Есть что‑то символичное в том, что о Khruangbin впервые узнали благодаря одному из кураторских сборников «Late Night Tales». Двое из трех участников будущей группы как‑то играли в группе, разогревавшей Bonobo, и именно британскому электронщику выпала честь обнародовать первый, записанный Khruangbin, трек — через запятую с песнями Нины Симон и Билла Эванса, архивным соулом и футуристическим фанком. Дебютировав в «Late Night Tales», техасское трио с ходу нашло свое уникальное звучание и особое место: между ретро и новаторством, между черным и белым, между закатом и рассветом.
Фундамент Khruangbin был заложен в хьюстонской церкви, в чьем хоре когда‑то пела юная Бейонсе и в чьем госпел-бенде в середине нулевых встретились органист-афроамериканец Дональд «DJ» Джонсон и белый гитарист Марк Спир. Несколько лет спустя Спир познакомился с Лорой Ли — преподавательницей математики мексиканских кровей. Лора любит вспоминать, как Марк смотрел документальный фильм об афганской музыке, на что она без раздумий отреагировала в духе: «Ты кто? Давай дружить!» Спир убедил Ли научиться играть на басу, а Джонсона — переквалифицироваться в барабанщики. История Khruangbin взяла высокий старт.
Основанная на почве любви к крейтдиггерству, назвавшаяся труднопроизносимым тайским словом (в буквальном переводе — «летающий двигатель», в упрощенном — «самолет») и подписанная тем же маленьким бутик-лейблом, что издает «Late Night Tales», Khruangbin — группа нового образца. Ее творческий метод — продукт поколения, где у каждого желающего есть абсолютный, неограниченный доступ к музыке всех стилей и жанров, безотносительно обстоятельств времени или места. При этом индивидуальный, идиосинкратический вкус при этом ценится выше, чем энциклопедические знания.
И характерно, что их собственная жанровая принадлежность остается горячей темой. Дебютный альбом «The Universe Smiles upon You» пятилетней давности был вдохновлен тайским фанком, его нашумевший сиквел «Con Todo El Mundo» знакомил иранскую психоделию с латиноамериканскими ритмами. Упоминаются в связи с музыкой трио и соул с R’n’B, и госпел с диско.
Khruangbin — такое среднее арифметическое саундтреков к фильмам Тарантино: немножко даба, немножко серфа, совсем чуть-чуть, куда без него, Морриконе. Как‑то раз техасцы записали кавер-версию темы из «Сицилийского клана», а однажды — мелодию из анимационного «Рождества Чарли Брауна», с которой для большинства американцев начинается знакомство с джазом.
Khruangbin — неутомимый концертный состав, и на сцене их крутизна кажется еще более всепобеждающей, чем на пластинках. Живьем они не просто хороши, но еще и — по-хорошему — высокомерны: многоэтажные, изворотливые соло Спира звучат так же неотразимо, как выглядят симметричные черные парики Марка и Лоры. Khruangbin явно нравится и очень идет роль законодателей вкуса и моды: скажем, на курируемом группой сайте Air Khruang можно получить персональный Spotify-плейлист для виртуального (по крайней мере, в наше смутное время) полета откуда и куда угодно.
В прошлом году техасцы осмелели до того, что повторили четвертьвековой давности трюк Massive Attack, и выпустили полнометражную дабовую версию своей второй пластинки. За последние пять лет Khruangbin успели выступить на разогреве и у Massive Attack, и у Tycho с Father John Misty, а минувшей осенью и вовсе аккомпанировали Wu-Tang Clan.
Совсем недавно рэпер Jay Electronica семплировал песню «Con Todo El Mundo» в своем записанном при активном участии Jay-Z дебютном альбоме. «Я получила сообщение от друга, чей отец владеет магазином пластинок в Лос-Анджелесе, — рассказала Ли в интервью The New York Times. — Jay-Z был в магазине и cкупил все альбомы Khruangbin».
Наконец, в феврале у трио вышла совместная пластинка с их земляком и еще одним именитым поклонником («они непринужденны, аутентичны и не имеют прецедентов»), соул-певцом Леоном Бриджесом, в определенном смысле предвосхитившая трансформацию, переживаемую группой в ее новом альбоме. Ах да, еще одна деталь: вплоть до выхода записанного с Бриджесом EP «Texas Sun» музыка Khruangbin — стилистически гибкая, бесконечно изобретательная, щедрая на нюансы и полутона — оставалась преимущественно инструментальной.
В «Mordechai» все принципиально иначе. «Мы хотели сделать альбом, который не звучал бы как какое‑то конкретное место, — говорит Ли. — Мы хотели записать пластинку, которая звучала бы как все места одновременно. То есть как Хьюстон». Строго говоря, всякая запись или даже фотография Khruangbin — иллюстрация этнической и культурной diversity, которой славится их город. Но в новом альбоме они пошли еще дальше, дополнив то, чего от группы ждут, — гитарную неопсиходелию, диско-грув, по-джазовому виртуозные ударные — самоуверенным, выпуклым вокалом.
Солирует в «Mordechai» в основном Ли, но иногда поют все трое. Есть подозрение, что уже имеющихся у Khruangbin поклонников новый альбом разделит на два лагеря. Сразу запоминаются и моментально покоряют песни, где вокала мало или нет вовсе: меланхоличная «Father Bird, Mother Bird», дабовая «One to Remember», ставящая эффектную финальную точку «Shida». Но похоже, что сами музыканты делают ставку на упражнения в новых для себя дисциплинах, будь то латино-дискотека («Pelota»), оммаж Сержу Генсбуру («Connaissais de Face») или сочинение песни для ротации на радио («So We Won’t Forget»).
Возьмут ли Khruangbin на радио, говорить пока рано — как рано судить и о том, станет ли «Mordechai» их окончательным прорывом в мейнстрим или разовым экспериментом. Но за их будущее переживать не стоит в любом случае. Khruangbin продолжают оттачивать командный дух на принадлежащей семье Спира техасской ферме — по словам Марка, это первая пластинка группы, записанная не зимой, «так что, возможно, она такая летняя и жизнерадостная из‑за хорошей погоды за окном». Khruangbin продолжают очаровывать суперзвезд: не случись пандемия, они бы разогревали Tame Impala в их турне по Австралии.
Основатель Dead Oceans Фил Уолдорф, чей инди-лейбл издает записи трио в Америке, впервые услышал Khruangbin в чужой машине. «Я не мог взять в толк, что это? — вспоминает он в интервью тому же The New York Times. — Потерянная классика психоделического фанка из далекой страны? То, что покорило меня тогда, — ощущение, что это что‑то, существующее вне времени и вместе с тем прямо здесь и прямо сейчас, — я люблю в группе и сегодня».
