«Рэп — это офигенная психотерапия»: Джарахов — о «RockʼnʼRofl», гострайтинге и кризисе

— Где мы сейчас находимся?

— Это офис «Клик-Клака», студия звукозаписи, где записываются все наши релизы: Little Big, Tatarka… Я здесь пишусь, Арсен Lizer периодически здесь пишется, когда приезжает в Петербург. Иногда в свободное время — друзьяшки, но свободного времени почти нет.

— Поговорим об альбоме. Как был устроен процесс создания и сочинения «Rock’n’Rofl»? Прежде всего я о музыке.

— Мы прямо здесь его и записали. У нас за весь звук отвечает Виктор Сибринин. Это продюсер, который у нас тут на студии постоянно сидит, пишет биты. Но его сложно назвать битмейкером. Чувак уже переквалифицировался в полноценного продюсера. Он помогает мне с мелодиями. Вот песня «Оставь меня в покое». Я принес ему рэп с битом как у Кендрика Ламара. И мы переделали ее, в совершенно другое русло ушли, добавили мелодии. Он шарит.

— Он давно работает с вами?

— Пару лет. Мы познакомились с ним в Москве. Он работал на студии, где в основном писал блогеров и джинглы для них. И мне очень хотелось его перетащить в нормальные условия. Хотелось забрать его туда, где люди горят делом и очень любят музыку, а не делают ее по приколу.

— Когда вы начали записывать альбом?

— Первый трек, про который я решил, что он пойдет именно на альбом, а не синглом — это «Когда мы одни», сентябрь 2017 года. У меня был год отношений с девушкой. Я подошел к ней и говорю: «Йо, я сейчас тебе зачитаю рэп, сиди и слушай».

— В 2016 году в интервью The Flow вы говорили, что не можете всерьез воспринимать свое музыкальное творчество. За два года что‑то изменилось?

— Да. Тексты стали серьезнее. Альбом [«Rock’n’Rofl»] — это моя история с 2013 по 2018 год, небольшое эссе о том, что происходило со мной за последние пять лет. Это был период, когда я перестал делать серьезные песни. Мне захотелось сделать эту ретроспективу, высказаться. Мне очень понравилось.

Это офигенная терапия. Это лучше, чем… Короче, у меня были моменты, когда я хотел сходить к психотерапевту, чтобы просто поговорить, чтобы он вытащил из меня что‑то. Написание текстов заменило для меня психотерапию.

— В 2013 году вы перестали выпускать серьезные песни. Почему?

— К тому моменту я написал песен пятьсот: куча микстейпов, онлайн-баттлы, просто треки, фиты с такими же ноунеймами, как и я. И мне очень понравилось делать так называемый «блогерский рэп»: я с ним выстрелил. До этого моя популярность базировалась на уровне Новокузнецка. В городе меня знали как местную рэп-звезду.

— Как раз один из первых ваших хитов того периода — «Мой елдак». А кто его делал?

— Очень много инструменталов из моих ранних треков я просто скачивал на бесплатных стоках. Ни о каком лизинге речи не было. Только году в 2014-м я начал списываться с битмейкерами и брать у них битло. Второй «Мой Елдак 2021» мы уже писали здесь, с Витей.

— Зачем он был нужен, кстати?

— Это спор. Я отдыхал за городом, смотрел матч между Россией и Испанией на чемпионате мира. Он был офигенный. Накал страстей был до последнего. И я под водочку решил написать в твиттер: «Если Россия победит, я сделаю «Мой елдак-2». Кто ж знал, что они победят?!

Я, кстати, недавно переслушивал песню. Она, с одной стороны, не вписывается в концепт альбома. С другой стороны, как посмотреть. Ведь условно мы считаем, что альбом — некий поиск, и от угара через самокопание я прихожу к спокойствию, а потом я такой: «Батя вернулся домой!»

Кто знает, может, мой следующий альбом будет смешной. То, что я пишу сейчас, — забавное и драйвовое.

Я очень люблю писать лирику, но не всегда люблю ее показывать. Иногда я могу написать куплет, но потом понимаю, что он точно не для меня, его кто‑то другой может исполнять. Как‑то не сочетаемся мы с ним.

— А вы уже отдавали свои треки кому‑то?

— Только корешам.

— То есть гострайтингом за деньги вы пока не занимались?

— Нет, но я бы с удовольствием пописал бы поп-музыку. Даже женщине бы. Это интересный опыт. Я работал с гострайтерами: с Геной Rickey F, который очень хорошо это делает, и с Jubilee, которого скорее я научил гострайтить. Он очень мне нравится как рэп-исполнитель, я его считаю одним из лучших.

— Когда вы начали сотрудничать?

— На треке «Странный». Я был в Германии. Меня позвали туда снять какое‑нибудь видео для промо фильма «Доктор Стрендж». Я думал снять влог. Приезжаем и оказывается, что мы должны снять видео на 360 градусов, снять влог в таком виде технически невозможно, тогда я решил снять клип. Вспомнил про Никиту Jubilee. Он самый большой задрот в плане комиксов. Я ему скинул идею, предложил сделать трек. Лег спать, наутро он мне уже прислал трек. Я ходил, весь день его учил, и потом мы его сняли. Если посмотреть клип «Странный», то можно увидеть, что половина слов не попадает под синхрон, потому что мы потом переделывали трек.

— Был в итоге момент, когда вы решили отказаться от услуг гострайтеров?

— Был такой момент, но я не буду от них полностью отказываться. Последний трек — он еще не вышел — мы вообще втроем с Геной и Никитой сделали. Я написал куплет, отправил Джубу, он его переделал, прислал мне, я его переделал, отправил Rickey F, он переделал еще раз. Получился такой франкенштейн-рэп.

Не вижу ничего зазорного [в привлечении сторонних авторов]. Я чаще функционирую как креативный продюсер.

И вообще это же не гострайт. Это же не тайно написано. Это соавторство. Об этом все знают.

— 2013–2014 годы у вас, судя по альбому, время вечеринок, а потом наступил кризис, который на альбоме описывается. Что и когда это было?

— Это было в 2015–2016 годах. Я тогда расстался с девушкой, а я такие моменты болезненно переживаю. Если я в отношениях, то это надолго. В общем, это было очень болезненное расставание, была настоящая война. Сейчас я с ней в хороших отношениях, потому что не вижу смысла конфликтовать с человеком, с которым ты прожил полтора года и собирался делать будущее.

У меня уже был опыт расставания. И в первый раз я два года ни к кому не прикасался. А во второй раз я практически сразу начал тусоваться, цеплять девочек. Появились алкотусовки, ты пробуешь все время что‑то новое, все делают то же самое, тебе кажется это нормой.

Конечно, я что‑то еще делал: как раз тогда «Клик-Клак» появился как такой глоток воздуха. Когда я понял, что потерялся, зашел в тупик, то решил: отлично, буду снимать видеоблоги — о том, что происходит вокруг меня. Я не чувствовал, что делаю что‑то не так, потому что это мне нравилось и это пользовалось бешеным спросом.

Постепенно я начал набирать обороты и выходить из ямы, в которой оказался. Мы начали как раз делать треки с Rickey F. Начали с «Покебола», это был такой Элджей, до того как он стал Элджеем, 2016 год. Этот трек я последним добавил на альбом: история без него будет неполной. Он прям про плохое, самое черное, что было в тот период. Это добрые чистые детские метафоры грязного.

А из депрессняка я вышел благодаря отношениям — с Яной (девушка артиста. — Прим. ред.) мы уже вместе третий год — благодаря ребятам из «Клик-Клака», благодаря творчеству.

— Мне самым сильным треком на альбоме показался «Оставьте меня в покое». Это такой манифест самодостаточности. Как я понимаю, многие вещи вы делаете, так сказать, в жало.

— Наверное, рожаю я в жало, а развиваем мы всегда командой. Что бы это ни было. Вот трек, который мы писали втроем [с Jubilee и Rickey F]. Когда мы его делали, Витя писал музло, Ильич [из Little Big] помогал с мелодией, подсказывал, что лучше.

Есть такая книга «Фабрика хитов» Джона Сибука. Я ее недавно прочитал, вдохновился и понял, что мы все делаем правильно…

— А вы такой Макс Мартин (шведский хитмейкер, писал хиты для Backstreet Boys, *NSYNC, Бритни Спирс — прим. ред.)…

— Нет, это не про меня. Это скорее Витя. Однако очень часто нужно побыть одному, чтобы посмотреть на себя и то, что ты делаешь, — как творческий человек, как просто человек, которым иногда все-таки нужно быть, но редко получается.

«Оставь меня в покое» я придумал в Исландии. Мы там снимали клип на «Делориан». Я там был не один, но чувствовал вайб уединения: ты в горах, вокруг снег и страна, где живут 300 тысяч человек. Я тогда слушал «Bitch Don’t Kill My Vibe» Кендрика Ламара и понял, что хочу нечто подобное. Первая версия песни была даже на нее похожа.

— Немного поговорим о баттлах. В 2013 году вы участвовали в Versus, баттлили с Ником Черниковым, но запись в итоге не была официально опубликована. Что это было?

— Тогда Versus выступал с Main Event. Был тур по России. Мы запрыгнули на московский ивент. Нам позвонил Ресторатор: «Йо, чуваки, хотите?» Мы согласились, созвонились с Ником по скайпу, написали тексты и через два дня уже баттлили.

Это не вышло, потому что это плохо, хотя каждый может найти неофициальные записи на ютьюбе. Мне кажется, что у меня была пара прикольных панчей, но в целом было ужасно.

В тот день был баттл Паши Техника. Тогда он не был таким комичным, как сейчас. Тогда это было аморально и омерзительно. Естественно, его фанаты были такими же. Тысяча человек в зале и среди них — двадцать, которые мешают абсолютно всем, которые посылают остальных куда подальше, мешают смотреть, в последнего эмси кинули чем‑то. Это было отвратительно.

На Versus я до сих пор хожу. Я не в кадре сейчас, потому что там только «Голуби» и «Тигры» (команды-участники Fresh Blood. — Прим. ред.), а я хочу видеть, что происходит. Просто стою, где оператор, идеальное место. Я очень люблю Versus. Наверное, нет ни одного баттла, который я бы пропустил.

— Даже сейчас?

— Да, несмотря на то, что Fresh Blood поднадоел. Проблема его в том, что соперник в пятом раунде читал о том, что было в четвертом раунде. Но мне пока интересно. Более того, я был вчера (беседа проходила 22 марта. — Прим. ред.), Ресторатор с Яном очень уговаривают меня выйти на баттл.

— Откажетесь?

— Нет, но пока нет человека, с которым я бы хотел побаттлить. Я открыт для предложений. У меня нет врагов. Были конфликты, я для себя их все закрыл. Потому что когда у тебя конфликт, ты засыпаешь и просыпаешься с этим человеком [у тебя в голове]. Это отвратительно. Я бы хотел такого соперника, может быть, который разобрал бы меня на части, уничтожил бы.

— Rickey F?

— Он, кажется, не хочет сейчас баттлить. В общем, мне нужен баттл, после которого ты станешь лучше. В этом плане кто делает круто: МЦ Похоронил, ПиЭм. Да тот же Гнойный. Он может тебя уничтожить.

— Он непредсказуемый.

— И в этом его крутость. Я считаю, что он делает то, что он хочет делать, и ему на все плевать.

— А комплиментарный баттл?

— Было бы круто. Блин, мне кажется, с Big Russian Boss крутая комплиментарка получилась бы. Но это было бы не очень интересно [остальным], потому что в 2019 году всем насрать и на Босса, и на меня.

— Почему?

— Мы — персонажи, которые уже ушли с пика. Мы с Боссом обсуждали, что надо делать что‑то новое.

— Что?

— Я знаю, что буду делать я, но не скажу что, потому что и так много говорю. Босс, как мне кажется, идеальный русский Али Джи, Саша Барон Коэн. Босс шесть лет все делает в одном образе, и я не понимаю, как он еще не умер от депрессии.

— При этом его до сих пор можно смотреть.

— Да, парадокс. Мне кажется, он бы круто смотрелся как актер нескольких ролей. Как у меня было в свое время: несколько персонажей, и каждый — это такой собирательный образ определенной касты людей, которые меня окружали. Я обязательно вернусь к этому, потому что в образе ты совершенно по-другому себя чувствуешь. Ты можешь говорить то, что никогда не скажешь от себя.

Вот Охрип. Это такая добрая пассивная агрессия. И от него дебильные шутки звучат смешно. То же с Иннокентием, с деревенским персонажем, но там все делал голос. Я обожаю вот этот вот голос батьки. Ты можешь себе позволить многое, потому что ты не ты.

— И ты вкладываешь в их уста то, что боишься сказать.

 — Да. Типа я был в образе.

— Первый ваш успешный проект, простите за каламбур, — «Успешная группа». Что это было и зачем?

— В середине 2012 года я залил шоу, которое было похоже на «Рассказать друзьям» группы «Хлеб». Типа: рассказ — скетч — рассказ — скетч. И еще я шел на ютьюб с целью прорекламировать там свой рэп.

Прошло два месяца, и мне пришла в голову идея совместить то, что я всегда делал, сколько себя помню, и то, что мне всегда нравилось, сколько себя помню. То есть юмор, скетчи… Я же на сцене с одиннадцати лет: школьный театр, мы играли миниатюры, ездили куда‑то. Музлом я с пятнадцати лет занимаюсь: на барабанной установке в оркестре играл; рэпом — с четырнадцати лет.

В общем, я подумал это все совместить и сделать смешной рэп. Вау! Первый трек был, конечно же, про пенис. А потом я подумал, что круто сделать пародии, в разных образах: трек про МДК, про красный мокасин, вот это все.

Я тут недавно переслушивал свои самые ранние треки. Ведь в образе Эльдара Джарахова я делал рэп, просто с подколкой. Те же темы прокрастинации, того, как детям сложно, когда от них уходит первая любовь, когда им пятнадцать лет. Я постоянно что‑то пробовал новое. У меня же гиперактивность лютая. Поэтому хочется постоянно что‑то делать, чтобы с ума не сойти.

— Гиперативность стала причиной того, что вы школу не закончили с первого раза?

— Да.

— А сейчас как‑то смогли ее подчинить себе?

— Да. Когда я прям осознал — а это произошло не так давно, — что у меня проблемы с концентрацией и усидчивостью, то подумал: «Круто, я же как раз делаю разное». Я могу одновременно давать интервью, периодически бегать монтировать блог, параллельно что‑то писать.

Конечно, это отражается на качестве текстов. Поэтому я недоволен своим партом на треке «Гена Букин»: решил не отдавать ребятам на проверку и теперь жалею.

— А чей парт в «Букине» лучший, по-вашему?

— «Хлеба». Он очень смешной. Когда они мне его прислали, я кричал и орал. Как раз тогда я понял, что надо делать лонгмикс, а изначально я должен был делать трек с «Хлебом».

— То есть получился такой «Konstrukt», только блогерский.

— Я понимал, что эти треки сравнивать будут. Дурацкая история была. В августе 2018 года у нас уже собрался готовый трек, Витя прислал мне рыбу, там был один бит на всех, Моргенштерн еще тогда на нем делал рэп, а не рок. И я набрасываю идеи на клип, подхожу к Ильичу, даю послушать, спрашиваю, что делать. Он говорит: «Сделайте по классике сайферов. Каждому — разный клип, и будет прикольно». Проходит два часа, на ютьюбе выходит «Konstrukt», и я понял, что надо менять идею. В итоге получился не набор разных клипов, а единое видео про соседей, про то, как разные люди живут рядом друг с другом, и вместе тусуются.

— Много претензий было к блогерам, которые пошли в рэп. Но, кажется, истерия прошла.

— Забавно, потому что я тусуюсь и среди рэперов, и среди блогеров. У меня и там и там друзья. И мои знакомые не были против, потому что любой, кто хочет, может заниматься любимыми видами творчества. Обидно было тем, кто смотрел на цифры [просмотров], они завидовали и показывали это.

У того же Оксимирона не было никаких претензий. Только одна: «Ребята, указывайте автора текста». Это довольно честно. Братан, Мирон, ты смотрел описание моих клипов?! Я всегда так делаю!

Трек «Блокеры» — это перевернутая цитата Птахи, Оксимирона и собирательного образа злого комментатора с некоторых ресурсов. Я всегда на это смотрел с забавой. Был период, когда я сидел с детской обидкой и такой: «Ну я всегда делал рэп! Чо вы мне говорите!» А потом подумал: если я буду концентрировать внимание на этом, я буду делать что‑то, чтобы кому‑то что‑то доказать, и не докажу, потому что им неприятен сам факт моего присутствия.

Какие претензии к «Хлебу», у которых одни из лучших шоу, солдауты в крупнейших клубах? Какие вопросы к ним? Какие вопросы к Big Russian Boss, который всегда делал смешной рэп? Какие вопросы к Дане Кашину, который сутками сидит на студии и делает музыку? Мне не очень нравится, как он ее исполняет, но это вкусовщина. Какие вопросы к Моргенштерну — тоже непонятно. Он музыкант всю свою жизнь.

Вот на Западе были Lonely Island. Офигенно смешные. С ними фитовали рэперы, Джастин Тимберлейк — у него, кажется, четыре работы с ними было, — Эйкон, Рианна, рок-звезды. Никаких вопросов не было.

— У нас просто самоиронии не хватает.

— Местами — да, но мы говорим про отдельных личностей. Эту предъяву мы сами стали раздувать, когда сделали «Блокеров». Это был пик обвинений, популярнейших баттлов блогеров. Да и вообще — так будет всегда. А блогеры читают круче, потому что у них много артистизма. Блогер — универсальный солдат.

— Новокузнецк. Что это за город?

— Это самые крупные металлургические заводы, шахты. Он делает рельсы чуть ли не всей России. Заводов огромное количество. Ты можешь приехать, например, к заводу КМК, и у тебя будет кружиться голова от дыма. Очень грязный воздух. Нищета, естественно.

Я ценю этот город, но я с большим удовольствием оттуда уехал. Некуда пошевелиться. Последней каплей было, когда ко мне пришли знакомые пацаны, которые крышуют один из районов, и говорят: «Тут с Центрального района, с Абашево, начали тобой интересоваться, хотят тебя крышевать». А когда тебя крышуют, тебя попросту лишают выбора. Тебе просто говорят: «Теперь ты нам платишь столько‑то денег».

— За что?

— За крышу!

— Как рэпер?

— Как человек, который начал зарабатывать деньги. Я мог сделать тысяч сорок-пятьдесят с партнерки, рекламу за 5000 рублей продать. Хастлишь! Офигенные деньги для Новокузнецка. Там можно квартиру за 8000–10000 снять. У тебя лицо становится популярным, к тебе возникают вопросы. В общем, я решил, что лучше уехать.

Тогда были гопники очень популярны. И сейчас, но они потише, они переделываются во что‑то иное. Поэтому у нас много было про гопоту. Это были саркастичные треки про гопников: например, про то, какие они трусливые, когда они нападают толпой. Но сами гопники не выкупали стеба, им нравились эти треки.

Вот примерю. Пять лет назад я приехал в Новокузнецк менять паспорт — мне исполнилось двадцать лет. Возвращался с девушкой с фотосессии, в которой был типа леприконом, у меня лицо зеленое. И к нам подошли трое, один в балаклаве. Начали докапываться, в воздухе веяло дракой, в сумке моей девушки мысленно пропадали айфон, айпэд и все остальное. Коленки тряслись, я держался уверенно, включил новокузнецкий говор, но помогало мало. Они такие: «Ты че зеленый? Ты че, фоткаешься? Ты че, модель?» Подходит четвертый чувак, узнает меня, и все такие: «Да ладно, это ты?! Вау! А можешь зачитать нам песню «… [фиг] мусорам»?» А там сатира такая: мол, гопники трусливые, а менты бывают теми же гопниками. И я стою, читаю им рэп, они подпевают — и я не понимаю, что происходит, что с людьми не так.

Был другой случай. Году в 2016-м я приехал в Новокузнецк, купил в местной «Заре» красную куртку, сел в такси, водитель мне говорит: «Ты понимаешь, что тебя изобьют из‑за этой куртки?» Ты с детства приучен, что ты можешь получить по голове. Только через три года после переезда я перестал оборачиваться на улицах Москвы и Петербурга. Понял, что ночью можно спокойно ходить. А там ты можешь идти по району Заводскому и видишь, как пинают чувака просто так при его женщине. У моей бывшей девушки деда убили за 100 рублей в подъезде, сложили пуговички рядышком, это вообще треш какой‑то.

— За увлечение рэпом прилетало?

— Когда я предложил Саше Тилэксу делать рэп, он сразу сказал, что нас побьют и не надо рыпаться. В целом у нас были бифы с другими рэперами, из‑за этого были жесткие драки. Я видел, как рядом со мной с кастета у чувака выносили зубы.

У нас был конфликт с чуваком в интернете, который по любым нормальным пацанским понятиям должен решиться на улице. Мы с Тилэксом долго думали, как подъехать к студии, где огромные типы. Набрали нашему знакомому чуваку с Кавказа. Он пригнал нам две тачки фанатов. Мы стоим, и нам страшно!

Выходят фанаты, встают сзади нас. Выходит из студии чувак просто поговорить. А фанаты такие стоят и говорят: «Бейте его». Мы стоим, извиняемся глазами перед этим чуваком. Но у нас нет выбора, мы начинаем драться. Было жестко.

Через пару месяцев звонят эти фанаты и говорят, что я не расплатился, не дал им 5000 рублей. А я думаю, где достать эти деньги, немыслимые на тот момент. Я назанимал. Был треш. Но сам конфликт произошел на почве рэпа.

У нас в школе барыжили спайсом, всем предлагали, обещали по 1000 рублей в день. Я подумал и отказался, но у меня были друзья, которые, как положено, с двумя телефонами. Другая история. Я иду к моему другу в один из самых жестких районов города, поднимаюсь к нему на этаж через толпу героинщиков, они стоят за дозой в соседнюю квартиру. Меня продавщица затаскивала через эту толпу, провожала к другу. Мы играли в «Денди», угорали, а рядом продавали героин из тазика с заготовленными шприцами. И самое смешное: в этом же дворе стояла полицейская будка.

— Отличное сочетание. А что было толчком, после которого вы решили, что пора к микрофону?

— Это было что‑то максимально свежее для двенадцати-тринадцатилетнего парня. Тогда это казалось самым простым, что можно сделать, с музыкальной точки зрения. Я послушал рэп и понял, что стихи, которые я пишу с девяти лет, я должен положить на биты. Пошел в магазин, купил диск Hip-Hop EJay, и мы начали делать первое битло, зачитывать под него.

Самого первого сольного моего трека нет в сети, но можно услышать наш трек с Тилэксом «Дождь», который мы сделали из стандартного заезженного семпла. Мы искали людей, которые зарегистрированы в «ВКонтакте», чтобы залить трек. У меня не было интернета.

Почему рэп? Он больше всего запал. Расцветающий на тот момент жанр и ты, растущий организм, — вы прямо созданы друг для друга. Ты чувствуешь себя крутым. Ты слушаешь 50 Cent и ты сам ин да клаб.

Первое выступление наше было в актовом зале школы. Мы сделали попурри из своих треков, и сделали прямо горячо и красиво. После этого мы зашли с Сашей за школу и распланировали свою карьеру наперед. Мы поняли, что это наше, что мы будем звездами.

— Тот самый план, который вы тогда придумали, сбылся в итоге?

— Не мне, наверное, судить. Я тогда даже не думал, что это все заведет меня вот сюда. Я не представлял масштабов.

— То есть все получилось еще круче?

— Да. Я могу, конечно, говорить, мол, у меня еще ничего нет. Но это просто постоянная гонка, в которой тебе хочется стать лучше. Но если переместиться на одиннадцать лет назад, то тогда я понятия не имел, что все будет вот так. Что меня будут узнавать, что я буду тусоваться со своими кумирами, что людям будет настолько интересно то, что я делаю, даже когда у меня не очень получается.

Эльдар Джарахов отправляется в первый большой тур в рамках которого выступит в Москве (клуб Red) и 11 мая в Петербурге (Aurora Concert Hall)