— Книжку «Я видел рок-н-ролл» вы решили сделать, разбирая материал, отснятый 30 лет назад. А почему вы вообще решили его разобрать?
— В декабре прошлого года я попал на открытие «Ельцин-центра». Открывали его и Сечин, и Потанин, и другие олигархи — все они пожертвовали на то, чтобы центр про 90-е был жив и развивался. Глядя на выступающего Путина, я понял, что 90-е партия власти запечатлела, построив огромное, монументальное здание. Но ведь перед 90-ми были 80-е, полностью забытые как якобы страшное время, когда кучка предателей развалила страну. Я подумал: батюшки, у меня же есть фантастический материал про перестройку, которая сейчас не в моде, про время, в которое пел Цой. Сейчас депутаты Госдумы заявляют, что Цой, оказывается, получал зарплату в ЦРУ — и тексты присылали ему тоже из ЦРУ. Вот эту эпоху я в книжке решил запечатлеть.
— Вы с каким посылом решили запечатлеть ее?
— Никакого посыла там нет. Как фотографу-преподавателю мне было интересно сделать послание сегодняшним молодым людям о возможностях, которые имелись раньше, о том, какой диапазон высказываний был в закрытом обществе. В аннотации к книжке я пишу, что фотографии делались за железным занавесом, в отсутствие фотовыставок, фотокнижек, интернета, фотошкол, учителей и вообще фотографического сообщества. Все, что было доступно в СССР, — это журналы «Рабоче-крестьянский корреспондент» и «Советское фото». В букинистических магазинах можно было почитать или купить заношенный чехословацкий журнал, где Даниэла Мразкова рассказывала, что есть и Диана Арбус, и Ральф Гибсон, и Картье-Брессон, и Мартина Франк, и Дуэйн Майклс, и многие другие фотографы. Но это были обрывочные сведения — портфолио из четырех картинок. Домыслить, где и как живет Ральф Гибсон, есть ли у него больше четырех картинок, было невозможно. В СССР мне удалось поснимать всего в течение шести лет: с 1985 по 1991 год. Книжка скорее об этом.
— Рок-н-ролл, вынесенный в название, часто ассоциируется с — вы употребили это слово — угаром, который сегодня как раз интересно исследовать. В фотографиях в книге и на выставке есть этот угар?
— Я тоже задумался об этом, рассматривая, как выглядел рок в Англии и в Америке. Угара у меня нет. Это неожиданно — вроде бы рок-н-ролл мы воспринимаем через угар, а книжка получилась добрая, наивная. Это немножко странно.
— Это в целом свойство той эпохи?
— Были разрешенные концерты групп «Автограф», «Машина времени» и так далее. Они происходили на площадках стадионов. На любом рок-концерте люди сидели в зале и слушали молча. Трудно представить, что кто-то встал и начал танцевать. Человека выводили, и все. То есть рок-н-ролл выглядел иначе. Мне запомнился большой концерт в «Лужниках» — а это значит, там было не менее 8–12 тысяч зрителей, — на котором один человек сидел на полу и мотал головой. Это был Крис Кельми.
Также нужно заметить, что любое появление человека с фотоаппаратом для публики означало, что это офицер КГБ, потому что никто для себя эти вещи не снимал. В книжке, может, не удалось этого передать, — наверное, две-три фотографии есть, где люди, увидев наведенный фотоаппарат, закрывают лицо или недоумевают. Сегодня так себя ведут сотрудники спецслужб или налоговой инспекции на фестивале «Нашествие» — они, заметив наведенный фотоаппарат, тоже испытывают шок.
— Вы говорили, что в книгу должны были попасть и всем известные снимки, и те, что пролежали на полке.
— Удалось сделать и отсканировать четыре-шесть новых фотографий рок-музыкантов — Мамонова, Цоя, — которые публика, возможно, не видела. Но в целом все построено на фотографиях, известных по выставкам, по сетевым публикациям. Надо заметить, что книжка — это не сборник лучших фотографий, а повествование, то есть важен даже порядок.
— Книжка охватывает определенный период. Потом для вас рок-н-ролл закончился?
— Он закончился для меня в 1988–1989 годах, когда появился шоу-бизнес. У группы «Кино» возник модный продюсер Айзеншпис; востребованным оказался фотограф, снимающий для афиш, для прессы, так, чтобы на следующий день вышла публикация. А фотограф, который снимал для себя, стал ненужным. Границы открылись, можно было покупать Audi и BMW по 200–300 долларов, и в гримерной теперь обсуждали, кто какую машину приобрел. Из этой ситуации я вышел — мои проекты уже были про другое.
— Вы говорили, что для вас есть фундаментальная разница в съемке на заказ и в фотографиях для себя.
— В книжке всего одна фотография, снятая на заказ. По просьбе Артема Троицкого для американского журнала, который я никогда не видел, я снимал Аллу Пугачеву. Считаю, что попасть, не будучи профессионалом, работая сторожем, в квартиру Пугачевой и съесть персональные пельмени ручной работы — это тоже рок-н-ролл.
— Достаточно распространены ваши портреты Лагутенко и Земфиры 2001 года. А в 90-х вы снимали каких-либо музыкантов часто и пристально?
— Единственный заказ был от Петра Мамонова в 1995 году. Больше я с музыкой в 90-х не соприкасался — продолжил делать портреты уже в 2000-х.
— Известно, что вы неравнодушны к «Панк-фракции красных бригад». Вам было бы интересно снять Айгистова?
— Чтобы снять портрет, человек в этот портрет сам должен верить. Пока за лет восемь знакомства такой ситуации просто не было, чтобы ему нужно было сделать портрет и он бы хотел позировать известному фотографу. Портрет — это другая энергетика, другие взаимоотношения между портретируемым и фотографом.
— Чем эти взаимоотношения отличаются от отношений с теми же Мамоновым, Цоем и другими?
— Там ты чужой наблюдатель, а здесь случайно попал в группу молодых художников и снимаешь одного из художников. Ну да, ты чуть старше, в СССР пожил, Цоя видел. Но это совсем другое.
— То есть вы не были своим человеком для героев книжки?
— Если они мне доверяли, то я был свой — чужой туда не попадал. Система работала таким образом, чтобы чужой это не мог запечатлеть. Значит, все-таки был своим, да? Но там была другая жизнь. То есть жизнь в Петербурге тоже устроена по-другому: там можно приходить в гости без звонка. Сейчас можно ли куда-то прийти в гости без звонка? Не факт, что тебе будут рады.
— Вы воспринимали музыкантов как людей, которые будут что-то значить в дальнейшем?
— Это интересный вопрос. Я считаю, что эта книжка — ответ для молодых фотографов, которые находятся в растерянности и не знают, куда вложить энергию. Вдруг ошибешься, потратишь и время, и деньги на пленку. Все замерли в неуверенности. Но такая же неуверенность была и в прошлом. Будущее неизвестно — как можно сказать, что Цой окажется Цоем, а группа «Манго-манго» — просто группой «Манго-манго»? А группа «Тупые»? Которая потрясла Москву и Питер — и просто исчезла неизвестно куда. Конечно, нельзя было ничего предсказать — так же, как неизвестно, что будет завтра.
— Вы знаете сейчас фотографов, специализирующихся на съемках концертов и музыкантов?
— Есть на фейсбуке какие-то люди, которые снимают рок-музыку. Но у них нет выхода на музыкантов. Выход есть у тех фотографов, которые занимаются пиаром мероприятий, артистов и спонсоров. То есть время изменилось — нет безумца, который просто хотел бы запечатлеть какой-то период.
— Вы говорите, что, начиная снимать в СССР серию черно-белых фотографий, сразу определили это как проект, «который обязательно в будущем станет авторской книгой».
— Почему-то настрой в 1985–1986 годах уже был на книжку. Что пройдет десять лет — и людям будет интересно посмотреть на себя, что будет разрыв.
— Вы могли представить, что эта книга выйдет в другой стране?
— Кто мог представить два года назад, что могут произойти Крым и Новороссия? Что на байк-шоу Хирурга появится танк? Кто мог сказать, что на «Нашествии» люди будут петь хиты 30-летней давности? Я туда ехал с людьми в электричке, и молоденькие девочки в мини-юбках вдруг оказывались сотрудницами то налоговой службы, то службы полиции. Как же я удивился, когда на своем билете, купленном с рук, увидел надпись «фото- и видеосъемка на фестивале «Нашествие» запрещена». Я сразу вспомнил все эти лица сотрудников разных спецслужб, которые удивленно на меня смотрели. И теперь я не знаю, что делать с этими фотографиями. Они лежат, улыбаются, они раздеты, жизнерадостны, они купаются в детских бассейнах. И программа распознавания лиц может любого найти по воинской части. Как себе это можно было предсказать?
— А эти фотографии с «Нашествия», как вы думаете, оформятся когда-нибудь в книгу?
— Был год назад вариант издания книжки «Уикенд». Цифровая печать и маленький тираж. Вот эту книжку, если будет финансовая возможность, я продолжу. Маленький тираж позволяет высказывать свои мысли — не вслух, но хотя бы шепотом.
Презентация книги «Я видел рок-н-ролл» состоится в Москве 26 августа — регистрация на мероприятие закрыта, но книга будет доступна ограниченным тиражом в магазине Центра фотографии им. братьев Люмьер. В Петербурге выставка Игоря Мухина «Я видел рок-н-ролл» продолжается до 28 августа в центре «Росфото».