«Все питались пельменями и пивом»: иногородние первокурсники — о взрослой жизни в 17 лет

Павел: До переезда в Москву в 1985 году я жил в городе Брянске. Тогда казалось, что в Москве — лучшее образование и самые интересные вузы. Лучшим из лучших считался МГУ, поэтому все стремились туда. До поступления я был однажды на физфаке МГУ, и он произвел на меня совершенно магическое впечатление. Глядя на таблицу с названиями кафедр, можно было мечтать, что ты занимаешься астрономией, квантовой физикой, радиофизикой, волновыми процессами и чем-то еще, что пока было непонятно, но все равно звучало увлекательно.

Анна: А я жила в Калининграде, в Прибалтике. Мне хотелось лучшего, поэтому я решила поступать в Москву. До этого я была там раза три проездом и видела только два вокзала и Мавзолей. (Смеется.) Но даже того, что показывали по телевизору, было достаточно для понимания: Москва — то, к чему нужно стремиться.

Павел: Как и сейчас с ЕГЭ, в те времена поступление в университет начиналось задолго до самого факта подачи документов. За год-два надо было начинать готовиться к экзаменам и серьезно заниматься профильными предметами.

Анна: Тогда не было репетиторов. Я занималась дополнительно с учителем только по математике, чтобы не делать глупых ошибок из-за невнимательности. А так — все брали в библиотеке книги, журналы и решали задачи. Например, для подготовки к физике был журнал «Квант».

Павел: Экзамены в университет проходили напряженно, но в них не было ничего особенного, потому что каждый понимал, какой у него уровень. Мы сдавали две математики, физику и сочинение.

Анна: Самым страшным было сочинение. На нем все срезались.

Павел: Тогда МГУ имел преимущество: вступительные экзамены туда проходили на месяц раньше, чем в другие вузы. Теоретически мы могли попробовать поступить куда-то еще, но очень хотелось попасть в университет. Был забавный эпизод: когда мы выходили из здания факультета с первыми результатами по физике и математике, на ступеньках стояли представители других вузов и приглашали к себе без экзаменов.

Анна: Говорили: «У вас по физике и математике 4–5? Тогда мы берем вас без сочинения».

Павел: Мне особенно запомнился представитель Томского университета, который сказал: «Приходите к нам учиться. У нас хорошая физика и математика, а больше у нас решительно нечем заниматься».

Анна: Поступив, я приехала в Москву с папой. Он убедился, что я заселилась в общежитие — мне выдали ключи и постельное белье, — и уехал.

Павел: Общежитие было совершенно ужасное.

Анна: А мне понравилось. (Смеется.)

Павел: Малюсенькая комната, четыре человека, а в нашем случае — пятый на полу, потому что с другими ребятами ему было некомфортно. Отличная компания, мы по-прежнему дружны. Сейчас на тот быт смотришь с некоторым недоумением, но тогда все казалось нормальным: было, где спать и где заниматься. К тому же у нас не было выбора — варианта снять квартиру просто не существовало.

Анна: У нас был один душ на пять этажей, и в него постоянно стояла очередь.

Павел: На первом курсе произошел важный момент отрыва от дома и семьи. Нужно было в свои 16 лет создать собственную атмосферу. Перестроить привычки. В то же время появилось много интересов, соблазнов и новых знакомых. В целом это была очень приятная компания. Потому что большинство, как и ты, приехали из других городов, прошли конкурс, поступили, более-менее увлекались наукой и пытались устроиться. У меня был друг, который сказал, что теперь у нас началась новая взрослая жизнь. А значит, мы должны заниматься спортом и правильно питаться. Первые два дня мы так и делали, а потом началась учеба, и было уже не до этого.

Анна: Раньше я никогда не жила самостоятельно. И первое время мы с соседкой каждый день питались бутербродами с сыром. У меня не было навыка готовки, да и в голову не приходило, что можно как-то иначе организовать жизнь. Через две недели организм отказал, и пришлось ходить в столовую. Тогда можно было купить за копейки талоны и обменять их на еду в любой столовой университета. В столовой нашего общежития их тоже принимали. Вообще, еда — важный момент социализации. На больших переменах все ходили в столовую физфака, была ужасная очередь, зато можно поговорить со старшекурсниками и преподавателями. Еще был буфет, где все собирались. Еда не очень правильная, но общение захватывающее.

Павел: С финансами было очень сложно. Я приехал из провинциального города в Москву и, конечно, в первый день новые друзья позвали меня куда-то, где можно было купить кроссовки. Кроссовки были чудесные, у меня никогда таких не было! Но на этом мои деньги на месяц закончились. Тогда я уже задумался, что надо, между прочим, на что-то есть и строить быт. Следующий месяц прошел непросто, но я не обращал внимания на отсутствие денег. Во-первых, студенты все делают вместе. А во-вторых, ведут очень скромный образ жизни. Помогла и стипендия, которой хватало на еду.

Анна: Я спокойно жила на стипендию в 40 рублей. Родители давали мне еще 50 рублей каждый месяц. Мне было не на что их тратить, поэтому я завела себе сберкнижку и откладывала деньги.

Павел: В нынешних ценах это, наверное, тысяч 15–17. Но девочкам чуть проще было.

Анна: Да, потому что потом за них еще мальчики начали время от времени платить.

Анна: Когда мы поступили, нас распределили в одну группу. Плюс поселили в общежитии напротив друг друга.

Павел: Так мы и познакомились в первый день учебы, начали общаться и пока продолжаем. На первом курсе учеба занимала почти все время: сначала сидишь в институте, потом идешь заниматься в библиотеку.

Анна: В библиотеке сидишь до закрытия. Приходишь в общежитие, переодеваешься и идешь в читальный зал, где занимаешься, пока не упадешь. Потом добредешь до кровати, поспишь, а утром еле встаешь — и снова на факультет. Нас очень запугивали, что после первого семестра мы все вылетим. Мне было ужасно страшно до первой сессии: казалось, здесь очень тяжело учиться. Уже после экзаменов я поняла, как все устроено, и перестала бояться. Когда задавали что-то совсем неподъемное, мы с ребятами в общежитии договаривались, что каждый учит по одной главе, а потом вкратце пересказывает остальным. Точно так же распределяли задачи.

Павел: Иногда у нас чуть ли не до рассвета были яростные научные споры, какие показывают в кино. Надо сказать, что мы в основном общались с ребятами из других городов, потому что жили все вместе. Но стереотипов о москвичах у нас не было: здесь, как в любой компании, есть нормальные ребята, а есть те, кто, может быть, не очень подходит тебе по характеру, привычкам, менталитету.

Анна: После уроков они шли домой, а у нас только жизнь начиналась. На физфаке девочки — не совсем обычное явление. В нашей группе было 20 мальчиков и пять девочек, четверо из которых — приезжие. Единственная москвичка ушла после первого курса, так что у нас даже не было шанса сдружиться.

Павел: Не могу сказать, что нас сильно отвлекали какие-то соблазны. Поступление было настолько сложным и требовало так много усилий, что учеба была на первом месте. Но мы пытались регулярно ходить в московские театры на спектакли, о которых много слышали, но никогда не видели. Пели песни под гитару ночью, гуляли по городу. В районе, где сейчас Lotte Plaza, была пекарня. Туда можно было зайти ночью и купить за несколько копеек свежеиспеченную булку. Это было такое таинство, потому что покупаешь не в магазине, а прямо из печки, из-под полы, так сказать. Очень вкусно и приятно во время ночной прогулки.

Анна: Все это нормальное культурное развитие, которое вписывалось в учебный процесс. Мы же тут новенькие, поэтому ездили в парки и Сергиев Посад, ходили в кино и музеи. Иной раз простоишь целый день и не попадешь в Пушкинский — такие там были очереди. Потом уже договаривались между собой, кто пойдет и займет очередь. Помню, еще в физтехе была дискотека. Едешь час на электричке, потанцуешь — и возвращаешься ночью еще час.

Павел: Ну, в физтехе мальчики учились, поэтому мне было неинтересно. Я ходил на танцы в нашем университете. В общем, развлечения более-менее, как сейчас. Разве что кафе не было. И город казался однородным, только центр чуть пошикарнее выглядел.

Анна: Еще от родителей досталась привычка поехать в какой-нибудь дальний магазин, вдруг там что-нибудь необыкновенное выбросили (начали продавать). Из одной такой поездки я привезла конфеты «Пьяная вишня». Такая добыча крутецкая! Сейчас это довольно жалко выглядит. Еще для меня было шоком, что в Москве люди брали по 100–200 грамм колбасы, да так, чтобы ее нарезали. Дело в том, что в Калининграде колбасу продавали раз в месяц и надо было брать столько, сколько можно: два килограмма — значит, два; три — значит, три. А тут она была каждый день. Но я к этому быстро привыкла и начала покупать по 100 грамм, как все. Вот и все роскошество в то время.

Павел: Первый курс запомнился прежде всего учебой. Науками, которые мы изучали, яркими преподавателями и университетским духом. А все культурные открытия города шли чуть-чуть второстепенно. Но было ощущение, что не зря все это затевалось.

Анна: И что мы потянем учебу. В целом было тяжело, но весело.

Павел: Родители нелегко отпустили меня в Москву. Мама переживала, предлагала другие варианты. Ей хотелось, чтобы еще какое-то время дети были рядом. Но я не жалею, что сюда приехал. Хотя, возможно, начинать самостоятельную жизнь было рановато.

Анна: Не знаю. Меня родители выпихнули просто. У нас были ребята, которые поступили сначала в интернат. То есть ушли из семьи, так сказать, в 8–9 классе. Они максимально реализовались. Думаю, чем раньше ребенок покидает родителей, тем успешнее он в результате.

Павел: Наверное, в профессиональном смысле. В человеческом — не знаю.

Анна: Конечно, есть свои плюсы и минусы. Иногда я думаю, что могла бы интереснее жить в Калининграде. А может, и нет. На самом деле, все мои одноклассники и одноклассницы состоялись. У всех свой путь — нельзя сказать, какой хороший, а какой плохой.

Павел: Трудно сказать, почему после выпуска мы решили остаться в Москве. Это уже история.

Анна: Началась перестройка, все рухнуло, и все цеплялись за то, что есть.

Павел: В этом смысле сейчас у молодежи, кажется, больше мобильности. По крайней мере, можно выбирать между большими городами. Работать за границей, в Москве, Петербурге или, например, Новосибирске. Нет ярко выраженных центров. Раньше же была только Москва.

«Я жил в Протвино — это маленький город в 120 километрах от Москвы. Он был построен вокруг Института физики высоких энергий, и все жители там раньше были инженерами. В 1990-е годы институт закрылся, и наступила совсем другая жизнь. Правда, я этого не заметил. Мне было хорошо в моем маленьком городе. Там было достаточно безопасно, чтобы ребенок, начав ходить, мог самостоятельно гулять по городу. Многие в связи с такой свободой подсели на наркотики. Но мне нравилось, что я могу целый день где-то болтаться, никто меня не беспокоил.

Я часто бывал в Москве: в дурацких поездках с классом, на выставке детских работ нашей художественной школы в ЦДХ, еще видел очередь в первый «Макдоналдс», а в старших классах ездил на автобусе с девушкой в Третьяковку и Пушкинский.

Обычно весь город ехал учиться в Москву. Были, конечно, отчаянные люди, которые поступали в Тулу, Калугу или Обнинск. Но это скорее исключение. Окончив школу, я был в полной растерянности: грозила армия, но я не знал, кем хочу стать. Поскольку мои родители были инженерами, они сказали мне поступать в МИФИ. Это инженерно-физический институт, а я вообще ничего не знал по физике и математике. Пошел на курсы, подготовился и поступил на последнее место самого плохого факультета — в названии было про физику и экономику каких-то процессов.

Меня поселили в плохую общагу на Каширском шоссе — ужасное место. Вообще, жить на любом шоссе в Москве врагу не пожелаешь. Там все время грязно и отвратительно. К тому же в общежитии не было стиральной машины и холодильника.

Точно такое же отношение было к нехватке денег. На еду хватало, и слава богу! В инженерно-физическом институте обычно учились мальчики из хороших семей, серьезные такие. Приезжая в общагу, все они начинали питаться исключительно пельменями и пивом — вкусная и быстрая еда — и за год сильно прибавляли в весе. У меня такой проблемы не возникло: я умел готовить и не особо злоупотреблял пивом или пельменями.

Учеба мне вообще не давалась. У нас были очень злые преподаватели, все время в плохом настроении. Помню, как преподавательница по математическому анализу говорила, что теряет время с нами и нашими детскими задачками, хотя могла бы сидеть дома и доказывать теорему Ферма. Я просто ходил на занятия, потом на сессии, которые не сдавал, и на пересдачи, которые тоже не пересдавал. В итоге через полтора года меня выгнали из этого прекрасного университета, и началась совсем другая жизнь. (Смеется.)

Летом после отчисления я устроился на работу курьером — забирал телефоны из ремонта и отвозил их владельцам. А ночевал в общежитии, в которое меня переселили незадолго до этого. В мою комнату можно было попасть через окно. Я приходил ночью и уходил рано утром, чтобы меня никто не заметил. Мне удалось прожить там бесплатно четыре месяца, пока комендантша не поняла все и не забрала кровать. К тому моменту у меня было много друзей и мобильный телефон. В нем хранилось расписание: «Где я ночую сегодня». Я перемещался со всеми вещами от одних знакомых к другим. Остаться без ночлега было не страшно, ведь я всегда мог уехать к родителям. Другое дело, если бы я приехал в Москву не из Подмосковья, а из Владивостока.

Потом я устроился на работу в производственную фирму — рисовал металлические заборы для всего на свете, начиная от кладбищ до просто ограждений и решеток на окна. Работа была неплохая, но я мало зарабатывал из-за лени и отсутствия опыта. В какой-то момент я сказал ребятам, что ухожу, потому что буду поступать в университет. Они ответили: «Молодец, Антон! Кем ты хочешь быть?». Я решил, что стану архитектором, чтобы много зарабатывать. Поступить с первого раза мне не удалось: набор был всего 10 человек на курс, а конкурс большой. Мама сильно расстроилась. Поэтому я еще четыре года учился рисовать гипсовую голову и безуспешно пытался пройти на всевозможные архитектурные факультеты.

Я дружил с одной музыкальной группой: играл с ними на гитаре и даже ездил на гастроли. У моих друзей-музыкантов была подруга с квартирой в Москве. Как-то раз я внаглую напросился жить у нее. Она согласилась при условии, что я буду выгуливать ее собаку и покупать еду. Так я прожил еще пару лет — все пытался поступить на архитектурный факультет, — пока не сказал своей рок-группе, что не хочу заниматься музыкой до конца дней. Они ответили: «Молодец. Кем ты хочешь стать?». Я вспомнил о знакомых в университете печати (МГУП). Меня свели с преподавателем оттуда, тот меня похвалил и дал контакты художников, которые помогли мне с подготовкой к экзаменам.

В 2006 году я поступил на вечернее отделение факультета художественно-графического оформления печатной продукции, то есть на художника книги. Дневное я бы уже не потянул, потому что надо было как-то себя кормить. Мой друг, руководитель музыкального ансамбля, устроил меня на свою работу — в Научно-исследовательский институт атомных электростанций. Я находил в архиве поэтапные чертежи атомных электростанций, сканировал их на большом сканере и перерисовывал в CorelDraw. Этим я занимался каждый день в течение лет пяти.

Тогда я уже мог позволить себе снимать квартиру. Занятный факт: у нас была одна комната на троих, но мои соседи были близнецами. Из-за этого соседство воспринималось легче, чем если бы я жил с людьми разной внешности. Дом и работа были на «Выхино», практически на МКАД, а учеба — на «Войковской». Это часа полтора на метро. Большую часть книг, причем очень толстых, я прочитал в пути. Несмотря на то что мне нужно было совмещать работу и учебу, я хорошо чувствовал себя психологически. Хотя, конечно, сильно уставал и часто опаздывал.

Специфика в университете печати сильно отличалась от МИФИ: история книги, кино, литературы. Все это было мне ближе, понятней и гораздо интересней. Я был счастлив, что поступил туда. К тому же там были действительно хорошие преподаватели: расслабленные и добрые. А на факультете относились к художникам с пиететом. Всегда можно было что-то донести потом или пересдать. Как-то раз я слышал в деканате такую фразу: «Зачем вы поставили художникам экзамен на девять утра? Все равно никто не придет». (Смеется.) Единственное, что было нужно в университете, — хорошо рисовать. Это мне давалось легко и приносило удовольствие.

Через четыре года после окончания университета я придумал получить европейское образование. До меня в семье его ни у кого не было, и мне казалось это важным. К тому же если занимаешься художественными делами, нужно максимально расширять свой кругозор. Да и Москва меня окончательно доконала: нечем дышать, очень шумно и не так весело, как раньше (всем друзьям уже было под 30 лет, и они разбрелись).

В Берлине очень дешевое образование, поэтому я решил отправить документы в местный университет. Еще до того, как мне пришел ответ, я уволился из РИА «Новости», где занимался инфографикой. И думал переехать жить в лес, потому что мне было тяжело переносить отсутствие тишины. Сказывались и проблемы с жильем: в Москве даже квартира за 80 тысяч рублей хреновая, в ней надо делать ремонт, а арендную плату постоянно повышают.

В итоге меня приняли в Берлин, я собрал все вещи из предыдущей жизни в большой грузовик, развез их по всевозможным гаражам, дачам и кладовкам и с одним чемоданом уехал в другой город. Это было прикольно.

Теперь мне нравится приезжать в Москву. Хотя чтобы здесь просто погулять дня три, нужно потратить не меньше 200 евро. Москва меня сформировала, здесь я из 20-летнего стал 30-летним. Думаю, чем раньше человек начинает жить самостоятельно, тем лучше. Я сужу по своему опыту, не знаю, как у других. А что касается выбора профессии, обычно в этом преуспевают те, кого развивают родители: водят по разным местам и знакомят с людьми разных занятий. Ребенок все видит и делает выводы. Думаю, так ему легче в дальнейшем сделать свой выбор».

«Я из села Георгиевского Костромской области. Это небольшое поселение среди лесов и полей: там живет примерно две с половиной тысячи человек. Чтобы добраться до Москвы, нужно сначала проехать на машине 60 километров до города Мантурово, потом — еще 12 часов на поезде. Обычно ребята из моей школы уезжают учиться в Кострому или ближайшие города — Ярославль, Нижний Новгород, Киров. Реже — в Питер и Москву. Возможно, у меня была голубая мечта — Москва. Город казался нереальным и далеким. Хотелось проверить, смогу ли я в нем жить и найти себя.

До поступления в 2011 году я была в Москве всего несколько раз. По пути к бабушке (она живет в Уфе) и на олимпиадах: «Ломоносов» и «Покори Воробьевы горы» от МГУ, «Письмо Президенту» от МГИМО. За призовые места в олимпиадах мне дали 100 баллов по обществознанию и истории. Остальные предметы — русский, математику и английский — я сдавала сама. Репетиторов у меня не было, я занималась с помощью книг и интернета. До меня английский в нашей школе сдавали только два человека: один получил 20 баллов, другой — 40. Учительница английского отговаривала меня от ЕГЭ. В итоге я получила по нему где-то 80 баллов. Не суперклассно, но мне этого хватило.

Поступать я поехала с мамой. Помню, как сидела на крыльце МГИМО и плакала из-за того, что мы повздорили: родители переживали, что МГИМО — вуз определенного уровня, там учатся соответствующие люди. А значит, мне может быть некомфортно и сложно найти друзей. Мама вообще была против — не только МГИМО, но и Москвы в принципе. Мы с ней немного воевали из-за этого. Кроме МГУ и МГИМО я подавала документы в Вышку и еще куда-то «на всякий случай». В итоге я поступила в МГУ и МГИМО на факультет политологии, но выбрала последний — я уже познакомилась с ребятами, которые планировали там учиться, мечтала изучать иностранные языки (в моей школе практически не было такой возможности) и путешествовать.

Первое время в Москве было очень тяжело, да и я была такой наивной девочкой. До поступления все свое время я тратила на учебу: почти никуда не ездила и ни с кем не общалась. А тут на меня внезапно обрушилось все и сразу: большой город, новые люди, проблемы, которые нужно было решать самой. Но я не жаловалась родителям и не просила меня забрать.

Все четыре года учебы я жила в общежитии квартирного типа. В квартире было шесть человек: двое в одной комнате — и еще четверо, считая меня, делили спальню и гостиную. Девочки были разные: первокурсницы, третьекурсницы, магистрантки — но конфликтов у нас не возникало. Правда, было сложно делить на всех ванную и кухню. Мы часто готовили вместе обед или ужин, угощали друг друга.

Бывало, к нам приходили мальчики и просили накормить их — мы варили им суп. В целом каждый в общежитии был сам за себя, со своим графиком и ритмом жизни. Как бы банально ни звучало, но для меня это была школа жизни: ты учишься делиться, в чем-то наступать на свои интересы и в тоже время защищать себя.

Не помню, чтобы мне приходилось как-то ужиматься из-за недостатка денег. Тратить их первое время было особо негде, так как я думала только об учебе. Помогало и то, что я из сельской местности — родители, бабушки и дедушки постоянно снаряжали меня чемоданом еды: картофель, морковь, мясо, банки с вареньем, огурцами и помидорами. Отказаться было невозможно — я понимала, что родственникам хочется дать частичку своей души. Сейчас я приезжаю к ним редко, хотя с удовольствием, и стараюсь ограничить количество передаваемой еды. Банально тяжело тащить все это на себе, да и необходимости в этом нет. Но когда находит грусть и хочется, чтобы кто-то погладил по головке, приятно открыть баночку маминого или бабушкиного варенья за чаем.

Для меня самым сложным было найти друзей. Возможно, причина была в неуверенности в себе: кто вообще будет дружить с какой-то Таней из Костромы? Сказывались и стереотипы о том, что в МГИМО учатся особенные люди. Были моменты, когда я выходила из университета, а мимо двое охранников провожали под руку девушку в норковой шубе и сажали ее в машину. Но большинство ребят на моем факультете оказались открытыми и простыми. Поэтому вскоре я преодолела свои страхи и начала со всеми общаться.

Учеба тоже давалась непросто, но я не боялась, что меня выгонят, потому что много занималась. Особенно английским: мой уровень был недостаточно высок, поэтому я делала не только все, что задавали, но и сверх того. В итоге первые месяцы я совсем не высыпалась. Один раз я уснула в метро стоя, начала падать. Люди подумали, что я теряю сознание, и усадили меня. Можно было наконец-то поспать сидя.

Вообще метро очень утомляло. Я привыкла к сельской школе: проснулся — солнышко, травка, птички поют; 10 минут пешком — и ты на уроке. А тут приходилось ездить каждый день по полтора часа из Царицыно в университет и обратно. Еще у меня был телефон без интернета: перед тем как пойти по незнакомому маршруту, я находила его на компьютере и перерисовывала на бумажку. Было забавно, хотя сейчас кажется диким.

Первый курс был напряженным: я чувствовала себя котенком, брошенным в воду, — но в то же время испытывала вдохновение к учебе. Со временем приоритеты изменились. На третий-четвертый год в Москве университет был уже не на первом месте: я начала понимать, что важны не только занятия, но и общение с классными людьми, новые ситуации, путешествия. Такая запоздалая социализация. Тогда же я полюбила Москву. Между ней и моей родиной — огромный контраст. Конечно, иногда я устаю от бешеного ритма. Но пять дней тишины в гостях у родителей, и все — мне хочется обратно в Москву.

Думаю, родители правильно сделали, что отпустили меня сюда. Было бы намного хуже, если бы они настояли на своем, а потом поняли, что мне не нравится их выбор. Человек сам должен отвечать за свои поступки, даже если потом он в них разочаруется. Мне кажется, 17–18 лет — прекрасное время, чтобы начать самостоятельную жизнь. Необязательно это должно быть связано с учебой, можно работать. Хотя, возможно, выбирать профессию в этом возрасте рано. Мне почти 25 лет, и, кажется, я еще не до конца поняла, чем хочу заниматься».

«С девятого класса я понимала, что хочу только в Москву. Что-то тянуло меня в этот город, хотя я была там всего один раз — в девять или десять лет — и мало что поняла. Но у меня осталось ощущение, что в Москве постоянное движение, экшен. Помню, как в выпускном классе мы гуляли с подругой в моем родном Снежинске — это маленький город между Екатеринбургом и Челябинском, попасть в который можно только по пропуску из-за расположенного там Всероссийского федерального ядерного центра. Тогда мы сошлись на мысли, что в Снежинске нам как будто чего-то не хватает, нельзя попробовать жизнь на вкус.

В школе все предметы у меня шли более-менее ровно. Меня не тянуло ни в технические науки, ни в гуманитарные. Я училась в гимназии с углубленным изучением английского и немецкого и хотела сохранить языки. В то же время лингвистический факультет казался скучным. Тогда я посмотрела на маму — она экономист — и решила выбрать экономическое направление. Мне было важно доказать себе, что я могу поступить на бюджет. Поэтому последние классы школы я усиленно готовилась, ходила по репетиторам. В то же время я не нервничала на ЕГЭ, потому что знала, что родители смогут заплатить за мое образование.

Я приехала поступать вместе с мамой летом 2016 года. Документы подавала в Дипломатическую академию, Плешку, ВАВТ, РАНХиГС и РУДН. Пообщавшись со студентами, я поняла, что только в Дипакадемии ко всем индивидуальный подход. Так же было в моей гимназии, мне это нравилось. В итоге я прошла везде на бюджет, кроме академии. Но папа все равно настоял, чтобы мы отнесли оригиналы документов туда. Когда договор о платном обучении был подписан, оказалось, что мой рейтинг в списках абитуриентов повысился, и я смогла пройти на бюджетное отделение факультета мировой экономики.

В школе родители каждый год провожали меня на первое сентября. Университет не стал исключением: мама и папа встретили меня после первых занятий в академии. Грубо говоря, отправили во взрослую жизнь. Мне не было сложно учиться, спасибо гимназии. Там нам сразу дали понять, что если не научишься работать до последней капли крови, дальше тебе делать нечего. Конечно, на первом курсе были бессонные ночи, но скорее из-за того, что я откладывала дела до последнего момента.

Я очень боялась жить в общежитии, потому что щепетильно отношусь к комфорту. Но опасения были напрасны. Я попала в общежитие квартирного типа и первый год жила в двухместной комнате трехкомнатной квартиры. Мои соседки часто уезжали или были на учебе и работе, поэтому большую часть времени я проводила одна. Все же иногда мне было морально тяжело, потому что хотелось отдохнуть, а не сидеть весь вечер за чаем и разговорами.

Первый семестр второго курса я жила еще с двумя девочками в двушке. Одна соседка просто держала за собой место, хотя жила у парня. Со второй мы отлично ладили. Потом родители подарили мне квартиру, и я стала жить отдельно. Но до сих пор поддерживаю теплые отношения с девочками из общежития.

Я никогда не была стеснительной и всегда легко находила общий язык с людьми, поэтому мне было легко завести новых друзей. Правда, далеко не со всеми я могу сильно сблизиться, открыть свою душу. К счастью, в Москве учится много моих одноклассников, в том числе лучшая подруга — у нас мамы в одной палате рожали.

Когда живешь с родителями, у тебя нет необходимости рассчитывать, сколько ты тратишь. Просто просишь, сколько нужно — тебе дают. Не могу сказать, что я транжирила деньги на первом курсе. Я просто покупала все необходимое (продукты, вещи для быта и учебы, чистящие средства), но не понимала, на что уходят, казалось, немаленькие суммы. Из-за этого было постоянное чувство неловкости перед родителями. При этом бюджет мне не ограничивали: если деньги заканчивались, давали еще. Помню, папа спрашивал, как мне удается тратить так много. А потом приехал в Москву, мы пошли в магазин, купили немного продуктов и заплатили шесть тысяч рублей. Тогда он меня понял. Цены в Москве и Снежинске действительно сильно различаются. Сейчас я спокойно отношусь к деньгам и стараюсь тратить их рационально.

У меня не было проблем с едой, потому что в детстве я часто смотрела, как готовит бабушка, и даже пробовала что-то делать сама. Мой папа тоже отлично готовит, думаю, мне этот навык передался с генами. В общежитии были девочки, которые умели только яичницу жарить. Мне было приятно готовить что-нибудь вкусное и всех угощать.

Первый месяц-полтора было сложно ориентироваться в метро. Хочешь посмотреть на указатель, а все в тебя врезаются. Это неприятно. Сейчас у меня такой проблемы не возникает. Я не знаю, что такое долгая дорога: университет находится в 23 минутах от общежития и 15 — от нового дома. Дольше часа на метро я никуда не добиралась. Вообще мне больше нравится ходить пешком: пройти час от учебы до дома — только удовольствие, особенно в хорошую погоду.

Я никогда не стыдилась того, что я не москвичка. Наоборот, я очень этому рада. Большинство моих друзей из коренных москвичей ищут любую возможность уехать на природу или в другой город, потому что они устали от Москвы. Возможно, если бы я родилась здесь, у меня было бы такое же отношение. А так для меня Москва — глоток воздуха. Я еще ни разу не пожалела, что переехала сюда. До сих пор восторгаюсь ночными огнями города. А когда прохожу мимо Красной площади, по коже пробегают мурашки.

После первого курса я приехала домой на два месяца. После второго — на 13 дней. И я считала каждый день до отъезда. Да, Снежинск очень зеленый и экологически чистый. Люди там не сравнимы с московским контингентом в плане душевности и простоты. Но в то же время это очень маленький город, и всем там обязательно нужно про всех и все знать. Это неприятный момент. Кроме того, в Снежинске как будто замедляется жизнь. От этого задыхаешься.

Я — единственный ребенок в семье, поэтому меня опекали 24/7. Было очень сложно прорезать свой голосок и получить разрешение остаться у друзей на ночь или прийти домой позже 11 часов вечера. Но не могу сказать, что у меня сорвало голову, когда я приехала в Москву. Впервые алкоголь мне дали попробовать родители, поэтому я к нему относилась спокойно. К наркотикам меня тоже не тянуло. Я и так кайфую от жизни каждый день. Но, конечно, бывало, что я говорила маме, что ложусь спать, а сама шла с подругами куда-нибудь танцевать.

Родители нелегко отпустили меня в Москву. Больше всех сокрушалась бабушка. Как-то раз мама разговаривала со знакомой и на вопрос «Как ты свое сокровище Дашу отпустила не пойми куда?», сказала самые мудрые слова: «Для меня самое главное в жизни — счастье дочери. Если она находит его где-то вдалеке от меня, пускай так и будет». Мама часто приезжает в Москву по работе, раз в месяц точно. Видеозвонки тоже не дают нам заскучать.

Первый курс был самым ярким: кардинальная смена обстановки, много новых людей. Да и я в новой роли — не ребенок, а относительно самостоятельная личность. Мне пришлось не только самостоятельно принимать решения, но и переоценить свои способности. Например, дома я никогда не делала уборку. Разве что могла помыть посуду и пропылесосить полы. В общежитии все иначе.

Когда начинать самостоятельную жизнь — сложный вопрос. Все зависит от человека. Например, моя бабушка в 14 лет уехала от родителей в Екатеринбург. Она не только училась, но еще работала и финансово поддерживала семью. Я так не могла ни в 18 лет, ни сейчас в 20 лет. Что касается выбора профессии, сейчас, помимо бакалавриата, есть магистратура и аспирантура. Поэтому поступить не на тот факультет — не так страшно. Всегда можно работать по смежной специальности или выбрать магистратуру по интересам».