Гид по альбомам Massive Attack: от худшего к лучшему

Наименее убедительная из студийных записей Massive Attack сделала бы честь подавляющему большинству их современников и соседей по магазинным разделам «даунтемпо». Но, как строго и справедливо заметил в рецензии на другую их пластинку бывший главред «Афиши» Юрий Сапрыкин, Massive Attack — это все-таки не Morcheeba какая‑нибудь. Бессменный идеолог группы Роберт 3D Дель Ная славится немилосердной самоцензурой, из‑за которой альбомы Massive Attack додумываются, перезаписываются, отправляются в стол и стираются с жестких дисков. Обратная сторона этой медали и очевидная проблема «100th Window» в том, что 3D тут сам себе режиссер, монтажер, оператор и художник-постановщик.

Фактический распад группы, к которому привели уход Эндрю Mushroom Ваулса и временное бездействие Гранта Daddy G Маршалла, 3D лишь отчасти компенсировал коллаборациями с Шинейд О’Коннор и обычным подозреваемым Хорасом Энди. Основным студийным напарником Роберта стал электронщик Нил Дэвидж, и вместе их потянуло куда‑то в область прикладной музыки. На смену семплам и гитарам пришли холодное минимал-техно и совсем уж ледяной эмбиент — даже без учета финального, без малого 20-минутного трека в двух частях альбом кажется монотонным и затянутым. Здесь есть отличные песни (нашептанная 3D «Future Proof» или спетая О’Коннор «Special Cases»), но подаваемые пластинкой признаки жизни задавливает бездушность его второй, упивающейся собственной мизантропией половины.

Характерно, что, даже работая над своим единственным вторичным альбомом, Massive Attack предвосхитили modus operandi, который вскоре освоят все, кому не лень и позволяет статус, от Daft Punk до Gorillaz: набрать кучу звезд на одну запись. Основатель последних Деймон Албарн, у которого было камео и на «100th Window», стал одним из грозной дюжины поучаствовавших в записи «Heligoland» именитых гостей, но самый важный из кадровых вопросов решило — если не по существу, то номинально — возвращение Маршалла. После семи лет молчания и досужих разговоров о новом альбоме под рабочим названием «Weather Underground» Massive Attack — не ширма для сольной карьеры 3D, а боеспособная творческая единица. С дежурным блеском они показали, кто в лесу хозяин.

В том числе пройденного другими: великий ямайский дед Хорас Энди переиначил собственную старую вещь, а сочиненная в соавторстве с Албарном «Saturday Come Slow» звучит как би-сайд поздних Blur. Помимо них, тут играют и поют Мартина Топли-Берд, солист Elbow Гай Гарви, люди из Portishead, TV on the Radio и Unkle, но главные поводы для оптимизма — это записанные без участия посторонних (Энди — не в счет) «Splitting the Atom» и «Atlas Air». И, конечно, «Paradise Circus» — растиражированная благодаря телевизионному «Лютеру» и танцевальному ремиксу Ги Боратто «Teardrop 2.0».

Все три альбома, выпущенных Massive Attack в прошлом веке, традиционно украшают не только их дискографию или трип-хоповый канон, но и любой уважающий себя рейтинг главных записей девяностых. И если с «Protection» это случается реже, чем с «Blue Lines» или «Mezzanine», то это проблема составителей этих рейтингов. Проблема, справедливости ради, легитимная: выйдя между двумя альбомами, законно слывущими непререкаемой классикой, вторая пластинка Massive Attack на их фоне — запись не менее эталонная, но едва ли революционная. За несколько недель до «Protection» вышел «Dummy» Portishead, через несколько месяцев после — «Maxinquaye» Трики. А сформулировавшие основные мысли бристольского саунда Massive Attack занялись тем временем своим собственным.

На альбоме нашлось место и для серийных номинантов на «Грэмми» Нелли Хупера со Спайком Стентом, и для композитора Крейга Армстронга. Последний в ответе за появившиеся в репертуаре Massive Attack струнные аранжировки, первые двое — за более современное звучание пластинки. Можно сказать, что «Protection» повысил ставки, став шаблоном не для одного трип-хопа, а для всей популярной во второй половине 1990-х поп-музыки во главе со всегда чуткой к трендам Мадонной (помимо прочего, записавшей с MA кавер-версию «I Want You» Марвина Гея). А можно тихо восхищаться лучшими из здешних треков — вроде титульного с участницей Everything but the Girl Трейси Торн или «Karmacoma» со вскоре покинувшим группу Трики.

Трики числился в оригинальном составе Massive Attack — группы, вышедшей из активной в восьмидесятые группировки The Wild Bunch сборища диджеев, рэперов и других творческих людей щедрого на таковых Бристоля. Через несколько лет их всех назовут первопроходцами трип-хопа, а тогда они следовали первому совету всякому начинающему автору и занимались тем, в чем разбирались лучше других: брали чужую музыку и делали ее своей.

Делали они это из‑под палки — отдавших группе под студию одну из собственных спален певицы Нене Черри и продюсера Кэмерона МакВея (они же — будущие родители поп-звезды Мейбел). Черри к тому моменту уже прославилась, убедилась в сочинительских способностях 3D (ставшего соавтором ее сингла «Manchild») и в итоге обеспечила Massive Attack не только условия для работы, но и контракт с рекорд-лейблом.

Выйдя 30 лет назад, дебютный альбом Massive Attack произвел не моментальный, но фурор. Наворовав семплов у великих соул-певцов и выдающихся джазовых барабанщиков, самопровозглашенная «кучка ленивых ******** [бездельников]» не забыла и о своем недавнем прошлом неусидчивой «саунд-системы», сделав мощный акцент на дабовый ритм и рэп-речитативы.

Много лет спустя использованные Massive Attack семплы будут изданы на сборнике «Protected», и окажется, что материализованные ими идеи лежали на поверхности десятилетиями. Но в том и величие «Blue Lines»: в гениальных песнях вроде «Safe from Harm» или «Unfinished Sympathy» идеально уживаются и старые мелодии, и новое звучание, а уж поющая в них Шара Нельсон — это что‑то из области божественного вмешательства.

Пожалуй, единственное, что можно предъявить дебютному альбому Massive Attack, — это издержки его вездесущести. К началу нулевых звучание «Blue Lines» стало общим местом и разошлось на более или менее постыдные подвиды под ярлыками вроде coffee table music. Что ж, на чужой кризис идей ужавшиеся до трио бристольцы ответили со свойственной им элегантностью — своим последним и самым неотразимым шедевром, который можно считать кульминацией трип-хопа, а можно — последним гвоздем в крышку его гроба.

В то время как популярнейшие рок-группы 1990-х, от U2 до The Smashing Pumpkins, дружно подались в электронику, Massive Attack поплыли против течения, взяв за ориентир постпанк с нью-вейвом. После долгих споров и бесконечного кромсания уже вроде бы готовых песен группа разродилась «Mezzanine» — альбомом-монолитом, где ревут гитары и грохочут барабаны (немудрено, что он и по сей день грандиозно звучит живьем), а семплы надерганы не у Эла Грина с Джеймсом Брауном, а у The Velvet Underground c The Cure.

Но даже на ней нашлось место для нежности и незамутненной, дистиллированной красоты: с угрюмыми «Risingson» и «Interia Creeps» соседствует написанная под впечатлением от смерти Джеффа Бакли и спетая ангельским голосом Лиз Фрейзер «Teardrop».

Ее, как известно, хотела спеть Мадонна, решительным отказом которой Massive Attack сказали даже больше, чем общей беспросветностью «Mezzanine». Это альбом-памятник, альбом-похороны, альбом-иллюстрация гоголевского «Я тебя породил, я тебя и убью», альбом, чья намекающая на новый миллениум монументальность вполне сродни эффекту, произведенному годом ранее «OK Computer» Radiohead. Фрейзер впоследствии будет петь с Massive Attack не только «Teardrop», но и «Печаль моя светла» Янки Дягилевой, а ничего хотя бы отдаленно похожего на «Mezzanine» не сделали с тех пор ни MA, ни кто‑либо еще.