О первом концерте в питерском клубе «Дюны» и напутствии Марины Кацубы
Я целый год жила в Питере, и к полугодию моего знаменательного пути я познакомилась с девушкой Роксаной; она тогда была, кажется, супругой концертного директора ЛСП. Это был ее бар, мы с ней как‑то так сдружилась, и она предложила спеть мне свои песни. Я отнекивалась как могла, потому что мне было непонятно, зачем все это нужно и как я приведу людей из инстаграма в офлайн. Но она меня уговорила. Сказала: «Машуля, не переживай».
В целом все было тогда неплохо. Знаешь, кто был на том концерте? Марина Кацуба, питерская поэтесса! Она пришла на мое выступление, но в начале или середине она вышла вниз курить — и все, больше не появлялась. Когда я спустилась к ней после концерта, она мне такую рецензию выдала — ни дать, ни взять. «Слушай, я смотрела на тебя пару треков, ***** [ерунда]. Ты гораздо, больше чем это». Я думаю: «Ах ты, зазноба такая! Я же готовилась, зачем ты такое говоришь?» Я тогда не поняла, что она мне хочет сказать. А сейчас я все понимаю, потому что выступление получилось не хорошим, не красивым, а, что называется, нормальным.
В какой‑то момент я перестала надеяться, что может быть что‑то больше, чем тридцать человек в «Дюнах».
О жизни в Петербурге
В Питере вообще было мрачно. Просто ужас. Я обожаю Питер, он мне многое дал, но время жизни там — самое непростое. Одно из самых непростых в моей жизни: и компания была не та, и город был недружелюбным.
Мы снимали хату в Девяткино. Там настолько все не про Питер вообще. Это обычный район: многоэтажки, цыгане, просто ужас! Там, кроме как сидеть дома и смотреть в стену, нечего делать. Вспоминаю это время с благодарностью, но в то же время с трудом.
Мне кажется, ты смотришь на все это с балкончика и думаешь: «***** [черт побери], вот так точно не надо жить» — и уезжаешь. Нет, не в обиду тем, кто живет в Девяткино: там в принципе инфраструктура неплохая. Если твоя цель — семья, дети и ты работаешь недалеко, то тебе окей. Но если ты помасштабнее и поамбициознее и, вообще, хочешь в Питере жить, то тебе точно не в Девяткино надо ехать.
О Мари Краймбрери
Мне часто задают вопросы [о ней], пытаются столкнуть нас лбами очень неоднозначно. У нас никогда не было личного коннекта; я понятия не имею, какой она человек. Что касается творчества: я помню, что году в 2017–2018, когда я начинала, у меня было пара ее треков [в плейлисте].
Она сама пишет, я это очень люблю. То, что [из ее творчества] попадает в тренды, я слушаю, это хорошие треки. У меня нет ни претензий, ни нареканий — я бы с удовольствием с ней познакомилась и разрешила эту ситуацию — она висит и напрягает. Не знаю, как Марину, но меня коробит, что нас постоянно сравнивают. Как будто это должно быть конфликтом, но у меня, наоборот, к ней хорошее отношение. Мы похожи, это здорово, нам будет о чем поговорить.
Об Инстасамке
Что сказать — да качает она! Все приходят к выводу, что она качает капец! Я слушаю ее треки в машине, каким бы она противоречивым персонажем ни была. Я не знаю, какой она человек; может быть, это все образ!
Какие эмоции она вызывает? Самые положительные. Я такой человек, которого не раздражают новые имена. Ребята, бывает, говорят: «Вот, он никогда не занимался музыкой!» Мы же обсуждали это с тобой (в сентябрьском интервью Маши для «Афиши Daily». — Прим. ред.), что многие говорят: «Я занимался музыкой тысячу лет, а вот он приперся».
Это твоя проблема, дружище, у него все получилось легче. То же и с Инстасамкой: круто, что у нее получается делать так. Я так не умею, меня это восхищает в людях. Мне неудобно [делать то, что она], а ей удобно. Вот и результат: первые места в чартах!
О звонке OG Buda после интервью Маши для «Афиши Daily»
Когда вышла статья на «Афише Daily», мне закинул респект OG Buda. Говорит: «Йоу, камон, я лечу и слушаю „Кислород“». Думаю: «А не привираешь ли ты часом, дружочек?» Но все равно было приятно и неожиданно. Как я уже говорила, я этих ребят очень люблю и уважаю — такие респекты ценны!
Об ощущениях после большого концерта
Прошло двое суток (мы общались с Машей 29 октября, два дня спустя после ее концерта. — Прим. ред.), и я до сих пор не могу проанализировать, что произошло. Я еще не поняла, что это было. Я видела людей, они пели, я тоже пела и танцевала. Но выдать какое‑то резюме по этому поводу пока не могу. Пока не переварила эмоцию.
Было опасение, что не все получится и не пойдет как надо? Да. Обычно я выступаю довольно просто: я, диджей, музыканты. Никаких криопушек, конфетти. Когда есть непредсказуемый элемент шоу, который я никак не контролирую, все немного нервозно.
Не все, кстати, прошло гладко: во время песни «Косички» меня так и не подняли, потому что человек, который за это отвечал, забухал на баре. Он такой: играют «Косички»? Далеко, не успею дойти. Я такая: ну, спасибо, дружочек! Но я не расстраиваюсь. Главное, что в такие моменты я умею ориентироваться по ситуации. Мне никогда не страшно, если что‑то пойдет не так. Если сломается, например, аппаратура, то мне нечего бояться: я могу акапельно спеть и честно сказать, что все сломалось. Я открыта публике и общаюсь с ней по-честному.
