Предисловие от редактора: На новом альбоме «Спасибо» нашлось место танцевальной музыке, хип-хоп-артисту йоу! сэмити сэм и шугейз-версии старой песни «Нежная». Но осталось и то, за что мы их все полюбили. Во-первых, «Спасибо» умудряются записывать одновременно яростный и сентиментальный альтернативный рок, основанный на лучших достижениях жанров прошлого — от шугейза до постхардкора. Во-вторых, они очень тонко умеют равным образом вести разговор и о собственной неустроенности (см. трек «Разговор», который на сингле был с фитом Михаила Феничева из 3H Company, а на альбоме — с фитом того самого йоу! сэмити сэм), и об окружающем непорядке (сильнейший номер «Нейтралитет» и новая версия песни «Нет заборам»). Наконец, все это «Спасибо» проговаривают без лишней драмы, а с пронзительной душевностью, которой недостает многим громким гитарным группам в 2021 году. В общем, один из лучших рок-альбомов года вышел под самый его конец и с его авторами мы просто обязаны были поговорить.
— Как вы решили, что этому альбому нужен продюсер и почему им стал Кирилл?
Расел Рахман (вокал, слова, гитара, менеджмент): Во время записи альбома «Спасибо» у нас была фокус-группа. Когда у нас были спорные моменты, которые мы не могли решить между собой, мы привлекали людей, чье мнение нам было интересно и важно. И Кирилл [Городний] вел себя активнее всех, очень развернуто все сообщал и очень участливо ко всему относился. Уже на прошлом альбоме он повлиял на структуру некоторых песен, придумал некоторые ходы, которые мы реализовывали. И мы решили, что это будет интересный эксперимент. Изначально, когда мы обсуждали сотрудничество, то сказали ему, что хотя он и продюсер, но скорее в формате еще одного участника группы — его голос не выше всех остальных, а равнозначный нам.
Константин Райдугин (барабаны, запись, мерч): Кирилл еще и очень помогает в плане организационных каких‑то моментов. А что до песен, то над некоторыми он работал не только на студии, но и после нее, на этапе сведения. Мы так из «Терпения» выкинули несколько кусков.
Рахман: Играть намного веселее, чем слушать, и мы в процессе говорили друг другу: «О да, это круто! Вот это замес!» А Кирилл отвечал: «Да, это очень круто, но давайте это удалим».
— Мне очень хорошо понятно это желание: примерно так работают хорошие редакторы.
Кирилл Городний (продюсирование, гитара, мерч): Моя работа действительно скорее редакторская. И при этом она очень мне понятная — со своей музыкой я делаю примерно то же самое. Есть момент, когда материал уже существует, и ты от него отдаляешься, чтобы понять, работает ли он.
В том, что не касалось музыки, я старался делать так, если бы это был мой проект и мои песни. Я думал о пространстве, где всем было бы проще расслабиться и какие‑то художественные решения приходили бы легче. Слава богу, очень быстро стало понятно, что это не мои песни, и то, что должно было дать чувство комфорта и безопасности мне, совершенно не обязательно дало бы это чувство им.
Рахман: Изначально Кирилл предлагал поехать в Петербург, снять студию, жить всем вместе. Он говорил: «Я посмотрел билеты, погнали!» А мы отвечаем: «Вау, круто, но у нас в группе пять человек работают, и мы при всем желании не можем в будни поехать в Питер записывать альбом». В итоге мы поняли, что привычный темп и подход Кирилла к работе сильно отличается от нашего, и научились у Кирилла авантюризму, а он у нас…
Городний: Заземленности. Я исходил из идеи, что нахождение в каждодневной рутине может мешать работать над материалом: не хочется приходить домой, возвращаться в свою обычную жизнь. Но в итоге мне показалось, что ребятам как раз помогает и дает энергию нахождение в понятной среде. Прийти после студии домой, в понятное место, почувствовать себя в безопасности и на следующий день снова пойти в бой.
Игорь Шаевский (гитара, бэк-вокал, бухгалтерия): Мы отчасти боялись, что если мы будем жить вместе, то в какой‑то момент это перерастет в бесконечную тусовку и мы не справимся с задачей. К тому же спать дома — это все-таки круто.
Рахман: На самом деле нельзя сказать, что мы работали в полном комфорте. Записать песню без метронома, лайвом — это что‑то новое для нас.
Шаевский: Для меня самой большой из авантюр был поход в студию, когда готово дай бог процентов семьдесят материала. [Для некоторых песен] у меня вообще ничего не было [готово].
— Мне кажется, в том числе этот дух авантюризма помог вам записать альбом одновременно и довольно цельный, и при этом очень разнообразный.
Райдугин: Мне кажется, у нас на каждом альбоме так выходит, если честно.
Рахман: Да, это фирменный подход нашей группы. Один из самых моих любимых альбомов — это «Mellon Collie and the Infinite Sadness» Smashing Pumpkins. Там все песни радикально отличаются друг от друга, инструментал на пианино сменяется ********** [рубиловом], и меня это всегда очень сильно захватывало. И мне кажется, у больших групп это вообще в порядке вещей. У The Beatles если послушать «Revolver» — одна песня на ситаре, другая звучит как Kasabian примерно. У Arcade Fire, например, каждая песня на альбоме отличается.
Я недавно перечитывал наше интервью Александру Горбачеву по поводу альбома «В сомнениях», и вопрос точно так же стоял — песни разные, но они в едином стиле, ля-ля-ля… И я там отвечаю, что Motorama я, например, устаю слушать.
Райдугин: Это просто скучно — написать десять более-менее похожих друг на друга песен. И потом с ними еще в тур ехать и играть!
Городний: Думаю, тут был найден какой‑то компромисс. Песни этого альбома существуют в едином звуковом, смысловом и эстетическом пространстве, но при этом написаны в разных жанрах. И тут нет никакого противоречия, потому что как‑то все это склеено и соединено. Есть музыканты, которые не умеют пользоваться жанрами, есть те, кто не хочет, а ребята не только любят разную музыку, но и круто умеют ее делать. Грех этим не воспользоваться.
— К слову о разных жанрах: одной из самых интересных по музыке песен на альбоме мне показалась «Некогда». Она сделана как будто иначе, не похоже на «Спасибо», но при этом она остается вашей песней.
Райдугин: Она действительно сделана иначе. Если говорить о барабанах, то мы записали несколько лупов и из них собрали скелет трека. Расел записал гитару, из которой мы тоже сделали семпл, а поверх этого мы делали еще больше звуков. Это был очень прикольный опыт, и мы отлично повеселились в студии, когда записывали этот трек.
Шаевский: «Некогда» была самой сложной песней, это был непривычный для меня опыт, потому что не было никаких партий. В итоге [мои партии] нарезали из какого‑то бесконечного джема на примочках.
Рахман: Мне безумно интересно, какая у [этой песни] будет судьба. «Некогда» либо переключают, либо говорят, что это самый яркий номер на альбоме. Третьего мнения я не слышал. Наш бывший бас-гитарист, послушав альбом, сказал: «Все круто, кроме этой песни. Вы опять себя превзошли, но вот ее я после минуты переключил». В группе точно так же мнения разделились.
Все решит лайв, но вообще у нас всегда есть одна такая песня на каждом альбоме, которая выглядит как эксперимент. И обычно это заканчивается тем, что она заброшена куда‑то в долгий ящик. Конечно, всегда находится какой‑нибудь фанат, который будет кричать: «Ну ребят, ну сыграйте „Песню Атланта“, восемь минут всего же». Но обычно такие песни не просят.
— А какими были песни-эксперименты на предыдущих альбомах?
Рахман: На первом — «Песня атланта». На втором — «Танго». На третьем — «Новая жизнь». На четвертом — это, наверное, «Горох» и «Спасибо». Это всегда странные по форме песни, довольно не песенные, но мы будем продолжать экспериментировать.
— Мне еще показалось, что альбом получился мягче предыдущих. Например, «Нет заборам» не такая агрессивная.
Шаевский: Мне кажется, мы упростили ее по структуре и по партиям, но в плане жесткости она точно не поменялась.
Городний: Предыдущая версия была записана гораздо резче, а эта мягче в плане саунда.
Райдугин: Просто когда мы делали ту версию, мы записывали ее у нас в комнате — грубо говоря, на том, что было. А тут мы ее записали уже в студии.
Шаевский: А у нас в комнате очень агрессивное пространство, там вокруг одни металлисты.
Райдугин: Да, мы же на DTH репетируем, там один метал сплошной.
Рахман: Один «Автоспорт» чего стоит! Но если серьезно, мне казалось, что достаточно тяжелый альбом у нас получился. Может, это все из‑за того, что он эмоционально кажется не таким тяжелым?
Городний: Мне кажется, он во многом слушается легче из‑за своей структуры. Она очень ненавязчивая, как будто альбом можно включить на фоне.
— У вас же еще происходит такая перекличкаВ чем смысл переклички?Дядя Бен — дядя Спайдермена в комиксах и фильмах. с предыдущим альбомом: тот начинался с песни «Супергерой», а этот — с песни «Дядя Бен».
Рахман: У «Дяди Бена» было рабочее название «Буква Т», потому что это отсылки ко всем группам на Т: Tortoise, Totorro и так далее. Это был офигенный инструментал, очень хитро сделанный, и я очень боялся испортить песню своим текстом. Мне пришло в голову «Как учил дядя Бен», но я немного в этих строчках сомневался. Сказал об этом Кириллу, и он говорит: «Блин, это офигенно, это идеально вписывается в мифологию группы». Мы сразу понимали, что это открывающая песня, и да, из‑за этого и получилось заигрывание с собственным наследием. Я вообще раньше не думал о нашей мифологии, а с появлением «Бена» у нас получилось начать диалог с прошлыми песнями, прошлыми альбомами.
Так и «Кретин» из джема, придуманного к фестивалю AWAZ, стал полноценной песней. Он не просто так подписан «Хидден трек» — это же альбом из десяти песен, связанных в повествование, в рассказ. В нем есть какая‑то драматургия. А одиннадцатая — песня, которая уже была. Это же песня «Нежная», и она вне повествования, но она несет функцию прекрасного психоделического конца «Терпения». А альбом «Норм», где она изначально была, был прямым антиподом нашего дебюта. Все названия песен — рабочие, так мы их называли на репетициях. Кирилл придумал дать ей настоящее название, а лучшие даются по слову из песни. И Паша Еремеев сразу сказал: «Кретин!» Мы начали долго смеяться, подбирать другие слова и поняли, что это и правда лучшее название.
— На альбоме есть не только диалог с прошлым группы, но и песня «Разговор», первая ваша совместная запись с кем‑то еще. Как вы решили ее сделать и почему она вышла в двух версиях: на сингле с Феничевым из 3H Company и на альбоме с йоу! сэмити сэм?
Рахман: Была задумка сделать все по рэпу — выпустить эту песню синглом в трех, по-моему, версиях.
Райдугин: Не совсем так. У нас были проблемы с этим моментом, когда мы придумывали песню. Там сначала была другая музыка, очень мудреная, и Расел в какой‑то момент предложил: давай ты сделаешь простой, хип-хоповый бит? Так мы решили, что туда нужен рэп.
Рахман: Сначала мы хотели сделать так, как делали в старом добром рэпе нулевых, как было, не знаю, у St1m. У него на десятиминутной версии «Я — рэп» были все чуваки с «АггроБабруйска». Я хотел сделать на альбоме точно так же, объединив всех представителей рэпа и околорэпа, которые нам были симпатичны. Мы позвали MC Сенечку, «Всигме», plaksa, Ramen Gazpacho, Petasssse.
Райдугин: Много кому предложили. Кто‑то сперва согласился, но потом сказал: блин, нет, это слишком сложно, у нас не получается.
Рахман: Все начали слетать, у нас осталось два кандидата, причем Антон Жаголкин (он же йоу! сэмити сэм) в первый же день через час прислал свой куплет. И мы подумали, что так будет со всеми. А вышло наоборот. Феничева даже не было среди наших вариантов, к нему было страшно подобраться даже. Но я решил ему написать в фейсбуке, он довольно быстро ответил, написал, что ему все друзья рассказывают про группу «Спасибо», вот и отличный повод наконец нас послушать. Через какое‑то время он пишет: «Вы очень крутые, присылай трек». А когда я прислал, он ответил в духе: «Вот это песня, вот это текст, под это невозможно читать, это звучит как вызов!» И все получилось. Мы долго спорили, какой трек выпускать первым, и решили, что на сингле будет Феничев. В итоге еще потом выйдет третья версия, а наша задумка с длинным треком, к сожалению, не сработала.
— Вообще идея объединения, с которым должен был быть связан «Разговор», — это в целом идея группы «Спасибо», притягивающей к себе людей. Насколько это на самом деле важно для вас — в музыке и в текстах?
Шаевский: Это действительно общий момент для песен «Спасибо»: все они так или иначе про то, что надо держаться вместе, и это очень добрый посыл. Я не знаю, насколько хорошо это получается передать в записях, но абсолютно точно такую атмосферу получается создать на концертах. Я был и слушателем группы «Спасибо», и сейчас уже много лет играю в группе «Спасибо», и мне кажется, в лайве с задачей объединения мы справляемся хорошо. И очень важно однажды сделать это и на записи, чтобы человек послушал и смог это прочувствовать. Раз ты говоришь, что это получилось, возможно, мы справились.
Рахман: Это правда очень важно. Я связываю это с тем, что, когда мы начинали группу «Спасибо», было очень мало русскоязычной музыки, которая мне бы нравилась, которую я мог бы послушать среди друзей и знакомых. Я не мог поверить, что в зажиточные нулевые, когда все было лучше, не было доброй музыки. Все было наоборот — русский артхаус был про упадничество, а я жадно искал в студенческие годы какой‑то культурной подпитки. Ее не было. Максимум, что мне нравилось, — Алексей Попогребский с «Простыми вещами». Все остальное казалось агрессивным и недружелюбным. И мне безумно хотелось сделать что‑то в противовес.
На данный момент мы одни из самых древних представителей этой маленькой и молодой сцены. Мы обожаем концерты, это отличное времяпрепровождение. И даже внутри коллектива мы чувствуем наибольшее сплочение как раз во время тура. И нам захотелось посмотреть прямо в глаза этой идее [объединения] и попробовать реализовать ее на этом альбоме. Именно поэтому мы делали тизеры к альбому — мы хотели сделать что‑то максимально теплое и объединяющее. А что может показать, что в близости наша сила? Мы решили, что это старые видео с кассет нашего детства, и, посмотрев многие из них, мы поняли, что они все примерно одинаковые. И что есть паттерны, которые повторяются из семьи в семью в самых разных видео.
Городний: Если говорить об объединении и превозмогании, то у Расела за все время существования группы «Спасибо» было очень много песен в том или ином виде про любовь. Но они часто были про какие‑то травматичные вещи, связанные с ней. На этом альбоме все песни про любовь, но здесь она всегда связана с исцелением и трансформацией и никогда со страхом и травмой. Мне кажется, что это очень круто.
Рахман: Вообще, этот альбом делался на фоне того, что за последние два года случилось какое‑то критическое количество проблем и вопросов, которые касались лично нас и наших друзей, которые разделили общество и нашу тусовку.
— Песня «Нейтралитет» же как раз довольно четко рассказывает об этих проблемах и вопросах.
Рахман: Какое‑то время назад в одном телеграм-канале (это был пост в канале «Альбомы по пятницам» журналиста Павла Борисова. — Прим. ред.) были просто приведены два текста: группы «Порнофильмы» и группы «Лоно». Читателям предлагали ответить для себя, что для них больше попадает в описание современности? И я подумал: действительно, у «Лоно» все прямо и понятно. И мне тоже захотелось максимально убрать все [ненужное], оставить только хорошие рифмы и оставить то, что и так всем понятно, и положить это на музыку, которая не будет с этим сочетаться. Потому что да, вот так и живем, но это не повод не танцевать.
Райдугин: Ставьте лайк, если узнали в этой песне отсылку к «Сектору газа».
