— Ты помнишь свой прошлый концерт в Москве?
— Да, очень крутая энергетика. У меня было два концерта: один на большом фестивале, другой — закрытое выступление с диджей-сетом. Мне нравится Россия, рад, что появилась возможность снова здесь выступить.
— Что тебя удивило в первый приезд?
— В день фестиваля должен был пойти дождь. И мне рассказали, что правительство запустило в воздух ракеты со льдом, чтобы очистить небо. Это же что‑то невероятное!
— Ты провел очень тихий год. Чем ты занимался в 2015-м?
— Учился жить заново, много путешествовал и занимался музыкой. Я в музыкальной индустрии уже восемь лет. Многому научился за это время, но сильно измотался. Нужно позволить себе отдохнуть и насладиться жизнью. Люди не видят меня в твиттере или инстаграме, потому что я просто живу в свое удовольствие и не хочу выставлять это на всеобщее обозрение. Моя личная жизнь и моя музыка — это очень разные вещи. Иногда артистам просто необходимо уделить время самим себе.
— «Vibes» — это отличный альбом, который провалился коммерчески: в первую неделю было продано 3000 экземпляров. Почему так вышло?
— Думаю, лейбл просто не понимал, что с ним делать. Лучшей идеей чувака из отдела маркетинга было видео для инстаграма, в котором Канье должен был рассказать про дату выхода альбома. А это вице-президент отдела маркетинга, у которого на руках огромный бюджет. Все пошло не так с самого начала. Они ничего не хотели делать. Я не снимал клипов в поддержку альбома, потому что не хотел работать с лейблом. Как будто ты встречаешься с девушкой, которая тебя не ценит. Нужно просто уйти от нее. Как можно быстрее. Даже если забыть о музыке, «Vibes» — очень крутой альбом. У него была легендарная обложка, которую я сделал вместе с Карлом Лагерфельдом. Это произведение искусства. Тогда люди не занимались искусством, они просто делали музыку, не задумываясь о важности обложки. «Vibes» запустил тренд, все стали говорить vibes, сейчас это слово употребляет каждый второй.
— Тебе когда‑нибудь казалось, что слушатель не понимает твою музыку?
— Да. Когда я только выпустил «Vibes», многие его не поняли. Но нужно двигаться дальше, потому что все и не должны понимать этот альбом. Может, поймут через много лет.
— Продажи сейчас играют какую‑нибудь роль?
— Уже нет. Сейчас можно получить «платину» с помощью стриминга. Мне кажется, что музыка должна быть бесплатной. Если человек хочет прийти ко мне на концерт или купить мою одежду — это другое дело. Но сама музыка должна быть доступна. Я не хочу, чтобы кто‑то не слышал мои песни, просто потому что не может себе их позволить. Это нечестно.
— Артистам вообще нужны лейблы?
— Нет! Взять тех же Ченса Зе Рэппера или Янг Тага. Нужно просто быть собой. Я всегда это понимал, но в то же время мне было интересно взглянуть, как работает лейбл. Все мои друзья мечтали о большом контракте. Словно главная цель — это подписать контракт с мейджор-лейблом. И они были готовы на все, чтобы ее достигнуть. Но контракт не значит вообще ничего, кроме того что тебе придется делиться всеми доходами с лейблом.
Мне нравится работать с маленькой командой. Взять, например, FKA Twigs и ее лейбл XL. У нее есть время перевести дух, хорошо подготовиться. Им неинтересно выпустить 90 плохих альбомов за месяц. Они будут выпускать один, но хороший, продумывая каждую мелочь. Мой лейбл только спрашивал, что у меня есть, не предлагая никакой помощи.
— Над «Vibes» ты работал с Леоном Уэром, соавтором Марвина Гея и его пластинки «I Want You». Что ты вынес из работы с человеком, написавшим один из твоих любимых альбомов?
— Как быть профессионалом. Вообще, это мечта, ставшая явью. Он очень искренний, настоящий человек. И один из лучших авторов нашего времени. Он стоял у истоков звука, сделавшего Шаде звездой. И он не пошел по пути знаменитости. Берри Горди заплатил ему, чтобы «I Want You» стал альбомом Марвина Гея. Я слушал его истории, много узнал о работе с Марвином. Я не спрашивал разрешения, чтобы использовать «I Want You», а просто сделал это. Так вышло, что Леону понравилась моя песня, поэтому мы и встретились. На этом построены многие мои отношения в музыкальном мире.
— Как изменилось твое отношение к музыке за эти годы?
— Когда я начинал, у меня не было ни гроша, мне столько хотелось сказать в своих песнях. И я был более крутым рэпером, чем сейчас. Потому что на учебе я постоянно писал рэп, хотел батлить всех вокруг. И я был на пути к тому, чтобы стать одним из самых крутых рэперов. Но когда я попал в музыкальную индустрию, то понял, что мне нужно развиваться, нельзя замыкаться на чем‑то одном. В индустрии и так зарабатывают мало денег, а если что‑то и выходит — большую часть суммы заберет лейбл. Плюс я никогда не хотел ограничивать своих фанатов. Мне не нужны «белиберы» или «монстры», как у Леди Гаги. Если ты мой фанат, то без проблем можешь фанатеть от кого‑то еще.
— Тебя часто называют «рэпером от мира моды» — ты согласен с таким определением?
— Абсолютно нет. Просто существует множество плохих журналистов, которые лепят на меня этот стереотип. Но я тут не для того, чтобы поправлять их. Просто хочу быть собой. Меня по-разному называют, потому что я не вписываюсь в нормы. Сейчас каждый второй читает и обсуждает моду. Но мне не приходится стараться для этого. Да, я люблю одежду. Но зачем прикладывать для этого какие‑то усилия? Я просто музыкант.
— Ты работал над песней «Waves» с последнего альбома Канье…
— На самом деле я написал бас-линию и придумал хук. Они изменили слова, но использовали ту же мелодию. Энтони Килхоффер — мудак. Он сводит песни Канье еще со времен альбома «Graduation». Раньше он был менеджером Трэвиса Скотта, и я понимаю, почему они больше не работают вместе. Он украл у меня авторство песни. Мы были в Мексике, и Канье просил написать ему песню. Пока я работал над «Waves», Энтони не мог слезть с толчка: подхватил какой‑то желудочный вирус. Когда я уже доделал песню, он помог мне ее записать. Я хотел изменить басы, и Энтони показал, как это сделать. И после этого меня нигде не упомянули. Притом что мой голос до сих можно услышать на бэк-вокале во время припева. Меня это немного расстроило. А Энтони Килхоффер — козел.
— Работа над «The Life of Pablo» действительно была такой хаотичной. Как это выглядело со стороны?
— В этом весь Канье. Он был таким с самого начала. Круто, что сейчас все могут это увидеть. Мы, члены его внутреннего круга, и так это знали. Он может перевернуть альбом с ног на голову в день выхода, если ему это покажется нужным. То же произошло с нашей с ним песней «Can’t Stop». До того как я показал ее Канье, там были прекрасные R’n’B-ударные. Ему очень понравился тот вариант песни, но потом он решил заново переписать все ударные. Я решил не спорить: мне было достаточно, что на моем альбоме есть его куплет. В день, когда я уже сдал альбом лейблу, Канье позвонил и попросил еще раз переписать ударные. Я сказал, что попробую что‑нибудь сделать, хотя понимал: нет, альбом уже ушел в печать.
— Ты часто высказываешься на тему проблем современных музыкальных медиа. Что с нами не так?
— Как по мне, раньше было лучше. Я скучаю по дням, когда всюду обсуждали инди-музыку, вроде появившихся тогда Vampire Weekend и Grizzly Bear. А сейчас я даже не знаю. Не хочу казаться злым или недовольным, мне просто кажется, что качество текстов может быть выше, журналистика должна быть лучше. Музыкальный блог будет постить новость про дочь Канье, просто чтобы заработать на этом заголовке. Мне, как артисту, грустно от этого. Люди выставляют оценку альбому за один день, и к ним кто‑то прислушивается. Так ведь нельзя. Я до сих пор выношу что‑то новое из альбомов Джей-Зи, Бигги и Диллы.
— Какую роль в наши дни играет «Грэмми»?
— Они не учитывают мнение и роль нового поколения. Хотя должны. Эти люди должны осознать нашу важность. И не суть, пришли мы из интернета или откуда‑то еще. Мы должны сидеть на этих церемониях. Когда это делали молодые Нелли и Снуп Догг, они показывали, что мы имеем значение. А сейчас, когда Янг Тага не зовут на «Грэмми», этого чувства больше нет. Это неправильно.
— Какие у тебя планы на 2016 год?
— Закончить новый альбом. Пока ничего не могу о нем сказать. Единственное — он сильно вдохновлен карибской музыкой. Главные цели в моей карьере — записать альбом и сингл номер один. Не знаю, получится ли сделать это уже сейчас, но я очень постараюсь.