В мокьюментари «Мотель „Нигде“», который скоро покажут в рамках Beat Film Festival, Энни Кларк играет гиперболизированную версию себя. Между выступлениями она не самый интересный человек в мире, предпочитающий веселью Nintendo Switch и зарядку. На сцене это совсем другая персона, привыкшая к тому, что все находится под ее личным контролем. За несомненной самоиронией в «Мотеле» кроется некая претенциозность — а легкая скука «настоящей» Кларк под конец распространяется и на сам фильм.
Вышедший в прошлом году фильм заканчивал для музыкантки и ее фанатов затянувшуюся на целых три года эпоху альбома «Masseduction». Были в ней и акустическая версия, и множество ремиксов (в том числе целый альбом под руководством Нины Кравиц), и даже дуэт с вокалистом японской группы X Japan Ёсики. Однако главное в «Мотеле» — вовсе не то, что он завершает большой этап в истории St. Vincent, а то, как он неожиданно строит мостик между предыдущим альбомом и новым.
В «Мотеле „Нигде“» Кларк много говорит о том, как ей хочется контролировать сюжет фильма. В многочисленных интервью к выходу альбома она уже совсем не в шутку постоянно говорит об этом самом контроле. Кларк можно понять — говоря о сюжете, она имеет в виду историю о тюремном сроке ее отца, которого в 2010 году обвинили в мошенничестве на 43 миллиона долларов. Впервые эта информация стала известна благодаря журналистам британских таблоидов The Sun и Daily Mail — они смогли узнать информацию, которую певица оберегала от публичного распространения. В 2019-м отца освободили по условно-досрочному, поэтому теперь St. Vincent может говорить об этом спокойнее.
«Daddy’s Home» это не только альбом о возвращении отца домой, но и полноценное ему посвящение. Родившаяся в начале восьмидесятых музыкантка вдохновлялась пластинками из отцовской коллекции (Steely Dan, Sly and the Family Stone, Лу Рид и Джимми Хендрикс). Конечно, это альбом любящей дочери. Сейчас певица называет суд над отцом «нонсенсом от белых воротничков» (что заставляет вспомнить несколько историй несправедливого обвинения людей американскими властями), а также говорит о необходимости прощения каждого оступившегося и о том, что у всех нас есть свои изъяны.
Куда более неоднозначной информация о тюремном сроке выглядит благодаря двум оговоркам во все тех же новых интервью. В NME, например, упоминается о том, что деньги Кларк-старший заработал на последствиях урагана «Катрина». О том, как люди наживались на катастрофе, должен был снять третий сезон «Американской истории преступлений» великий шоураннер Райан Мерфи — то есть, по его мнению, это была история, сравнимая с судом над Оу Джеем Симпсоном и убийством Джанни Версаче. В достаточно откровенном интервью Guardian она говорит об уроках, которые вынесла для себя из заключения отца: «Не иди против государства и не будь последним человеком, у которого в руках сумка». И если второе звучит как убежденность в мелком участии отца в большой махинационной схеме, то первое кажется довольно туманным.
Подобные споры вызывает и сама Кларк. Несколько недель назад журналистка Эмма Мэдден сообщила, что редактор неназванного издания не принял ее интервью с St. Vincent по просьбе ее пиар-отдела, — и выложила его в сеть. Не самое интересное интервью представители певицы сочли слишком агрессивным — скорее всего, из‑за вопросов о тюремной системе США и необходимости ее реформы. Интересно, что три с половиной года назад в интервью для журнала Q St. Vincent неожиданно разговорилась на тему, о которой предпочитала раньше не давать комментариев: она говорила о необходимости реформ и о расовом вопросе американских тюрем. За это время, безусловно, изменилось многое — возможно, певица больше не хочет транслировать свою позицию.
В одном из интервью Кларк говорит о том, что меняла порядок песен на «Daddy’s Home» как минимум три раза. Надо сказать, что первый сингл «Pay Your Way in Pain» точно стоит на своем месте: это яркое и обманчивое вступление, после которого альбом становится куда более спокойным и расслабленным. Если на следующих треках «Down and Out Downtown» и «Daddy’s Home» еще чувствуется некое напряжение, то дальнейшие композиции музыкально напоминают другое посвящение семидесятым, «Sea Change» Бека. Кларк, однако, не поет о своем разбитом сердце, как это делал Бек Хансен в начале нулевых, — скорее иронизирует над падениями и богемной жизнью.
Этой иронии есть откуда взяться, но она идет совсем не из музыки. Если на нее как раз повлияла музыка довольно серьезная, хоть сыгранная чаще всего и с чистым сердцем — например, сольный Джордж Харрисон, Pink Floyd и Гарри Нильссон, — то новый образ Кларк вдохновлен куда более острыми на слова жителями Нью-Йорка. Это и героини Джины Роулендс у Кассаветиса — Кларк здесь остроумно шутит о женщинах под влиянием в «The Laughing Man». И Джоан Дидион, журналистка и писательница, вместе с Труменом Капоте и Томом Вулфом представительница «Новой журналистики», — ей Кларк отвешивает поклон наряду с Джони Митчелл, Мэрилин Монро, Тори Эймос и Ниной Симон в «The Melting of the Sun». И Кэнди Дарлинг, суперзвезда «Фабрики» Уорхола, увековеченная на обложке альбома «I Am a Bird Now» Anthony and the Johnsons, — ей здесь посвящен целый трек.
Зарубежная пресса наперебой говорит о том, что это самый личный альбом Кларк. Стоит все-таки оговориться, что это преувеличение — или как минимум сравнение с предыдущими альбомами, где степень автобиографичности и выдумки была ясна не до конца. Помимо вышеупомянутых «Daddy’s Home» и «The Melting of the Sun», ни одна песня не кажется достаточно конкретной — они все слишком абстрактны, чтобы можно было примерить их на какие‑то события жизни Кларк. В «Down» Кларк ставит с ног на голову сюжет «Masseduction» о доминировании: в этой песне ее героиня дает отпор тому, кто решил поднять на нее руку. В «Somebody Like Me» вроде бы честно поется о любви — но при этом не к кому‑то определенному. В отличие от тех двух песен, остальные тексты лишены деталей, которые могли бы сделать эти тексты более осязаемыми, St. Vincent все равно стремится к их универсальности, из‑за чего личного в этих песнях, кажется, почти и не остается.
В этом смысле ретроспективно куда более личным кажется ее третий альбом «Strange Mercy», записанный сразу после новостей об отце, — на нем растерянность и непонимание чувствуются в звуке, а многие строчки спустя десять лет раскрываются с новой стороны (например, «Я знаю честных воров и зову их семьей» в треке «Cheerleader»). Сейчас на «Daddy’s Home» можно заметить текстовые заимствования оттуда: в «Down» цитируется «Cruel», а в заглавной — «Year of the Tiger». Стоит отметить, что бэк-вокал и бас в старой «Neutered Fruit» тоже слегка напоминают о том, как звучит «Daddy’s Home».
На альбоме часто клетка появляется как символ. Это камера отца в одноименной альбому песне. Это освобождение некоего человека в «Live in the Dream» от некоего неназванного бремени. В «Candy Darling» Кларк сравнивает трансгендерную персону с птицей, которая пела в клетке, — сравнивая таким образом тело с тюрьмой. Злая ирония ситуации заключается в том, что Кларк сама загоняет себя в клетку реконструкции, записывая альбом, который во всем старается следовать букве семидесятых. Букве, но не духу — в этих песнях как будто бы слишком мало грува и воздуха, чтобы по-настоящему впечатлять и вдохновлять. Даже интерлюдии под общим названием «Humming», в которых мелодии звучат словно через дымку, совсем не вызывают ностальгию, не заставляют забыть о том, что это всего лишь тщательно продуманная реконструкция. Конструирование нарратива не идет Кларк на руку.
В интервью об альбоме St. Vincent часто называет эпоху ранних семидесятых постидеалистической — и, конечно же, сравнивает ее с нашим настоящим. Для Кларк, по всей видимости, прошлогодняя эпидемия стала последним аргументом в пользу того, что система больше не работает, — впрочем, сама певица не дает развернутый комментарий, и об этом можно только догадываться. Если вернуться к семидесятым, то, действительно, глэм и прог-рок совсем по-разному трактовали крушение надежд бунтовщиков и детей цветов — уходя в эскапизм и декадентство. У Кларк до конца не получается ни того ни другого — и в своей прямой речи она идеализирует это самое разочаровавшееся поколение, говоря о том, что вот у них-то были гармонии и последовательности аккордов, не то, что сейчас.
В St. Vincent, кажется, всегда боролись две музыкантки. Одна отвечала за виртуозность и сложность исполнения. В этом смысле апофеозом стал одноименный альбом «St. Vincent» с ее собственной версией прог-рока. Вторая — за любовь к поп-музыке, драйву и простоте: она, в свою очередь, сильнее всего проявилась на предыдущем «Masseduction», выхолощенном и при этом откровенном поп-альбоме.
Судя по всему, на «Daddy’s Home» победила первая — ведь это действительно очень красивая и продуманная музыка, а ее соло на гитаре и ситаре явно будут разбирать сотни или тысячи коллег. Однако сердце к этой музыке не лежит совершенно — удивительно, что так произошло именно после того, как Кларк в своем образе из практически робота наконец стала человеком.
