Как в России полюбили хаус. Отрывок из книги «Планетроника» об истории электронной музыки

«Электроника — это вечное поле для экспериментов. Любая поп-музыка, рэп, даже рок — все это так или иначе содержит электронную музыку. Вспомните альбом The Weeknd „Starboy“ — это же оммаж френч-тачуФранцузское направление танцевальной электронной музыки.. Да и не стоит забывать, что любимая хип-хоп-исполнителями драм-машина Roland TR-808 стала культовой после того, как ее облюбовали андеграундные электронные музыканты. Вне зависимости от года выпуска электронная музыка звучит актуально. За примером далеко ходить не надо: в тизере третьего сезона нашумевшего сериала „Медведь“ звучит трек отцов-основателей спейс-электроники Tangerine Dream „Love on a Real Train“, вышедший в 1984 году. А в заставке к сериалу „Очень странные дела“ тоже звучит та самая берлинская электронная музыка».

В Старом Свете году к 1993-му хаус становится безальтернативным клубным мейнстримом и играет примерно на каждой дискотеке. Во Франции особенной популярностью пользуется диско-хаус, а в Англии примерно тогда же происходит взлет прогрессив-хауса. Если в Америке хаус постоянно черпает вдохновение из соула и диско, то в английском хаусе больше удельный вес синтезаторного звучания — в культурном коде британцев электроника играет куда более важную роль. И прогрессив-хаус — это именно результат движения хауса подальше от соул- и диско-корней в сторону чистой электроники.

Если искать у него, так сказать, родственников на электронном поле, то ближайшим его сородичем оказывается транс. Это длинные, эпические и иногда прямо-таки монументальные электронные композиции, насыщенные синтезаторными партиями, но зачастую вовсе лишенные вокала. Отсюда и слово «прогрессив». То есть прогрессив-хаус имеет в виду не трехминутные хиты, а длинные пьесы, как в прогрессив-роке. Эти треки как бы медленно раскрываются — они заточены не на радиоформат, а на то, чтобы звучать в многочасовых клубных сетах.

Войдя в моду в середине 1990-х, прогрессив-хаус после этого популярен еще как минимум десятилетие, а то и полтора. Его пропагандируют влиятельные лейблы типа Soma, Deconstruction, Bedrock и Perfecto (за которым стоит вездесущий Пол Окенфолд). А диджеи Sasha, Джон Дигвид, Джеймс Забьела и Дейв Симен становятся едва ли не главными звездами британской клубной сцены. Основной носитель для прогрессив-хауса — это даже не просто компиляция, как мы привыкли в танцевальной музыке, а диджейский микс. Миксы выходят целыми сериями: это «Northern Exposure», «Renaissance», «Global Underground» и другие.

Дип-хаус, то есть возникшая за несколько лет до этого в США мягкая и расслабленная версия хауса, тоже развивается и популяризируется: в Европе его продвигают лейблы типа шотландского Glasgow Underground или того же Somа, в Штатах — лейбл Naked Music. Дип-хаус часто замешан с джазом, при этом если прогрессив-хаус — это музыка для больших площадок, а порой даже для стадионов, то дип — это идеальный саундтрек для среднего клуба человек на 300.

В России британская версия хауса приживается куда лучше, чем американская. Главным пропагандистом соулфул-хауса нью-йоркского разлива в Москве 1990-х становится резидент клуба «Птюч» (на тот момент — самого прогрессивного клуба страны) диджей Еж. Его карьера, к слову сказать, закончилась довольно внезапно — в какой‑то момент он резко исчез с радаров и, как позже выяснилось, ушел в монастырь. Сеты Ежа ценили эстеты, но это, конечно же, была музыка не для всех. А вот прогрессив-хаус в России в середине 1990-х собирал огромную аудиторию: проще всего вспомнить диджея Фонаря — большей звезды и более влиятельной фигуры среди российских деятелей клубной сцены того времени найти трудно.

Дип-хаус в середине 1990-х прописался в московском клубе «Пропаганда», и эта история удивительная и беспрецедентная. Вечеринки под названием «Четверги Санчеса» (которые курирует диджей Сергей Санчес) проходили там целых 25 лет, став, очевидно, самой долгоиграющей клубной серией в России.

С 1987-го по 1992-й, когда клубная электроника еще находится в бурной пубертатной фазе, успевает смениться полдюжины трендов, а потом с 1995-го по 2000-й — еще два. И хаус в этом смысле не исключение. Следующие заметные новшества на хаус-сцене — это тек-хаус и микрохаус. Возникают они около 2000 года и связаны скорее с Германией.

Тек-хаус — это, как нетрудно догадаться, хаус, сделавший полшага в сторону техно. То есть по отношению к тому же прогрессиву тек — это музыка более минималистичная, где большую роль играет перкуссия, а мелодия, напротив, редуцирована. Тек-хаус британского разлива — это что‑то вроде минимализированного прогрессива, нечто подобное играли, например, дуэт Peace Division или проект Circulation. А немецкий тек-хаус, который обрел даже большую популярность и успел стать мировым клубным течением — это скорее «опопсевшее» минимал-техно. Техно, которое потихоньку начало обрастать мелодическими элементами, чтобы стать более доступным и понятным широкому слушателю. Такую музыку выпускали, например, лейблы Kompakt или Get Physical. Звезды немецкого тег-хауса — это Gui Boratto (по происхождению он бразилец, но карьерный взлет его связан именно с Германией и лейблом Kompakt) или берлинский дуэт Me. С тек-хауса начинал даже Trentemøller — датчанин, который сейчас известен скорее как рок-музыкант.

Микрохаус, еще один подвид хаус-музыки, отличается от традиционного хауса скорее звуковой палитрой и приходится близким родственником глитчу, которому у нас посвящена отдельная глава. Вместо традиционных для хауса драм-машин, синтезаторов, семплированного пения соул-див и так далее в микрохаусе используется какой‑то звуковой мусор — щелчки, треск, обрывки битых звуковых файлов и тому подобное. Звуковое пространство в треке тоже максимально сужено — события происходят как бы в микроскопической комнате, где нам слышен каждый шорох.

В Германии микрохаус играют, например, Marcus Nikolai, Akufen или Luomo. За последним проектом стоит переехавший в Берлин финский музыкант Сасу Рипатти, он более всего известен экспериментальным техно, которое издает под именем Vladislav Delay. А под именем Luomo Рипатти записывает микрохаус, максимально сдвинутый в сторону поп-музыки, — тут есть даже песни с вокалом, куплетами и припевами. При этом звуковая палитра в этих композициях максимально экспериментальная, все шуршит, щелкает, трещит и заедает.

В Англии чем‑то подобным занимается Мэтью Херберт. Для своих треков он предпочитает брать звуки из реального мира: Херберт хлопает в ладоши, топает ботинками, чешет бороду, рвет листы бумаги, семплирует все это на ходу и делает из этого музыку. Мэтью вообще любитель современного искусства, концептуализма и всякого рода программных высказываний. Однажды он, например, написал манифест ремиксов, в котором утверждал, что в последнее время ремиксы превратились из размышления на тему оригинального трека в самодемонстрацию тех, кто их делает. В какой‑то момент своеобразным поводом для хвастовства среди музыкантов, часто делавших ремиксы, становится то, что от оригинала в ремиксе не использовано ни ноты. «Это убивает идею ремикса как такового, и с этим нужно что‑то делать», — считает Херберт.

С его точки зрения, при создании ремикса можно использовать исключительно предоставленный автором оригинала материал, но при этом разрешается использовать не только звуки оригинальной композиции, но и, например, упаковку. То есть если автор оригинального трека прислал вам CD-R, на котором записан оригинал в многодорожечном формате, то можно взять коробку от этого диска, постучать ею по столу и засемплировать. А можно этот CD-R разбить и тоже этот звук каким‑то образом использовать.

Все эти безумные махинации со звуком Херберт умеет производить живьем на глазах у изумленной публики. Он стал одним из редких электронщиков, игравших по-настоящему яркие концерты. Например, на фестивале Sonar в середине 2000-х он устраивал представление под названием «Plat du jour», то есть «Блюдо дня». Мэтью на полном серьезе готовил пасту и из звуков ее приготовления собирал музыку на ходу.

В Америке чем‑то похожим увлекся дуэт Matmos. Их музыка чаще всего звучит уж совсем экспериментально, но один из участников дуэта, Дрю Дэниел, всегда был неравнодушен к хаусу, поэтому танцевальными ритмами Matmos вовсе не брезговали. Каждый альбом у них посвящен какому‑то источнику звука: например, одна из пластинок была целиком сделана из звуков липосакции, а другая — из звуков стирки.

Но если вы подумали, что в середине нулевых хаус окончательно достался эстетствующим интеллектуалам, то не тут-то было. Параллельно из того же корня вырастали совершенно другие жанры, звучащие, напротив, очень доступно для масс и совершенно не отягощенные лишними смыслами. Например, с конца 1990-х по до середины 2000-х в Европе был очень популярен пампинг-хаус — максимально упрощенная и максимально коммерциализированная версия быстрой хаус-музыки, где главную роль играла «бумкающая» бас-линия. Этим очень увлекались голландцы, например группа Klubbheads.

В середине нулевых набрал популярность электрохаус. Этот жанр был прямым предком того, что сейчас называется EDM. Громкая, качающая музыка, рассчитанная на массовую аудиторию и большие площадки. Ключевым элементом электрохауса были бесконечные крещендо и глиссандо — звуки, которые становятся все выше и все громче, похожие на рев бензопилы. В этом смысле очень показателен «Rocker» немецкой группы Alter Ego — вещь, с одной стороны, хорошая и остроумная, но в то же время выпустившая из бутылки очень много страшных джиннов. Немало назойливой коммерческой танцевальной музыки выросло как раз из «Рокера».

Гораздо интереснее хаус стал развиваться в 2010-х годах. С одной стороны, это был синтез с другими жанрами, порой совсем уж неожиданный — как, например, синтез хаус-ритмов с неоклассикой. Так устроен, например, альбом «In D» проекта Arandel. Более всего это похоже на академический минимализм в духе Стива Райха, положенный на прямой бит. Много появляется самобытных гибридов и с бейс-музыкой, ну или просто хауса, записанного с поправкой на звуковую палитру 2010-х годов и новые тренды — например, на тотальное увлечение аналоговым звуком. Тут первым делом приходит в голову нью-йоркский музыкант Эван Шорнстайн, который издает пластинки под именем Photay.

Но главным направлением развития хаус-музыки в 2010-е и 2020-е становится возвращение к истокам. Например, в последнее время музыканты регулярно вспоминают поп-хаус 1990-х. В середине 2010-х это делали и Duke Dumont, и певица Kiesza, сорвавшая банк клипом «Hideaway». Не чураются ретро-хаус-звучания даже Давид Гетта с Кельвином Харрисом — суперзвезды нынешней EDM-сцены. У эстетов же в моде возрождение классического чикаго-хауса и эйсид-хауса.