С чего все началось?
С начала сентября в Петербурге стали массово задерживать уличных музыкантов. Чаще всего полицейские подходят к артистам в районе центральных станций метро («Площадь Восстания», «Невский проспект» и другие), конфискуют инструменты, везут музыкантов в отделение и составляют протоколы о самоуправстве и «самовольном занятии земельного участка». Полиция объясняет задержания жалобами от жителей города.
Ранее в марте депутат питерского закса Четырбок (также известный как автор закона о «наливайках») предложил регламентировать активности уличных артистов и создать список разрешенных мест, где им можно играть. Важный момент: выступления должны быть согласованы с властями.
Артисты возмущены задержаниями: по словам одного из членов профсоюза, музыканта Глеба Васильева, полиция выполняет требования «еще не вышедшего законопроекта».
А что, на улице правда нельзя играть?
Главная проблема уличных музыкантов — отсутствие профильного закона, который бы регулировал их деятельность.
Формально артистам можно выступать на улице (но не в метро — есть соответствующий запрет!). Другой вопрос, что правоохранительные органы могут найти повод прекратить уличное выступление. Чаще всего в таких случаях начинает работать статья 20.2.2 КоАП (организация массового одновременного пребывания или передвижения граждан в общественных местах, повлекших нарушение общественного порядка. — Прим. ред.). Что конкретно считать нарушением общественного порядка, в законе не прописано.
Как обстоят дела с уличными музыкантами в Европе?
Как ни странно, инициатива Четырбока (при всех подозрениях насчет того, как она будет применяться) отсылает к мировому опыту диалога властей с музыкантами на улицах. «В Европе такие инициативы есть в каждом городе, — объясняет Сергей Садов, известный уличный артист, часто играющий на московском Арбате. — Ты приходишь в местную мэрию или департамент культуры, платишь взнос (копейки, ей‑богу) и работаешь».
Впрочем, поиграть в важных туристических местах больших европейских городов — это не всегда просто. Например, чтобы спеть песни на знаменитой площади Мариенплац в Мюнхене, необходимо пройти кастинг в горсовет и доказать свою исполнительскую дееспособность городским властям. Если артист прошел конкурс, ему необходимо получить лицензию на выступление в определенное время и записаться в «лайнап» из десяти временных слотов в течение дня. Ограничения (пусть и менее жесткие) есть и в других городах Европы, цель таких мер — облагородить звуковую культуру места.
Что не так с уличными музыкантами в России?
Здесь стоит вернуться к предыдущему пункту: именно в целях заботы о звуковой культуре горожан европейские власти вводят ограничения. Нет слуха и голоса? Плохо настроена гитара? Поешь слишком громко и вызывающе? Извини, выступить в людном месте тебе не дадут.
К сожалению, дискурс звуковой культуры общественных мест в России фактически отсутствует: на выходе из станции метро вам наорут в ухо о зарядках по сто рублей, деньгах до зарплаты и распродажах в ближайшем ТК. Это уже давно воспринимается как неизбежное сопровождение и без того шумной жизни большого города: в публичной повестке не принято поднимать вопросы о том, почему, допустим, у метро пять рупоров пытаются переорать друг друга — и с этим никто ничего не делает? Работает простая логика: дневное время — значит, можно.
В этом контексте почему‑то вспомнился прошлогодний питерский VK Fest как показательный пример. Если на уровне сцен там все было грамотно построено — площадки находились в достаточной звуковой удаленности друг от друга и от других активностей, — то между ними царила настоящая саунд-анархия с признаками насилия. Из шатров вызывающе громко играла танцевальная электроника — так, как будто это не корнер сетевого продавца косметики, а главная сцена фестиваля Alfa Future People, когда ты подошел прямо к колонке. Вряд ли такое положение вещей устраивало посетителей фестиваля, но пожаловался ли кто‑то на него? Вопрос.
При чем здесь уличные музыканты? Притом, что очень часто их деятельность идеально вписывается в общую картину, где отсутствует звуковая культура и этика. Здесь опять же, как ни странно, многое упирается в отсутствие регулирующего законодательства: музыканты играют где хотят, что хотят и как хотят.
К чему это приводит? Уличные артисты оглушают выходящих из метро горожан ревущими струнами расстроенной гитары, звенящими хэтами дешевой барабанной установки и зычным непоставленным голосом, исполняющим «Выхода нет», «Батарейку» или «Сансару», — надо понимать, что громкость всего перечисленного усилена аппаратурой. Разумеется, у таких событий есть поклонники — в том же Петербурге десятки, а то и десятки десятков людей могут столпиться в кучу, слушая стрит-бенд, — другое дело, что сотням других горожан, оказавшимся рядом, не оставляют выбора и навязывают громкий рок-концерт, который совершенно не вписывается в культуру городского пространства. Не стоит забывать и про пандемию, в условиях которой возникновение толпы крайне нежелательно.
Что делать?
К инициативе (и тем более фигуре) Четырбока можно относиться по-разному. Конечно, музыкантов можно понять — толковой законодательной базы для их деятельности пока не существует, поэтому им самим сложно осознавать свои права. Очевидно, что предложение ограничить число мест для выступления стрит-бендов вписывается в логику общей практики повсеместных запретов — и поэтому так остро воспринимается как один из них.
К правоприменению инициативы тоже пока есть вопросы — а по какому критерию будут отбирать музыкантов, которым позволят играть на площадях? А вдруг запретят петь «Перемен», насмотревшись на Беларусь? Или выдавят с «насиженных» мест?
С другой стороны, вопрос регулирования деятельности музыкантов тоже будто бы на поверхности — стрит-бенды выкручивают ручки вправо и грохочут, собирают толпу и мешают горожанам.
Вывод простой: хочется, чтобы диалог властей и уличных артистов решался не палочными методами, а появлением полноценной дискуссии в обществе о звуковой культуре большого города.
