— В шапке твоего паблика стоит фраза: «Женский рэп для тех, кто ненавидит женский рэп». Что это значит?
— Я очень часто слышала комментарии в духе: «Женский рэп не люблю, но твой зацепил». Подумала, что это может быть крючком для тех людей, которые не любят женский рэп, — чтобы их не отталкивала девушка, которая читает рэп.
— Ты взяла ник в честь песни «Арии» «Химера». На тебя сильно повлиял русский рок?
— Да. Раньше у меня не было хорошего интернета, поэтому я слушала довольно мало музыки. У меня был DVD-диск «Арии», который я купила, когда увидела этот концерт у своей двоюродной сестры. Для меня это было откровение в то время — я два года слушала только «Арию», и меня интересовали только их новые песни.
Постепенно я стала слушать и другой русский рок, потом «Наше радио», а потом стала общаться с людьми, которые тоже слушают «Наше радио», и среди них оказался рэпер — и меня постепенно уже в эту степь унесло.
Сейчас среди совсем новых рэп-музыкантов тенденция выступать с живыми инструментами. Я все чаще слышу это от своих знакомых. Многие сейчас уходят либо в электронщину, либо в рок. Я сейчас делаю два альбома одновременно: один будет под электронщину, а второй — под гитарку, больше акустический.
— Это интересно, потому что еще четыре года назад ты признавалась, что ненавидишь рэп.
— Я и сейчас ненавижу (смеется).
— Но при этом медиа провозгласили тебя главной русской рэпершей.
— Ну и пусть. Я же где‑то читаю, где‑то пою. Многие и не считают меня рэпершей, говорят: «Иди пой!» А СМИ пусть ярлыки вешают, я не против.
— А кого ты сама слушаешь из русского женского рэпа, кроме своих подруг Эмелевской и Моззи Монтаны?
— Alyona Alyona звучит круто. Мне нравится, что она сама себе все пишет. Не хочу никого обижать, но она явно не та девочка, которая спит с рэперами, которые ей пишут тексты. И мне очень нравятся истории из ее интервью, где она рассказывает, как помогает детскому саду, в котором работала.
— Ты в анкете The Flow говорила, что, если бы не музыка, ты бы занималась детьми-подростками. Что ты имела в виду?
— Я очень люблю подростков: они очень живые, и у них все впереди, при этом они уже что‑то из себя представляют и по ним видно, что из них может вырасти. Теоретически я была бы каким‑нибудь педагогом-организатором, который сидит у себя в кабинете и пишет какие‑нибудь отчетики. А к нему приходят все дети и рассказывают, как у них дела. Я бы сама ходила и дергала каждого, спрашивая: «Ну че, как дела? Что ты такой грустный?»
К психологам дети боятся идти, потому что в России нет такой культуры. И это тоже ужасно. Я бы хотела жить в таком мире, где все ходят к психотерапевтам. Я как‑то написала твит: «Круто, если бы все ходили к психотерапевтам и не … [выделывались]». А мне в реплаях ответили: «Да, сначала бы одна половина мира ходила бы к психотерапевтам, а потом бы они менялись местами».
— А ты сама проходила терапию?
— Нет, только в последнее время этим озадачилась. Но все мои знакомые, которых я считаю успешными и сильными личностями, говорили, что посещали психотерапевта и как им это помогло.
— Самая расхожая и короткая рецензия «Сборника любовных диссов» звучит так: «Маша Хима весь альбом … [ругает] бывших». Насколько это правда?
— А-ха-ха! Нет, не правда. Во-первых, есть треки, где все наоборот. А в других треках эта тема задевается, но я не просто … [ругаю], а пытаюсь вскрыть проблему. Когда в тебя выстрелили, надо же достать пулю.
— Но это реальные истории и реальные люди? Про то, как ты «шатаешься на Фонтанке у самого края», и прочее.
— Конкретно эта реальная. Есть какие‑то истории, которые взяты у подруг, есть что‑то, что начинала писать о себе, потом забрасывала, слышала схожую историю от подруги и дописывала на эмоциях. Просто бомбило, хотелось писать парню подруги, но я садилась и писала куплет.
— Ты говорила, что больше всего достается твоему мужу и диссишь в основном его.
— В тот период — да, у нас было все сложно в отношениях, я садилась и писала об этом каждый раз. Первый альбом практически весь на муже. Что‑то я писала, когда мы еще не были вместе, и у нас была тяжелая история того, как мы начинали встречаться, — не романтичная и не милая, а ужасно трагичная. Это в итоге нас скрепило.
— А как муж относится к тому, что ты в треках задеваешь его?
— Он понимает, ведь я эти слова ему же в лицо сначала говорю. Ну написала песню и написала. Тем более я своим мужем не свечу публично и ему не приходит никакого негативного фидбэка.
— Песня «Малышка» — это колыбельная для твоей дочери?
— Ну да, по сути, слова взяты из колыбельной, которую я ей напевала, когда она только родилась. У нее были ужасные колики. На самом деле очень тяжелое было послеродовое время: и мне было тяжело, и моя малышка очень много плакала. Все дети плакали тихо, а моя орала так, что, кажется, на все послеродовое отделение было слышно, ах-ах. Думала: «Как классно, я родила монстра, ах-ах-ах!»
Она очень сильно орала, у нее болел животик, а я сильно переживала и иногда по восемь часов ее на руках носила. Руки просто отваливались, приходилось приседать — у меня все болело. Толком не отдыхала и не восстанавливалась — все время так ее на руках таскала, пока спина на три для не отказала. Мужу пришлось даже остаться дома и самому с ней сидеть.
— Но при этом через три месяца ты уже батлила. Как?
— Я представила, что если сейчас я не пойду и не забатлю этих девушек, то будет очень плохо. Представила, что вместо меня будут батлить еще менее известные две телки — это будет, грубо говоря, две говнотелки против двух говнотелок. А потом, когда я в очередной раз буду говорить кому‑то: «Я девочка, которая читает рэп», — они скажут: «Оу, девочка, которая читает рэп, ясно…» Поэтому я собралась и пошла. Муж меня поддержал.
— А Дэн Чейни (организатор «Рвать на битах», в котором и участвовала Хима. — Прим. ред.) знал о твоей ситуации?
— Да. Он сказал, что понимает, как это сейчас не в тему, дал мне время подумать, а я подумала, что если не пойду, то буду жалеть об этом всегда.
— С Юлей Киви ты вообще батлила беременной.
— Да-да-да. Но это был первый месяц — кроме жесткого ощущения сонливости, ничего особенно не было. У меня в то время был сложный период в жизни, связанный с выстраиванием отношений с моим будущим мужем. У меня была депрессия, мне ничего не хотелось. Я уже решила отношения с ним закончить и пытаться жить заново — начать делать все, что никогда бы в жизни не сделала. Например, участвовать в батле.
Я много чего не прочитала из текста на батле, но в целом довольна результатом. Это был выход из зоны комфорта, такое преодоление себя.
— Твой батл с Юлей тронул тогдашнего советника президента по интернету Германа Клименко, который раскритиковал его. Что можешь ему ответить?
— А-ха-ха! Я вообще этого не поняла. Меня поразило, что кто‑то из политики это увидел и решил высказаться. Просто это человек, который привык жить в сексистском обществе. Для него женщина еще что‑то там должна.
— Твоя цитата: «Я сначала начала читать рэп, а уже потом стала его слушать». Это как?
— Возвращаемся к «Нашему радио» и року и к моим посиделкам в беседке с друзьями, где мы играли все песни, что тогда любили. У меня была одна-единственная подруга в школе, и мы тусовались с ними. Однажды, когда они играли «Ангельскую пыль» «Арии», мне очень захотелось подпеть. И уже когда мы уходили, подруга сказала мне: «Маш, не хотела говорить при всех, но лучше не пой — у тебя такой голос писклявый, мерзкий».
Я подумала: «Правда такой писклявый? Жесть!» А я же никогда до этого не пела, стеснялась. Решила, что я правда чудовище и ужасно пою.
Но позже переступила через себя, не выдержала и начала тихонько-тихонько подпевать. И потом подошел ко мне мальчик Сема, который играл на гитаре и сказал: «Мне показалось, ты в ноты хорошо попадаешь. Мы сейчас как раз ищем бэк-вокалистску себе в группу „Солнца нет“. Попробуешь?»
Я пришла, спела во всю силу, как могла. Он все офигели, сказали: «Блин, ты где раньше была? Почему вообще не пела?» Я такая: «Не знаю, у меня же голос вроде противный». А они: «Да нет, ты капец круто поешь!» Я поверила в себя, стала с ними тусоваться, петь на бэках, а потом уже и сама.
А как попала в рэп. У того же Семы была группа Check Point. Все ее участники записывали треки на онлайн-батлы Hip-Hop.ru. Предложили мне тоже трек сдать на первый раунд. Я говорила: «Ой, да на фиг мне ваш этот рэп нужен? Я же его не люблю и не читаю, даже тексты писать не умею». Они уговорили меня в итоге и сказали, что текст сами напишут. И получилось, что из всей группы в следующий раунд одна я прошла.
На второй раунд уже сама писала текст. Это было ужасно, зато сама. Все, кому потом показывала ранние свои треки, говорили, что это полный отстой. Но это правда было полное говно. Абсолютно странные тексты.
Была тема на батл «Вы заплыли за буйки». И у меня получилось: «Вы заплыли за буйки, я забила на стихи, нету моря, нет буйков, зато океаны недоеных коров». Я читала про то, что я в деревне с бабушкой, пока все на море. Какую‑то херню несла про то, что кидаю кирпич в окно деда, надо копать огород и так далее. Какая‑то МС Анюта была. Хотела быть серьезной, а получалась какая‑то херня.
— Твой первый интернет-хит — «Витамины в таблетках». Но, насколько я понимаю, он почти никак тебя не прославил, потому что видео с сотнями тысяч просмотров на ютьюбе назывались «Девушка круто читает рэп и поет».
— Так и есть. Но на самом деле люди, которые действительно хотели меня найти, спускались в комментарии и находили. Но не в таких больших количествах. Я еще зачем‑то подавала жалобу на популярное видео на чужом канале. На то время там было еще 300 тысяч просмотров — космические цифры для меня.
Первый большой прирост подписчиков случился только после батла с Киви — в два раза: было пять, а за неделю стало десять. Тогда это было что‑то нереальное для меня.
— Ты пять лет не могла выпустить альбом. Почему так долго?
— Когда я решила писать альбом, я собрала группу. Даже не я, а один мальчик — сейчас очень известный менеджер. Тогда он загорелся помочь и позаниматься моим творчеством. Предложил собрать группу, чтобы я выступала с лайв-бендом. Мне было 20 лет, я не умела командовать, не была лидером. Мне было тяжело управлять коллективом и настаивать на своем видении. С менеджером тоже не знала как общаться.
Он как‑то меня гнобил, говорил, что ничего не делаю и фальшивлю на репетициях. Я после этого очень долго пыталась вернуть сама к себе нормальное отношение. Мы с ним закончили работать, а потом и с коллективом. Думала, что они не умеют слушать, но на самом деле это и я не умела говорить. Было тяжело доносить что‑то свое. В итоге группа распалась.
Потом с моим гитаристом пытались под акустику и битбокс что‑то писать. Потом уже другой альбом пытались сделать. И вот это все длилось четыре-пять лет. Когда я узнала, что беременна, то поняла, что устала от этого альбома, который никак не пишется. Было ощущение, будто он умер, а я хожу и волочу его за руку. В итоге из него вообще ничего не попало в мои альбомы.
— То есть ты тогда забила на рэп
— Нет, просто решила забить на тот свой альбом. Написала своему любимому гитаристу Косте: «Прости, но я уже не могу и не знаю, как писать этот альбом». Он узнал, что у меня за ситуация, не обиделся и понял меня.
Я все бросила — все стало хорошо и наконец-то стало появляться много нового. Все само стало налаживаться — я отказалась от всего лишнего, была как чистый лист. У меня развязались руки и я смогла брать от жизни все.
— Вспомни момент, когда впервые вернулась к творчеству после этой паузы.
— Да, я очень хорошо помню. Весной мы с мужем поехали за город в подмосковную квартиру. Я подумала: «Зачем я так зациклилась на живой музыке? Надо просто написать „Битмейкеры, кидайте биты“, как это делают все». Не знаю, почему для меня это была так тяжело все четыре года.
Я написала в паблике, мне стали присылать офигенные биты. Помню, как добавила их в папку, лежала уже со своим животом на кровати, было супертепло, я пила холодненький морсик и врубила на колонке с телефона эти биты — и они мне так впирали! У меня еще не было текстов, но понимала, как все клево: здесь можно писать про то-то, здесь про се-то. И тексты потом сами собой получились. У меня никогда не было проблемы написать текст, когда готова идея.
В конце беременности я очень много всего написала. А дописывала альбом тоже в тяжелое время после родов. Помню, что каким‑то чудом уложила дочку на сорок минут, а сама быстренько побежала за комп писать припев на «Ты очень клевый». Была очень счастлива: сорок минут прошли, и я пошла обратно к дочке. Я так отдыхала — мне было очень хорошо оттого, что я пишу.
— «Афиша Видео» включила тебя в список фрешменов этого года. Каково это — активно заниматься музыкой уже лет десять и только сейчас стать фрешменом?
— Ха-ха-ха, крайне тупо! Ну ладно, приятно в 26 быть фрешменом, смешно. Но, конечно, чувствую себя немного некомфортно, когда вокруг полно популярных музыкантов, которым по 18 лет. Сколько там лет Билли Айлиш? 18? 19? (на самом деле 17. — Прим. ред.) А она уже столько всего добилась. А мне 26 и у меня сраных 27 тысяч подписчиков во «ВКонтакте». Э-э-э, ну ладно — мне 26, еще вся жизнь впереди.
— Клип «Клофелин» про насилие над женщинами?
— Вот как раз-таки нет. Есть кадры, которые я просила убрать, а режиссеры отказали. Например, когда мне кладут в рот таблетку. И это сразу людей сбивает с мысли. Люди и так не понимают, в чем смысл сюжета, а таблетка еще сильнее сбивает с этой линии повествования. Я объясняла режиссерам, что именно из‑за таблетки будет такое впечатление.
Песня про двух девчонок-клофелинщиц, которые ходят по клубам, тусят и чувствуют себя свободными. Они веселые бандитки, которые напаивают парней, дают им клофелин, идут с ними в туалет и забирают у них все бабки, когда те отключаются. В песне поется «Но однажды все кончится плохо». Вот и кончается плохо.
— У тебя есть свои фанаты, и даже сумасшедшие фанаты. Ты как‑то рассказывала, что в твиттере есть парень с ником «Сделаю куни Маше Химе». Он предпринимал реальные попытки?
— Есть такой человек. Он как‑то мне писал в реплаях, а потом сделал себе такой ник. Очень обрадовался, когда я сказала про него в «Афише Видео». Но я не думаю, что он поехавший. Просто прикалывается чувак.
— А бывает что‑то типа группиз, только наоборот?
— Да, конечно, но они все разные. Есть в духе: «Давай я буду твои рабом». А есть которые пишут: «Как ты любишь: жестко или нежно?»
Я обычно пишу таким: «Спасибо, конечно, за предложение. Сейчас не нуждаюсь. Но послушай мой альбом, пожалуйста». Я решила, что буду продавцом от бога и буду предлагать альбом даже тем, кого интересует только, люблю я жестко или нежно.
Но я считаю, что это важно — предлагать женщинам секс, как бы странно это ни звучало. Многим его никто не предлагает. Вдруг я когда‑нибудь буду сидеть грустная без парня, никому не нужная, и это мне поднимает настроение. Есть же такие девочки.
— А как муж относится к таким фанатам?
— Угорает. Говорит: «Спроси, может, они хотят, чтобы ты мой член сфоткала?» — а-ха-ха. Я смеюсь и отвечаю: «Думаю, они не очень хотят».
— А как он относится в целом к твоему образу жизни: что тебя часто не бывает дома и ты постоянно занята музыкой?
— Ну я же не просто так уезжаю — я деньги привожу. У меня муж очень хорошо общается с дочкой, они прекрасно ладят. Она даже как‑то сказала недавно, когда он собирался на работу: «Пусть мама уезжает на работу, а ты не поедешь», а-ха-ха.
Про то, что каждая женщина обязана безвылазно сидеть с ребенком, — это бред. Каждый должен делать то, что у него лучше получается. Когда я еду работать, а муж сидит дома с дочкой, он себя абсолютно комфортно чувствует. Почему мы должны как‑то применять к себе эти стереотипы, если они для нас не работают?
— Давай как раз плавно перейдем к феминизму. Твоя цитата: «Сборник любовных диссов» — это феминистская в хорошем смысле тема». В хорошем — это как?
— Без ненависти ко всем мужчинам и без вечного самосожаления. За то чтобы, если женщина чего‑то хочет, она бы брала и делала это. Многие могут тебя осуждать — мужчины или женщины, — и пусть осуждают, но ты-то можешь встать, пойти и сделать. Чтобы женщины были самостоятельными — вот что я пытаюсь таким способом пропагандировать. Честно говоря, меня подбешивает тема феминизма. Потому что многие начинают воспринимать феминисток как просто грубых и злостных людей.
— А ты считаешь себя феминисткой?
— Сейчас уже реально боюсь об этом говорить. Даже не хочется каких‑то громких заявлений делать. Мне не нравятся женщины, которые ненавидят мужиков. Они не феминистки, они … [очень плохие люди].
— Насколько вообще адекватна сегодняшняя фем-повестка в России?
— Я не совсем понимаю, что это значит и кто как сегодня понимает феминизм.
— Давай на конкретных примерах. Смотрела выпуск шоу Собчак к 8 Марта?
— Ой, я не смогла полностью посмотреть. Там все какие‑то очень жесткие для меня. Повторюсь: я боюсь говорить, что я феминистка, потому что я, видимо, давно не понимаю, что такое феминизм. Тот выпуск я не смогла досмотреть, потому что меня отдельные моменты там просто выбесили — не говорю про всех, но некоторые там полную … [ерунду] несли.
— А что для тебя здоровый феминизм?
— Избавление от сексизма, и все. Ты делаешь то, что считаешь нужным. И если никому этим не вредишь, то занимайся. Если всем комфортно — это окей.
Взять в пример меня. В моей семье комфортно, что я работаю и зарабатываю. И если бы мой муж сидел дома и не работал — мне бы это было комфортно, потому что он хорошо справляется с ребенком и умеет воспитывать его так, как мне нравится, я ему доверяю. Почему я должна сидеть с ребенком, а он работать? То есть речь о том, чтобы избавится от того сексизма, при котором я бы сидела дома просто потому, что я женщина и я должна.
Хотелось бы и с мужской стороны что‑то поменять. Потому что я понимаю, что и мужчинам тяжело в некоторых ситуациях. Есть стереотипы о том, каким должен быть мужчиной. Мужчины тоже часто страдают. Вот взять домашнее насилие. Если бы у нас была бы такая культура, где мужчина мог бы иногда просто поплакать, может быть, он бы не бил так часто женщину.
— «Неплохо для бабы» — ответ всем рэперам-мизогинам?
— Это же реальный комментарий. Девочкам постоянно такое пишут, типа «стелешь неплохо для бабы». А если б я была мужиком, неужели это было бы плохо? Почему так говорят и при чем тут баба? Я же просто человек, который читает рэп, — какая разница, женщина я или мужчина?
— Ты говоришь о феминизме, но при этом вы с Эмелевской ведете стримы, где ставите рэперам баллы за внешность. Как это сочетается?
— А что такого? Так я не против, чтобы мою внешность оценивали, просто тогда я тоже буду оценивать, вот и все. Я иду в обратном направлении: раз вы говорите идти мне на кухню, то я тоже считаю, что тебе пора на кухню. Я тебе приготовила, и ты мне приготовь. Я не против: если вы хотите, чтобы женщина делала определенные вещи, то и сами делайте то же.
— Так что по поводу баллов за внешность? Кто все-таки самый красивый в русском рэпе?
— Макс Корж. Но это уже, конечно, и не русский рэп. А, я же отвечала на The Flow: Big Russian Boss. Я, кстати, видела его без грима — он высокий и красивый.
Не знаю, много же красивых: Loqiemean, Никита Алфавит, Букер, Pyrokinesis… Я просто боюсь, что кто‑то обидится, если не назову.
— Ты росла в Братеево. Этот район воспет Ромой Жиганом и ассоциируется с криминалом. Насколько тяжело там быть девочкой?
— Да нормально. В Братеево были жесткие районы, где давали жилье льготникам. В том числе многодетным мамам. А мы все понимаем, что многодетные мамы — это не всегда те, кто родил от одного отца. В основном это мамы, которые не запариваются насчет контрацепции, когда очень пьяны.
У меня в школе было очень много девочек, которые в 13 лет уже вели половую жизнь. Я тогда еще играла в куклы и с другом играла в «Зачарованных» — я об этом, кстати, написала песню «Пайпер». Эти девочки с нас угорали и считали … [долбанутыми]. Они сидели на первых партах со стрингами, торчащими из штанов, — чтобы все парни пялились. Я знала, что они встречаются с парнями, которые уже ездят на машинах. Тогда думала, что это я какая‑то не такая и никому не нравлюсь. И только позже поняла: да где ж родители этих девочек были и почему за этим не следили?
— Ты рассказывала: «Меня девчонки обижали в школе, и я с ними как‑то не ладила. Не люблю девчонок до сих пор — по разным причинам». По каким?
— Я не то чтобы не люблю, просто всегда напрягаюсь. Девочки могут быть очень жестокими. Но со временем я поняла, что все жестокие девочки — это те, кого, скорее всего, просто дома не любят. Мне их стало жаль. Меня никто не бил, но угрозы писали всякие.
— Ты училась в ПТУ. Что это за место?
— Это был колледж автоматизации и радиоэлектроники № 27. Сейчас он называется колледж связи № 54 и находится на Дубровке. У меня были плохие отношения с одноклассниками, была цель уйти после девятого класса просто куда угодно — я еще не знала, кем хочу быть и чем хочу заниматься. Родители дали полную свободу и сказали: «Делай что хочешь». Друг рассказал, что туда берут без экзаменов, плюс удобно было туда ездить. Решила поступать.
Там было очень много жестких ребят. Многие из них безумно талантливы, но было видно, что у них не все в порядке дома. Я там довольно быстро познакомилась и начала встречаться с парнем — вот он был очень жесткий. Он был футбольным фанатом и, как только напивался, просто кидался на всех. Как‑то мы с ним шли, он начал докапываться и ссориться со мной, а когда уже был взведенный, увидел компанию и просто начал кричать какому‑то чуваку из них: «Ты че на меня смотришь, очкарик, сука?» Ну и началось. А мне приходилось за него оправдываться и извиняться, объяснять, что он пьяный. Просто оттаскивала его — видимо, ему нравилось, когда я его успокаивала. Знаешь, есть такие люди, немного эмоционально больные, — которые постоянно добиваются какой‑то реакции.
Я с ним расставалась несколько раз, и он сначала всегда: «Да-да, хорошо», — а через час напивался и говорил обидные вещи. Когда мы расстались, часто звонил мне и оскорблял. Сбрасывала мобильный — звонил на домашний. Один раз сказал: если сейчас бросишь трубку, я прыгну с пятого этажа. Он меня уже довел до такого состояния, что я просто сказала: «Ну и прыгай». Он не прыгнул, конечно же. Раньше я всегда боялась, что он может что‑то сделать с собой, но потом просто поняла, как это работает. Я после него больше ни к кому не испытывала жалости в отношениях.
— После переезда в Питер ты не могла устроиться даже в фастфуд и зарабатывала игрой на улице. Расскажи о том периоде.
— Это ужас. Это абсолютно странная непонятная … [фигня]. Я долго не могла себе этого объяснить. Но потом увидела интервью Ильича из Little Big, где он рассказал абсолютно такую же историю. Подумала: «Блин, жесть, я не одна такая. Может, я тоже стану такой крутой, как Ильич? Может, у всех, кто хочет заниматься музыкой, такая судьба?» Реально: отправляла заявку в «Макдак» — меня не взяли, ходила в «Теремок» — не взяли, отправилась в «Таксовичкоф» — сначала предложили выйти в понедельник, а после созвона сказали, что не подхожу. Не брали вообще никуда.
А играть на улице мне очень нравилось. Я изначально во многом ради этого ехала в Питер. Это очень приятно, когда собирается толпа на Невском и все тебе аплодируют. Когда холодеет, людей становится меньше, это уже сложнее. Зимой мне хватило пару раз выступить, чтобы понять, что смысла в этом нет.
— А как ты вообще жила, если денег почти не было?
—У меня были еще варианты. Например, записывала припевы. За небольшие деньги — где‑то 3000 рублей за припев. Какие‑то разовые мероприятия: могла выступить где‑то за небольшие деньги. С трудом, но хватало.
— Фраза из твоего интервью: «У меня был сложный период, еще до беременности, когда я ничего не могла написать. Зашла в тупик, еще и безработица была, и в личной жизни не очень. Тогда случились две забавные вещи: та, после которой я забеременела, и то, что я, певичка, впервые согласилась участвовать в батле».
— Я очень сильно полюбила человека. Он был сильно не похож на всех мужчин, которые у меня были до него. Это была очень жесткая ситуация, потому что он жил с женщиной. Естественно, очень тупо влюбляться в женатого мужика. Все вот эти клише типа «будешь вестись на любую … [ерунду] в духе, что он обещает уйти от жены, но не уходит». В итоге примерно так и было. Естественно, на меня это очень давило.
Я же не тупая, и все понятно, что у него отношения, хоть он и говорит, что они ему не нравятся. Но я всем сердцем чувствовала, что должна с ним быть. Я буквально понимала это на каком‑то другом уровне. Это, конечно, была для меня огромная победа, что все люди, которые называли меня тупой и говорили оставить его в покое, теперь видят, что мы уже четыре года вместе и у нас ребенок. В итоге все сложилось так, как я чувствовала. Я должна была довериться тому, что говорит мне сердце, а не вот этим стереотипам, связанным с женатыми.
Естественно, уводить мужчину из семьи — это ужасно. И я бы никогда не стала так делать, если бы не было много «но». В том числе он говорил, что его эти отношения не устраивают. И его очень сильно держала женщина, от которой он уходил, — она знала, что существую я, но старалась сделать все, чтобы он не ушел.
Все это затянулось. Я пыталась иногда забить на все это и полностью уйти в творчество. Но там тоже не получалось — не получался мой альбом, с работой тоже не везло. Я думала, что внутри меня просто пошли те часики, которые говорят, что пора завести ребенка. Хотя достаточно просто найти мужика, и тебе настолько хватит о ком заботиться, что больше не придет такой мысли. Подумала тогда: «Если так сложится, что забеременею, то в любом случае оставлю ребенка».
В итоге так и получилось. Когда это произошло, подумала, что жестко и неожиданно, конечно, — но почему нет? Многие писали: «Блин, тебе 23 года, ты че, не сделаешь аборт?» Я такая: «Нет, а почему я буду его делать?» Думала, что буду воспитывать ребенка одна. Он сказал: «Ты можешь говорить что хочешь, но это мой ребенок тоже. Так не делается. Я хочу тебе помогать». Это было его решение. Он меня этим покорил.
— Оу, вот это история! Последний вопрос как раз насчет девочки. Когда она вырастет, то наверняка послушает твои песни и посмотрит батлы. Давай честно: ты боишься этого момента?
— Если честно: я долго боялась этого момента. Я знала, что смогу как‑то ей это объяснить, но все равно. И только недавно поняла: надеюсь, что моя дочка будет расти в таком обществе, где женщина будет говорить и делать то, что считает нужным.
Например, что девушка говорит о сексе и не стесняется этого. И, например, если свободная женщина говорит, что занимается сексом, — это не значит, что она шлюха, как у нас принято считать. Я говорю о таком в некоторых своих треках и считаю, что об этом нужно говорить. В тот момент, когда моя дочка вырастет, я бы хотела, чтоб общество уже научилось судить по поступкам и тому, какой ты человек, а не по тому, как, сколько и с кем ты занимаешься сексом.
Мужчинам же в данный момент не стыдно за треки, где они матерятся и говорят, что взяли «бу» и делают там с ней что‑то такое (отсылка к треку Big Baby Tape «Gimme the Loot». — Прим. ред.). Почему же мне должно быть стыдно? Я тоже человек и читаю об этом.
Когда она будет в таком возрасте, я думаю, сама ей включу треки и батлы. И в этом не будет ничего ужасного. Я стараюсь воспитывать в ней важные личностные качества и вырастить из нее хорошего доброго человека. Если она где‑то слышит мат, то я говорю: «Да, такое слово есть, но его не надо говорить, потому что так говорят только дурачки, злые и грубые люди. А мы не грубые, мы приличные, мы такое не будем говорить».
И когда она однажды услышала, как я записывала песню, в которой матерюсь, сказала: «Мама, не говори такое слово!» А я такая: «Ну мне очень нужно было его сказать, потому что я пишу песни для грубиянов всяких. Можно, я спою такое один раз, но мы с тобой такое говорить не будем». А она: «Нет!» И я такая: «Ну ладно».
