Юрий Шатунов — бывший солист группы «Ласковый май», распавшейся десять лет назад. После длительного перерыва 29-летний Шатунов выпустил за год сразу две пластинки — «Вспомни май» и «Седая ночь» — и вновь начал выступать с концертами. Стадионы и дворцы спорта, где выступает Шатунов в 2002 году, заполнены до отказа.
— Что с тобой все это время происходило, куда ты в 90-х пропал?
— У меня вся жизнь с ног на голову перевернулась. Меня пригласили в Германию в 1992-м, и так получилось, что я там остался. Я играл для наших эмигрантов — а их в Германии 6 миллионов. И работал: был и грузчиком, и на побегушках, и сам аппаратуру для концертов коммутировал.
— Грузчиком? А почему тогда не вернулся обратно в Москву?
— А я не боюсь работы. И потом, я в Германии учился на звукорежиссера. У меня там масса знакомых в шоу-бизнесе — из тех, кто делает звезд. Но я и в Москву тогда приезжал — здесь работал сетевым администратором в компании, которая занимается банковскими операциями.
— И как они реагировали на сетевого администратора Юрия Шатунова?
— Я их предупредил: забудьте, кто я такой.
— Ты все кинул почти в самом расцвете карьеры. Зачем?
— Правильно, мы сами остановили эту машину, причем на самом пике.
Ты постоянно находишься под чьим‑то влиянием, не ходишь по земле, не видишь, что происходит вокруг тебя на самом деле. И потом, у нас было такое огромное окружение, что мы даже не знали, кто чем занимается. Мне потребовалось целых десять лет, чтобы от них избавиться. И вот когда они все отвалились, настала правда. И к тому же в России я бы не смог научиться тому, чему научился в Германии.
— Что тогда вообще значило быть мегазвездой?
— У меня было все, что я хотел: компьютер, игровые автоматы, кино. Ну что еще в то время мог хотеть ребенок в 13 и 14 лет?
— Джинсы.
— Поверь, я был в состоянии купить себе все. Но мне просто не разрешали ходить по улице. Были какие‑то люди, которые делали это за меня. А потом, когда я стал выходить один и покупать себе мороженое, — вот это было здорово. Кстати, одежду мы не покупали — мы ее сами шили.
— По-крупному деньги тратили?
— Мы отстроили заново мою школу-интернат № 24 на Каширском шоссе. Это стоило 6 миллионов рублей — а за один доллар тогда давали 2 или 3 рубля.
— Можешь рассказать ту историю про детдом и про возникновение «Ласкового мая»? Я ее знаю в какой‑то дворовой версии.
— Мама была певицей в Башкирии. Она исполняла что‑то вроде «Стою на полустаночке». И я ведь тоже из Башкирии. В 1984-м она умерла, я попал в детдом. Я, вообще-то, любил технику и спорт: в хоккее был левым крайним нападающим и мог стать профессионалом. Но на Новый год в 1985-м в интернате нам нужно было что‑то спеть — директор Валентина Николаевна попросила. Я спел «И плывут ко мне пароходы, пароходы» Валерия Леонтьева.
И звездной болезни у меня, кстати, тоже не было. Я всегда знал: как только начну ею болеть, все перестанет получаться.
— Откуда такие знания в 15 лет?
— В интернате все совсем по-другому устроено.
— Сейчас задам тебе вопрос, который меня очень мучил лет так тринадцать назад. А ты сам с кем встречался? С поклонницей?
— Ни коем случае — артист не может так себя вести. Эта девушка до сих пор со мной: она немка, юрист, работает в крупнейшем банке.
— Там, кстати, за дверью стоят девушки, которые специально на твой концерт в Подольске из Магнитогорска приехали.
— А раньше мне поклонницы поджигали входную дверь, глазок из нее выкручивали и электрический счетчик почему‑то воровали.
— Скучаешь по времени «Ласкового мая»?
— Да нет. Тогда все было, и сейчас все есть. Если хочешь миллиард — иди воруй нефть и газ. Если хочешь работать — работай, и это уже кайф. Тогда все происходило благодаря одному человеку, его почти никто не знает, — это мой директор. Мы до сих пор с ним. Но сейчас я все делаю самостоятельно. Правда, тогда все было намного проще — а теперь я завишу от людей. Понятно, о чем я? Дело не в том, что люди не ходят на концерты, а просто у них нет финансовых возможностей.
— Где ты живешь?
— В Москве, все в той же квартире. Но я не люблю Москву. Тут другой ритм жизни, ночной, а я ночью сплю. И друзей у меня тут, как выяснилось с годами, нет. Есть знакомые, которые постоянно от тебя что‑то хотят.
— Что ты тогда в Москве делаешь?
— Спортом занимаюсь: хоккеем, сноубордом и плаванием, для рекламы работаю и пишу песни для фильмов. Для каких — не хочу говорить, читайте титры. Концерты я в Москве не даю: здесь люди перенасыщены музыкальной информацией. А стоит отъехать на тысячу километров — там уже слушают «Мороз-мороз».
