— Сколько в вашем распоряжении материалов, связанных с Егором Летовым, которые еще не видели свет?
— Когда Егор скончался, у него почти все записи были оцифрованы, исключая «Инструкцию по выживанию» (как вы знаете, там был конфликт, и Егор решил этот альбом не издавать), и вот эти самые пять катушек с «Посевом». На одной из этих катушек запись моно, то есть на каждой стороне не две дорожки, как обычно в стерео, а четыре. Там очень много повторов, вернее сказать, разных дублей одних и тех же песен. Есть известные, которые Егор включал, например, в альбом «История: Посев 1982–85». Другие тексты, другие аранжировки. Это все очень любопытно, потому что совсем не похоже на «Гражданскую оборону».
— Как вы поняли, что именно сейчас подходящий момент для выпуска этих неизданных песен?
— Просто [у меня до них] дошли руки. Лежат неизданные оцифрованные катушки, с ними же надо что‑то делать. Если Егор их не уничтожил, значит, явно имел на них виды. Дело в том, что во время записей ранних альбомов «Гражданской Обороны» Егору катастрофически не хватало пленки, и он часто стирал то, что ему не представлялось ценным. Так были затерты многие болванки, многие дубли. Но «Посевы» он не тронул — значит, они были ему нужны.
Он, конечно, говорил в офлайн-интервью, что это все курьез и интерес вызовет только у совсем уж заядлых поклонников. Так и пусть эти заядлые поклонники услышат этот материал, почему нет? Я считаю неправильным эти катушки просто сгноить. Он в том же интервью предположил, что можно сделать из них сборник, но я же не могу теперь за него решать, какой именно, он ведь не уточнял. Так что, думаю, это все нужно издать и не особенно мучиться тем, хорошо это или дурно. Это данность: они есть. А значит, пусть будут.
— А что, у него была практика уничтожать собственные записи?
— Да, такое бывало. Трех самых ранних альбомов 1982 года, кажется, не существует — скорее всего затерты. Катушки, кстати, очень приблизительно подписаны. Я опознала пока только две записи, которые уже отмастерила, — «Дождь в казарме» и «Всякие картинки». Там нет названий песен, они подписаны первыми строчками, с которых начинаются. Или, например, там написано instr., то есть «инструментал».
— Как вы отнесетесь к критике, что вами в этом вопросе руководит только материальный интерес?
— Слушайте, я, конечно, отдам это издателям, и они явно не в минус себе это издадут. Но о каком материальном интересе может идти речь?
Разумеется, мы это красиво оформим ранними фотографиями. Я думаю, что ранние стихи мы тоже используем в оформлении, и кто‑то это приобретет. Но в первую очередь хочется сделать подарок тем, кто Егора любит и помнит и хочет что‑то новое для себя услышать. Если вы видели сборник «Ро» (сборник стихов Егора Летова, оформленный как рукописная книжка. — Прим. ред.), то это примерно из той же оперы. Очень многое можно узнать о том, какими песни Егора были в самом начале, до того, как стали известными.
— Когда и в каком виде вы планируете выпуск? Выпустите все альбомы сразу или по очереди?
— Я работаю не спеша, дедлайна у меня нет. Выпускать будем, разумеется, на CD. По очереди или боксом — пока не решили.
— У Летова было много разных периодов жизни, в которых он по-разному себя вел. Каким он показался вам во времена «Посева»?
— Это очень смешно, я так скажу. Во-первых, у него там совершенно другой голос. Впоследствии он его специально огрублял и охриплял и в конце концов добился своего. Потом, на этих записях масса всего забавного и очень трогательного. Например, там есть песни, посвященные большому другу Егора — Саше Рожкову. Саша очень хороший человек, он и сейчас живет и здравствует. Они писали друг другу письма, в которых обменивались своими стихами.
Надо признать, что Егора очень изменила история с КГБ и психушкой (по требованию властей Летова отправили на принудительное лечение в психбольницу с декабря 1985 по март 1986 года — Прим. ред.). Он совсем не был таким радикалом до этого, можно сказать, был почти хиппи. Должна признать, что на каком‑то новом уровне в последнем альбоме «Гражданской обороны» он вернулся к этому состоянию. Песня «Снаружи всех измерений» (издана на последнем альбоме ГО «Зачем снятся сны». — Прим. ред.) сочинена во времена «Посева», так что она корнями оттуда.
— Вы узнаете в человеке, который пел в группе «Посев», своего мужа?
— Конечно. Он, конечно, сильно изменился, но я все равно многое узнаю и чувствую, и слышу. Егор же был на самом деле очень ранимый и трогательный. И добрый вообще-то.
— В 2002 году Летов в интервью сказал, что материала у него еще альбомов на восемь. После этого вышли по очереди четыре оригинальных альбома — «Звездопад», «Долгая счастливая жизнь», «Реанимация» и «Зачем снятся сны?» — и переизданы еще два. Остались ли в ваших материалах неизданные поздние записи «Гражданской обороны»?
— Нет. Человек просто очень любил все приукрашивать и гиперболизировать.
— В том же интервью 2002 года он говорит, что у него уже нет желания выпускать альбомы, сочинять песни и прочее. Но добавляет, что выступает, чтобы поддержать таких, как он. Если есть, для кого выступать, почему ему не хотелось ничего выпускать, имея материала альбомов на восемь?
— В тот момент ему, наверное, не хотелось, а потом, наверное, захотелось бы. «Меня непременно повсюду несметное множество» (цитата из песни «Нас много», «Гражданская оборона». — Прим. ред.). Егор сам говорил в интервью: с утра думаю одно, а вечером совершенно противоположное. Это не вопрос настроения, а на самом деле состояние души. Он мне в личных беседах говорил, что пора заканчивать с альбомами, надо, например, старые песни по-другому переиграть, а может, вообще книжку написать или кино снять. Но одну песню он после последнего альбома написал, а где одна, там и другая, я-то знаю.
У нас так все время было. Верить Егору на слово — дело коварное. Вот он сказал что‑то, кто‑то слепо поверил, а Егор назавтра уже наоборот говорит. «Как же так?! Он солгал!» Нет, он не солгал. Он, когда говорил, думал именно так. А потом еще как‑то. Вообще говоря, незавидное это дело за него сейчас что‑то говорить.
— Учитывая ваш ответственный подход к делу, которым вы занимаетесь, не кажется ли вам, что вами пытаются «накормить толпу»?
— Бывает. Но ничего, я уже привыкла. Конечно, когда Егор умер, я была полностью потеряна и не знала, как мне жить и как мне быть. В конце концов, на мне большая ответственность сделать так, чтобы дело Егора Летова двигалось в правильном направлении, чтобы никто не использовал его в своих корыстных целях. Все должно быть в достойном виде.
— Цитата Егора: «Когда я просто пойму, что сделал все, что я мог, в этих песнях или в чем‑то еще, это просто, видимо, будет конец, и все. Как вот кончил Селиванов там (бывший гитарист „Гражданской обороны“, повесился в 1989-м. — Прим. ред.), или там… А это может произойти случайно, может, меня машина собьет… тут не имеет смысла прогнозировать, как это будет, сам это сделаешь, не сам, хочешь ты жить, не хочешь ты жить… Если так, по большому счету взять, то я в общем-то жить не хочу. Просто здесь занимаюсь тем, что… Просто должен это до конца сделать и все».
— Он помирать совершенно не собирался. У Егора бывали мысли, что он сделал все, особенно в период с 1997 по 2002 год, когда он ничего не писал и считал, что он исписался, все сделал. Как видите, это оказалось не так, и он никуда не ушел. Мыслей об уходе в ранние годы у Егора было выше крыши, но в какой‑то момент он понял, что делать этого нельзя, и стал выкручиваться как мог. Это дела, которые зависят от обстоятельств, когда у него бывали очень мрачные состояния, когда он действительно мог очень страшные вещи про свою жизнь говорить.
— Пересмотрел ли он свое отношение к подобным настроениям после смерти Янки Дягилевой?
— Мне сложно сказать, что он думал тогда. Вопрос серьезный. Думал-то он насчет себя, а умерла она. И это был для него очень сильный удар. Хотя до сих пор неясно до конца, был это суицид или нет, очень похоже, что именно суицид. Янка как раз была в глубочайшей депрессии.
— И в это время они не виделись?
— Они не виделись, Янка уехала в Новосибирск, и у нее была своя жизнь. Егор с ней, естественно, созванивался и списывался. Послал ей катушку с песней «Про Мишутку». На тот момент они не встречались уже довольно долго.
— Что вы слышали в ее песнях, когда занимались мастерингом альбомов?
— У нее все альбомы разные. На каких‑то слышно, какая она была смешливая, озорная, энергичная и обаятельная девчонка. А есть песни страшно мрачные, после которых сразу думаешь, что наверняка все это должно плохо кончиться. Я лично Янку не знала, только один раз на сцене видела и пару раз мимоходом в Академгородке. С другой стороны, я дружу с ее подругой Нюрычем (Анна Волкова. — Прим. ред.). Она мне много чего рассказывала. Много знаю и от Егора, и от других людей. Каждый слышит что‑то свое.
— Почему бытует мнение, что в смерти Янки виноват именно Егор?
— Ну, ответ простой. Егор действительно в один момент разочаровался в том, что вокруг него происходило. Он был в отчаянии, и, как считается, на многих это сильно влияло. Но общался-то он с большим количеством людей, и они все живы. Тот же Селиванов вообще не был ему близким человеком. В общем, ни в чем конкретном Егор не был виноват, у Янки своих бед было достаточно. И группа у нее была своя, в которой Егор уже не участвовал. Тогда мало кто понимал, в каком она состоянии и что ей нужна помощь. Никто ей не помог, но это по молодости и незнанию. Произошло то, что произошло. И я не знаю, сделала ли она это сама.
— Еще одна цитата: «Мне все говорят: у тебя, мол, одно — чернуха, мракобесие, депрессняк. Это еще раз говорит о том, что ни хрена никто не петрит! Все мои песни (или почти все) — именно о любви, свете и радости». Имеется в виду, все песни Летова (или почти все) об отсутствии любви, света и радости?
— Он и проговаривал не раз, что бывает, когда нет свободы, когда нет любви. Если вы заметили, последний альбом «Гражданской обороны» не построен на этом «нет», поэтому он радикально отличается от всего того, что Егор до этого написал. В этом смысле «Зачем снятся сны?» смыкается с «Посевом», когда человек несколько наивный и возвышенный и еще не знает, что с ним произойдет.
— Был ли какой‑то конкретный момент, когда из пламенного революционера Егор Летов превратился в человека, напоминающего солипсиста?
— Это все происходило постепенно. Когда я приехала в 1997 году в Омск, он еще не расстался с коммунистами, поэтому я застала и Лимонова на сцене, и речи Егор толкал всякие духоподъемные… Постепенно это сошло на нет. Единственное событие, которое действительно многое изменило, произошло летом 2002 года — трип, после которого он снова начал сочинять и после которого были созданы «Долгая счастливая жизнь» и «Реанимация». Из него начал бить такой фонтан, который до конца жизни уже было не заткнуть. Пять лет до этого он ничего не писал, считал, что все сказал, что все кончено. И вдруг внезапно прорвало.
— Вы слушали последний трибьют Егору Летову «Без меня»*? Что скажете?
— Очень неровный, есть хорошие моменты, есть не очень. Ну что поделать, так всегда бывает. Не буду называть конкретно, потому что обижать никого не хочу. В любом случае люди старались.
— Как вы считаете почему после подвалов, психушек, КГБ, гонений и прочего неприятия быть знатоком творчества Егора Летова стало признаком высокой культуры в современном обществе?
— Я совершенно точно могу сказать, что раньше многие люди, которые любили творчество Егора, скрывали это, потому что это считалось дурным тоном и песнями для гопников. А сейчас они поняли, что это не стыдно, наоборот, это дико круто. Вот и все, собственно.
— О какой метафизической борьбе Егор говорил в конце жизни?
— Ну, это борьба, которая происходит на глобальном уровне, «надмирная».
— А с кем там бороться, над миром-то?
— А вы думаете, там что, все так мирно?
* — СМИ, на котором расположен материал, внесено Минюстом в реестр СМИ-иноагентов
