Гид по альбомам Pulp: от худшего к лучшему

Почти все, кто в какой‑то момент решил послушать ранние альбомы Pulp, сойдутся на подозрении, что их записывала какая‑то другая группа, и, в общем, будут правы. Это подозрение вдвойне справедливо в случае с ее вторым альбомом, где Pulp совсем не похожи ни на будущих классиков брит-попа, ни на авторов вышедшей четырьмя годами ранее пластинки «It». После ее мало кем замеченного релиза состав группы в очередной раз поменялся (ключевыми новобранцами стали гитарист Рассел Сениор и клавишница Кандида Дойл), а фронтмен Джарвис Кокер выпал из окна, пытаясь впечатлить девушку, и провел несколько месяцев в больничной койке, а на концертах Pulp — в инвалидной коляске. Переход на новый лейбл не вышел судьбоносным: сначала группу поторопили, заставив записать альбом за неделю, потом год держали его на полке, а когда «Freaks», наконец, вышел, оказалось, что это не по-джарвисовски мрачная и мутная постпанковская готика. В двух песнях звучит голос Сениора, в каждой второй слышится эхо The Fall, а в свою следующую жизнь Pulp отсюда взяли только плаксивую балладу «I Want You».

Заслужила ли дебютная пластинка Pulp безразличие слушателей и раздражение записавших ее музыкантов, более или менее дружно бросивших музыку и занявшихся высшим образованием? Честно говоря, да: потенциал, который в группе разглядел великий британский радиоведущий Джон Пил, позвавший Pulp на их первую Peel Session еще в 1981 году, на «It» расслышать сложно. Мелодичный и напористый постпанк, которым Pulp промышляли на заре карьеры, до их дебютного альбома не дожил, уступив место акустическим песням в стилистике Леонарда Коэна или Скотта Уокера. Впоследствии этот modus operandi сделает Кокера их прямым — и более чем достойным — наследником, но тут за поющего от души, но мимо нот Джарвиса местами неловко: это наивные, неприкаянные, туманно романтические баллады, из числа которых хоть сколько‑нибудь запоминается разве что «Joking Aside». Так или иначе, в университет, в отличие от его тогдашних коллег, Джарвис пойти не поспешил — и правильно сделал.

Студентом лондонского Центрального колледжа искусства и дизайна имени Святого Мартина Кокер в итоге стал в конце 1980-х, распустив Pulp, начав изучать азы кино и познакомившись с девушкой из Греции, впоследствии вдохновившей главный хит группы. Тайм-аут оказался недолгим: в 1988 году к Pulp присоединился бас-гитарист Стив Маки, ставший ключевым фрагментом их кадрового пазла. Первые намеки на каноническое звучание Pulp появились именно на «Separations» — в столкновении полярных методов Маки, которого тянуло в танцевальную музыку, и Кокера, который продолжал молиться на Уокера и Генсбура. Лучшие моменты все еще далекой от совершенства, но уже довольно интересной пластинки давали понять, что в будущем Pulp найдется место обоим ноу-хау: на «Love Is Blind» и «Down by the River» они успешно ищут свой почерк, а на «Death II» и «My Legendary Girlfriend» — ритм. Последняя стала «синглом недели» на страницах NME и убедила группу в необходимости еще раз поменять лейбл: с релизом «Separations» ее тогдашние издатели тянули больше двух лет.

Последний альбом Pulp в каком‑то — много каком — смысле замыкает круг: начать хотя бы с того, что продюсером пластинки стал сам Скотт Уокер. В своей прошлогодней книге «Good Pop, Bad Pop» Кокер признается, что с музыкой Уокера у него «отношения длиною в жизнь», и это было слышно и на ранних записях Pulp, и на недавних пластинках Джарвиса соло (или в составе его новой группы JARV IS…). В общем, эта коллаборация для Pulp была программной — и в том, что на ней студийная история группы закончилась, есть определенная логика. Еще не объявив о распаде, на «We Love Life» Pulp уже звучат так, как будто они сказали все, что могли: если бы этот альбом был хуже, его можно было бы назвать усталым.

Но, хотя он слегка проседает в середине, это отличный альбом — спокойная, зрелая, местами совершенно буколическая запись, чьи лучшие моменты беззастенчиво носят названия типа «Weeds», «The Trees» и «Sunrise» («Растения», «Деревья» и «Рассвет»). Недавняя смерть Стива Маки более-менее гарантирует, что «We Love Life» останется финальной пластинкой группы, и симптоматично, что вторым и последним синглом в ее поддержку стала «Bad Cover Version» — песня, в тексте которой критикуется один из альбомов Уокера (она была написана до того, как Скотт стал ее продюсером) и среди би-сайдов которой оказалась и впрямь дрянная кавер-версия «Disco 2000» в исполнении Ника Кейва.

Дорвавшись до славы в непривычно позднем для рок-н-ролла возраста, разочаровался в ней Кокер без промедления. Его выходка на церемонии Brit Awards, когда Джарвис выскочил на сцену во время выступления Майкла Джексона, чтобы потешно потрясти задом, катапультировала героев брит-попа на обложки таблоидов. Первым не выдержал Сениор, ушедший из группы в самом начале работы над новым альбомом. Затем сдали нервы у Кокера, одновременно переживавшего издержки популярности, личную драму и кокаиновую зависимость. Попытки записать песню под характерным названием «Cocaine Socialism» не привели ни к чему хорошему, и работа над очередной пластинкой затянулась на целый год.

Результат — «This Is Hardcore» — в России известен благодаря крайне настырному мифу о том, что для обложки альбома снялась юная Ксения Собчак, а фанатам Pulp — как одна из величайших «кризисных» пластинок всех времен и народов. «Вам это понравится, но не очень», — предполагает первый трек «Fear» — одна из дюжины сочиненных Джарвисом в безрадостном одиночестве роскошных, болезненных песен о порнографии, ломке и да, проклятой славе. Больше, чем амбициозный арт-рок «This Is Hardcore», скоропостижной кончине брит-попа способствовали разве что Radiohead с их «OK Computer».

Категорический контраст с «This Is Hardcore» составляет четвертая — и первая великая — пластинка Pulp, на которой они нащупали и свое фирменное звучание, и пульс набиравшего обороты брит-попа. Эти нервные и нежные песни — коллекция непристойных предложений и важных вопросов, в одночасье сделавшая Кокера одним из самых интересных авторов своего — да и любого другого — поколения. У них крайне мало общего с Blur (хотя Pulp их, было дело, разогревали) или тем более с Oasis (хотя Ноэл Галлахер, поржав над танцами Джарвиса на Brit Awards, предложил наградить его орденом Британской империи), но брит-попу Pulp были жизненно необходимы — как отдушина после жарких, но не факт что продуктивных дебатов. «Acrylic Afternoons», «Do You Remember the First Time?», «She’s a Lady», «Pink Glove» — это не просто песни, заработавшие Pulp первое камео в топ-10 британского альбомного чарта или первую номинацию на Mercury Prize. Это прекрасные песни прекрасных аутсайдеров, на которых наконец-то обратили внимание — не на зависть, но на радость всем им подобным.

Если значительная доля обаяния «His ’n’ Hers» состоит в его расхристанном несовершенстве, то без «Different Class» во главе любого подобного рейтинга не обойтись по банальной, но железобетонной причине: это идеальный альбом. Найдя вдохновение в когда‑то оброненной той самой гречанкой фразе о «простых людях» (много лет спустя выяснится, что она, похоже, выросла в жену министра финансов Греции), Кокер сочинил свой первый сертифицированный суперхит — «Common People». Заменив The Stone Roses в амплуа хедлайнеров Гластонбери (много лет спустя выяснится, что сначала этот гиг предложили Роду Стюарту, но тот отказался), Pulp проснулись знаменитостями. А потом вышел «Different Class» — и оказалось, что счастливых случайностей не бывает.

Кратковременный, но колоссальный успех Pulp — закономерность. Джарвис утверждает, что все тексты песен с «Different Class» он написал за одну ночь на кухне за бутылкой дешевого испанского бренди («Дальнейшие попытки вернуться к этому методу работы не приносили ничего, кроме похмелья»), и даже если это вранье, то оно красивое: чтобы настолько здорово писать о сексе и классовой борьбе, нужно уметь правильно проводить ночи и грамотно опустошать стаканы. И, конечно, это абсолютный пик Pulp как группы: добавив шестого участника (гитариста, клавишника и, подумать только, экс-президента фан-клуба Pulp Марка Уэббера), шеффилдцы зазвучали уверенно, интенсивно, свежо — в общем, как лучшие, с отрывом, люди брит-попа.