспокоило. Однажды она сказала, что не хочет видеть, как я старею, а через десять дней позвонила и спросила, может ли вернуться. Я ответил «нет». Это было на эмоциях, но больше мы не виделись.

По поводу секса в старости я скажу следующее: мужчины, не надо бояться полового бессилия, надо заниматься спортом. Думаю, я пользуюсь вниманием у женщин, потому что отлично смотрюсь на фоне мамонта своего возраста. Я разговаривал с врачами на тему секса: секрет в том, чтобы не жиреть и не употреблять анаболики, а еще качаться только железом, без добавок. Только однажды с девушкой я не смог — тогда я пошел в ванную, посидел в теплой воде, успокоился и сделал вторую попытку. С возрастом чувства не притупляются, человеку всегда нужен другой человек. Чем я старше, тем сильнее мое бесстрашие и вера в себя.

В начале 2000-х я работала свахой в брачном агентстве для пожилых людей. Это было так же популярно, как ретротанцы. Люди платили небольшие деньги. Мне казалось, что женщины все-таки ходят к нам зря.

Некоторые из них откровенно мне рассказывали, что сегодня пообедали у этой, вчера погуляли с той, а сейчас созванивались с третьей. Они будто приходили занять время, когда женщины действительно хотели создать отношения. Недавно я ради интереса звонила в подобный клуб, чтобы узнать, изменился ли сервис. Сваха с первой минуты стала перечислять: «У меня как раз лежит анкета адмирала, а еще профессора, а также народного артиста». Во-первых, я не поверила. Во-вторых, мне не нужен адмирал, мне нужна любовь.

Романтика существует даже в зрелом возрасте, но она более сдержанная. Взрослый человек знает, чего он хочет, чем может пожертвовать и как отплатить. Я не верю, что у пожилого человека может снести крышу, как было в молодости. И я также не верю, что в старости можно безумно влюбиться. Я могу испытывать приятную симпатию, но не любовь.

Когда у женщины маленькие дети, она постоянно идет на компромисс. Должна выбирать не ту работу, которая нравится, а ту, что рядом с домом; не может от души поругаться с мужем, потому что дети должны расти в спокойной обстановке и так далее. А когда дети вырастают, появляется много путей: одна находит работу, о которой всегда мечтала, другая из‑за пустоты [внутри] идет к психологу, третья вообще ничего не меняет, потому что всегда жила как хотела. Когда я выходила на пенсию, то сама какое‑то время переживала, потому что была преподавателем и безумно любила свою профессию, но теперь я занимаюсь общественной работой и изучаю английский. Думаю, женщина на пенсии начинает больше думать о себе, и ей рядом нужен мужчина, с которым будет интересно: можно куда‑то сходить, поговорить о чем‑то увлекательном.

Когда я выходила на пенсию, я готовила для себя запасной аэродром, пыталась найти новые увлечения. Я подала в газету объявление, что создаю клуб по интересам и приглашаю всех желающих раз в неделю общаться и пить чай. Мне хотелось, чтобы компания была разнополая. Когда нет мужчин, женщины начинают говорить о лекарствах и ныть. В компании, где люди стараются друг другу чуть-чуть понравиться, образуется другая игра. Но все-таки из этой идеи ничего не вышло: казалось, большинство мужчин ходили в клуб, чтобы найти себе подружку. Они теряли интерес, когда понимали, что ни с одной пришедшей женщиной наладить романтическую связь не получается, все тянется слишком долго, а когда я их обзванивала и приглашала вновь, звучал только один вопрос: «А кто‑то новенький будет?»

Иногда я замечаю, что пожилые люди в отношениях становятся более меркантильными: однажды я встретила мужчину, который откровенно сказал, что ищет женщину, чтобы она работала на его огороде. Другой мужчина искал женщину исключительно с машиной. Женщины не то чтобы лучше — этот меркантилизм есть у многих. Наверное, потому что в старости комфорт становится важнее. Не хочу сказать, что я ангел, я бы тоже не отказалась от каких‑то удобств, но все-таки, когда такие требования выставляются на первый план, мне становится немного противно.

Романы между пожилыми людьми воспринимаются их сверстниками нормально, может быть, кто‑то об этом немного шутит. Молодые же люди часто бывают недовольны, когда их мама или свекровь заводят отношения. И от них можно услышать, что, мол, вместо того чтобы на старости лет заводить себе мужика, лучше бы мне помогла, с внуками посидела, а не бегала на свидания. Некоторые дети думают, что время их родителей ушло, и теперь они обязаны думать о внуках.

Лично я больше никогда не буду готовить, убираться или заниматься интимом ради человека, который мне банально не интересен и с которым мне не о чем поговорить. А таких [подходящих мне мужчин] довольно немного. Возможно, поэтому я никого сейчас не ищу. Лучше уж я книжку почитаю.

Моя жена умерла полгода назад, мы почти отметили 48 лет брака — не хватило пары месяцев. Всю жизнь мы были только друг у друга. Познакомились, когда я служил в армии, мне было 20 лет, а ей — 18. Моя часть находилась рядом с ее деревней: я брал увольнения и мы просто гуляли, но в то время это уже значило многое. Я водил ее на танцы и провожал до дома, передавая на пороге отцу. Только через год у нас был первый поцелуй — летом у реки. А еще через полгода она прямо меня спросила, что будет с нами, когда служба закончится, и собираюсь ли я брать ее в жены. Я не мог купить ей кольцо, но неумеючи сделал в части деревянное и в следующее увольнение, через неделю, встал перед ней на колено. Когда моя служба закончилась, я увез ее с собой в Петербург с одним лишь чемоданчиком каких‑то тканей — ее приданым.

Все сорок восемь лет совместной жизни прошли ровно, без больших всплесков страсти или обиды. По праздникам я дарил ей цветы и водил в кафе или театр, у нас родилась дочка. Мы просто жили рядом как товарищи и не знали другой жизни. Никогда не думали о разводе или о том, что надо «что‑то менять». Сексуальная жизнь у нас, наверное, тоже была как у всех — самая обычная, без экспериментов. В какой‑то момент мы переехали жить на дачу и стали спать на отдельных кроватях, просто из‑за удобства. И только где‑нибудь раз в неделю я забирался к ней, и она все понимала. Закончилась сексуальная жизнь примерно в мои 65 лет, как‑то очень плавно. Мы никогда не говорили на эту тему, и она никогда не настаивала на интиме.

Через пару месяцев после похорон я скачал на смартфон, который купила мне дочка, приложение и оформил там свою анкету. Мне не нужен секс, но я хочу жить у себя дома с подругой. В анкете я так и написал: «Ищу подругу для совместной дружелюбной жизни у себя в большом доме за городом».

Сначала мы [с потенциальной подругой], конечно, созваниваемся: я не люблю писать сообщения, промахиваюсь мимо букв, поэтому сразу стараюсь перейти в аудиоформат. Знакомства очень затягиваются: я стараюсь созваниваться примерно с пятью женщинами в один период. Мы разговариваем раз в пару дней и рассказываем друг о друге и в целом о жизни. Какие‑то знакомства сходят на нет: одна женщина просто заблокировала мой номер, хотя я вроде ничего плохого ей не сказал. Это было очень обидно.

Только недавно у меня было первое свидание. Ее зовут Светлана, мы договорились встретиться в парке в выходной день, погулять и сходить в кафе.

У нее тоже умер супруг. Уже днем, когда мы устали, она предложила довезти меня до дома — она была на машине. Мы выпили у меня чай с ромашкой и договорились о новой встрече. После этого свидания я рассказал все дочери. Спросил, не против ли она, если я буду жить с другой женщиной. Он ответила: «Это твоя жизнь».

Мы в браке тридцать шесть лет, с 1981 года. Товарищ по работе познакомил меня с ее родителями по их просьбе, но без ее ведома. Они пригласили меня в гости: мы увидели друг друга, что‑то вспыхнуло. Мы стали встречаться весной, а осенью уже поженились. Через два года у нас родилась дочка, которая год спустя тяжело заболела и умерла. С тех пор у нас детей нет. Как охарактеризовать наши отношения, я не знаю. Мы просто любим друг друга, иногда все еще с прежней страстью занимаемся любовью и будем вместе до смерти.

Если таковых не будет, брак распадется, превратится в обязаловку ради детей или, что еще позорнее, престижа. Мы с женой любим отмечать все праздники вместе, причем всегда это делаем в нашем любимом кафе. Вместе приходим или встречаемся на нашем месте, если до этого были не дома. Иногда приглашаем на эти встречи одного или трех друзей, но это случается нечасто. По вечерам мы вместе читаем, слушаем пластинки, смотрим фильм или передачу, иногда ходим в театр или на концерты.

Я считаю, что романтика в отношениях не связана напрямую с сексуальной жизнью и потому не зависит от дальнейшего ее развития или прекращения. Исчезновение ревности, флирта, внимания, проявлений страсти в пожилом возрасте — это миф. Все это не зависит от возраста. Пожалуйста, не стоит путать духовное с телесным. Вот мой главный совет.

Также мы с женой ходим на нудистские пляжи. О натуризме (стремление к гармонии с природой, в рамках которого практикуется нагота в разных сообществах. — Прим. ред.) я мечтал с ранней юности, еще не зная, что это так называется. Мне было интересно просто пообщаться на природе с обнаженной девушкой, не вступая с ней в сексуальный контакт: последнее мне казалось стереотипным и тривиальным, хотя я вовсе не импотент. В те времена это было абсолютно диким для общества. Я осмелился рассказать о своем желании будущей жене, когда мы еще встречались. Сначала она была немного шокирована, но быстро приняла мой интерес. Именно поэтому мы вместе — мы понимаем друг друга.

С тех пор мы каждый год отдыхаем на «нудиках» (нудистские пляжи. — Прим. ред.). Но это не значит, что мы теперь часть какой‑то субкультуры. Натуризм — это не сообщество, а скорее здравая практика. Глупо принимать ванну или душ в купальнике или белье, так же глупо загорать и купаться на берегу моря, озера или реки не обнаженным. Однажды человек это понимает и говорит: «А действительно!» Тело не получает полной свободы дыхания, но псевдомораль заставляет оглядываться и изобретать красивые оковы.

Мы с женой понимаем эту глупость, поэтому ходим на пляжи так, как удобно лично нам. Цель одна — отдохнуть от сковывающей жизнь псевдоморали. Это философия всей нашей жизни.

На нудистских пляжах нет сексуального подтекста, там собираются совершенно разные по возрасту, характеру, вкусам, политическим и религиозным убеждениям люди, чтобы расслабиться. Но я все же не буду лукавить: красота женщины всегда несет в себе сексуальный подтекст, независимо от того, одета она или полностью нага. Как же меня не ревнует моя жена? Все в наших головах, и влечение к своей избранной, как и возбуждение к незнакомкам, можно контролировать. Если вы научитесь этому, ваша семейная жизнь станет счастьем навсегда.

Главная проблема пенсионеров — это чувство стыда. А стыд — понятие относительное, оно напрямую связано с обществом и тем, что оно считает стыдным. Именно к пенсии на человека накладывается больше рамок, хотя должно быть наоборот. Я считаю, что хорошему самочувствию и продлению жизни способствует трезвая оценка своих страхов и их преодоление. Сам я сталкивался с предубеждениями общества много раз — и каждый раз это испытание. Иногда кто‑нибудь делает мимоходом замечания, а иной раз и грубят: «Вам в вашем возрасте это должно быть стыдно!» Так заявляют в основном пожилые тетки. Иногда это смешно, но бывает и неприятно.

Я считаю, что человек, оставшийся в старости один, вполне способен построить новые романтические отношения, если его душа в это верит и этого желает. Также можно приобрести любой новый опыт, но пресловутый «жизненный опыт» поселяет в душу недоверие. Общество должно внушать пенсионерам уверенность в себе, а не наоборот.

Я совершила [трансгендерный] переход в 36 лет. На тот момент у меня уже был маленький сын и жена. С женой у нас долгое время были очень холодные отношения: было ясно, что, скорее всего, мы расстанемся, но вряд ли она думала, что разрыв будет настолько кардинальным. Когда я рассказала [о трансгендерности], она будто вошла в состояние шока — на десять минут ее переклинило. Она смотрела в стену и ничего не говорила. Потом поддакивала. Потом предложила чай. С тех пор она общается со мной как с незнакомым человеком — по сути, так и есть. Я ведь теперь другая.

В трансгендерной среде иногда считается, что, если человек не расстался полностью со своей старой жизнью и не разрушил все связи, он какой‑то ненастоящий трансгендер. Я почувствовала это двойное давление — и от цисгендерного общества, и от трансгендерного — когда пыталась выстраивать свои отношения с сыном. Мне было жаль, что это не я его родила, а он относился ко мне как к мужчине. Он все еще так ко мне относится. Если ему нужно было показать мои фотографии в соцсетях, например, поздравить меня с днем рождения, он выкладывал именно мои мужские фотографии. Я никогда откровенно не противилась этому — надеялась, что он сам с возрастом все поймет и изменит свое отношение, начнет обращаться ко мне в женском роде. Но в подростковом возрасте он будто воспринимал мое поведение как игру, в которую он играть не будет, а теперь мы почти не общаемся. Можно сказать, сейчас я одинокая старуха — без семьи, но с друзьями. Радует одно: благодаря всем гормонам, которые я себе колола, выгляжу я сейчас довольно молодо. Как мне кажется, максимум на 50 лет.

Я не могу сказать, что у меня есть проблемы с сексом — при условии, если мы вообще будем игнорировать тему секса трансгендеров как одну большую проблему. Не могу отвечать за всех, но, как мне кажется, операции по смене пола — это очень болезненная и дорогая процедура. Переход может длиться десятилетия. И в этот период все решают свои проблемы, исходя из индивидуальных особенностей. Что касается меня, то пять лет я вообще не занималась сексом — мне была важнее психологическая работа самой с собой и другими людьми. Можно сказать, я чувствовала себя девственницей и берегла себя. Не хочу говорить об этом подробно, мои отношения — очень личная тема.

Мне кажется, старение у меня происходит с сильным запозданием. Я многое не пробовала, есть желание пожить для себя, и поэтому я часто хожу на вечеринки и знакомлюсь на специальных сайтах или через друзей. Не чувствую необходимости сидеть на какой‑нибудь «Мамбе» или сайтах для пожилых людей.

Мне нет необходимости скрывать от них, кто я такая, стараться понравиться, потому что мне банально неинтересно с ними. Я нахожу людей, которые уже в теме, и выстраиваю отношения с ними. В этой среде нет ущемления по поводу возраста — люди настолько разнородны, что возрастная характеристика уже какая‑то второстепенная. Я бы хотела, чтобы весь мир был таким и чтобы, независимо от возраста, ориентации и гендера, мы все просто жили в свое удовольствие.

Чем человек старше, тем больше ему хочется разнообразия, экспериментов. Людям в возрасте уже не страшно говорить о своих желаниях. Более того, они знают, что надо сделать, чтобы им было приятно, им легче получить оргазм.

Мы можем познакомиться с женщиной и пойти к кому‑нибудь из нас домой, чтобы показать свои секс-игрушки. У меня есть небольшое партнерство с петербургским секс-шопом «Розовый кролик»: я делал для них эротические фотографии, а они мне дали хорошую скидку. Теперь я там закупаюсь и, естественно, ориентируюсь в продукции, хотя знал ассортимент и раньше.

Я начал заниматься эротическим фото примерно десять лет назад, потому что хотел попробовать что‑то новое для себя, и теперь уже вышел на профессиональный уровень. Мне всегда нравилось женское тело, иногда с моделями мы вступаем в более близкие отношения, ведь чтобы фото получилось хорошим, между фотографом и моделью на время должны проснуться чувства. Тем не менее я всегда тактичен, и модели знают, как устроена эта среда, поэтому могут спокойно отказать мужчине или так же спокойно согласиться. У нас высокий уровень согласия, поэтому я не считаю себя «старым извращенцем», как принято сейчас выражаться.

До тридцати лет у меня было больше попыток что‑то изобразить, как‑то выпендриться [во время секса] — и это казалось нелепым. С возрастом у меня изменились три вещи: необходимость в более долгой прелюдии, важность использования смазки и желание иметь в одно время одни отношения, а не несколько. Если у нас с возлюбленной происходит разлад, мы просто расстаемся, не мучая друг друга. Я объясняю это тем, что иногда люди сексуально не соответствуют друг другу. Например, если мне хочется больше секса, чем женщине, то мы просто не подходим друг другу. В первую очередь нужно находить партнера, который в интиме любит то же самое, что и вы.

Еще влияет спорт: я люблю бегать и поддерживать сосуды в тонусе. Если заботиться о себе, секс будет даже после 80 лет.

У меня есть двойное гражданство, я часто живу в Америке, поэтому могу сравнить отношение к пенсионерам там и здесь. Первое, что бросается в глаза: иногда американцы в анкетах в графе «возраст» ставят прочерк. А еще имя. У нас женщина — это «Марья Ивановна». В Америке это всегда «Маша», какого бы возраста она ни была. Это влияет на восприятие себя. В России интимная жизнь пенсионеров осуждается. На Западе, если я иду с молодой женщиной вместе, в первую очередь все думают, что мы пара, и ведут себя соответственно. Никто не скажет глупость, что это дочь. Однажды я сидел у нас в России в кафе, и официант назвал меня «папаша». Мне жаль, что я даже не мог подать на него в суд.

У меня нет детей, хотя я был пару раз женат. Это моя позиция, которая не менялась на протяжении жизни. Я считаю, что заводить детей — большая глупость, потому что планета так истощена именно из‑за людей. Я никогда не чувствовал себя одиноким — думаю, что никогда и не почувствую. Если человек живет активной социальной жизнью, если у него есть увлечения и он сексуально и ментально раскрепощен, думаю, у него никогда не возникнет чувство, что он несчастен.