«Она щедро молилась, но скупилась на богатство»: какой на самом деле была мать Тереза

Агнеса Гондже Бояджиу, будущая мать Тереза, родилась 26 августа 1910 года в небольшом сербском городе Скопье — сейчас это столица Северной Македонии. Впоследствии мать Тереза называла настоящим днем своего рождения именно 27 августа, когда ее крестили.

Родители девочки были обеспеченными людьми: отец Никола, выходец из Армении, владел крупной строительной фирмой и торговал лекарствами, а мать, албанка Дранафиле, посвящала себя молитвам и богослужениям. В семье строго следовали католическим традициям. Дранафиле часто навещала больных и нуждающихся вместе со своими детьми и приглашала бедных в свой дом на обеды. «Дитя мое, никогда не ешь ни единого кусочка, пока не поделишься им с другими», — говорила она Агнесе. Когда та спрашивала, кем были незнакомые гости, мать отвечала: «Некоторые из них — наши родственники, но все они — наши люди».

Агнеса получила начальное образование при монастыре, а затем ходила в государственную среднюю школу. Ее старший брат Лазарь вспоминал, что в детстве она была «смешливой розовой толстушкой». В местной церкви она пела в католическом хоре «Святое сердце», и ее часто просили сольно исполнять куплеты.

Однажды 18-летняя Агнеса услышала, как священник зачитывает письма миссионеров из Индии о бедности и болезнях в этой стране. С тех пор, по ее словам, в ней загорелось желание отправиться туда, чтобы заботиться о бедных. Тогда же, в 1928-м, Агнес окончательно решила стать монахиней и поехала в Ирландию вступать в орден ирландских сестер Лорето. Позже она скажет, что сделать это ее призвал «зов сердца». Там она получила имя сестры Марии Терезы ​​в честь французской монахини — святой Терезы Лизье, жившей в конце XIX века.

Вскоре орден отправил сестру Терезу в индийскую Калькутту преподавать при монастыре в школе Святой Марии для девочек из бедных бенгальских семей. Там же через несколько лет женщина ​​дала свой последний невозвратный обет, став, как она сказала, «супругой Иисуса» на «всю вечность». По обычаю монахинь местной общины после последней клятвы она получила титул «мать». И только спустя почти двадцать лет, в 1948 году, руководство ордена позволило Терезе покинуть школу, чтобы она могла проводить больше времени в трущобах, помогая больным и обездоленным жителям Калькутты. Позже женщина рассказывала, что она слышала голос Иисуса, который умолял ее: «Приди, будь моим светом. Я не могу идти один», а затем попросил основать религиозную общину, посвященную служению бедным.

Через два года после этого, в октябре 1950 года, монахиня получила от папы римского Пия XII разрешение на создание благотворительного католического ордена. Организация получила название «Сестры — миссионерки любви», а в народе ей дали имя «Сестры матери Терезы». Для служения в ордене кроме обетов поста, бедности и целомудрия нужно было также соблюдать обет бескорыстной помощи самым бедным и обездоленным. Целью организации были забота о бедняках, больных и нуждающихся всех национальностей и вероисповеданий. В первые годы членами общины были двенадцать бывших учениц и преподавательниц из школы, в которой раньше работала Тереза. Местом для жилья и расположения больных им служил бывший храм индийской богини Кали, а единственным источником финансирования — пожертвования мэрии.

Через десять лет папа издал указ, согласно которому орден матери Терезы мог действовать во всем мире. С тех пор это была уже не просто больница в старом храме, а масштабная разветвленная конгрегация — объединение католических монашеских общин. Выйдя за пределы Индии, деятельность ордена охватила сотню стран, где при монастырях и храмах создавались собственные лечебницы, приюты, дома милосердия, лепрозории, школы. Благотворители, политики, бизнесмены, религиозные деятели и международные организации жертвовали на развитие ордена крупные суммы.

В 1969 году журналист Би-би-си Малкольм Маггеридж поехал в Калькутту, чтобы снять о сестре Терезе документальный фильм. Материал получил название «Нечто прекрасное для Бога» и после трансляции на британском канале принес монахине и ее ордену всемирную известность. Маггеридж утверждал, что на съемках фильма произошло чудо: внутри дома милосердия, где было сложно записывать видео из‑за отсутствия освещения, неожиданно появился «божественный свет».

Позже оператор Кен Макмиллан объяснил, что запись велась на новую пленку от Kodak для ночных съемок: «Сидим мы в смотровом зале, в студии, и тут настала очередь кадров из дома для умирающих: удивительно, можно было разглядеть все в деталях. „Это чудесно, это невероятно“, — сказал я. Хотел еще добавить: „Да здравствует Kodak“, но Малкольм, который сидел в первом ряду, не дал мне произнести ни слова. Он развернулся и сказал: „Это божественный свет! Мать Тереза!“»

Монахиня много путешествовала. Газеты и телеканалы подробно рассказывали о ее поездке в Нью-Йорк, где она открыла первый в Америке дом милосердия, о тайной миссии в Ливане, куда она отправилась, чтобы помочь детям христиан и мусульман, о выступлении на 40-й годовщине Генеральной ассамблеи ООН и открытии клиники для больных СПИДом в США. За тридцать пять лет благотворительной деятельности сестра Тереза получила двадцать восемь наград. Среди них — медали за религиозные заслуги, высшие государственные награды Индии, почетное гражданство в нескольких странах, рыцарский орден Великобритании и высшая гражданская награда США.

В 1973 году мать Тереза стала первым лауреатом Темплтоновской премии за прогресс в религии, а через шесть лет ей присудили Нобелевскую премию мира «За деятельность в помощь страждущему человеку». Образ женщины восхищал людей. Ее рост был полтора метра, а вес — 45 килограмм. Всю жизнь — в трущобах и на международных встречах — она носила белое сари с голубой каймой и небольшим распятием, приколотым к плечу. Мать Тереза практически не давала интервью и часто стояла сгорбившись, сложив ладони в молитве.

В 2003 году католическая церковь причислила монахиню к лику блаженных, а в 2016-м — к лику святых. Имя сестры Терезы, «ангела милосердия», стало символом альтруизма, веры, любви к Богу и отречения от благ жизни — именно такой ее считали современники. Но, как оказалось, у ее личности была и другая сторона.

Считалось, что мать Тереза помогала больным и нищим, облегчала их страдания, предоставляя им приют, лечение и пищу. Однако у монахини был особый взгляд на смерть и мучения: она говорила, что их следует прославлять, а не исцелять. Сравнивала страдание с благородными муками Христа и была противницей обезболивающих: «Есть что‑то прекрасное в том, как бедняки принимают свою долю, как страдают, словно Иисус на кресте. Мир многое получает от страдания. Мучение означает, что Иисус вас целует».

Главными ведомствами матери Терезы были дома для умирающих, где обреченные люди должны были провести свои последние дни. Писательница Мэри Лаудон, в прошлом волонтерка, вспоминала: «Первое впечатление от отснятого материала было… будто передо мной фото из Берген-Бельзена (нацистский концлагерь. — Прим. ред.), потому что все пациенты были острижены налысо. Там не было никаких стульев, только раскладушки, похожие на те, что были во времена Первой мировой. Там не было ни сада, ни двора — вообще ничего. И я подумала: „Что это? Это два зала. В одном от 50 до 60 мужчин, в другом — столько же женщин. Все умирают. Им практически не оказывалась медицинская помощь. Они не получали никаких обезболивающих, кроме аспирина“».

Британский писатель и врач индийского происхождения Аруп Чаттерджи писал, что в домах для умирающих не хватало компетентных врачей и уход за больными часто лежал на работниках с недостающим медицинским образованием. Более 300 обездоленных Калькутты, находившихся в домах ордена, не получали никакого питания в течение суток, а продовольственные карты, необходимые для выдачи пайка, зачастую были только у христиан, приверженцев других религий обслуживали в последнюю очередь.

Бывшие волонтеры рассказывали доктору Чаттерджи, что работники ордена давали больным лекарства со сроком годности, вышедшим десять или двадцать лет назад, и стирали окрашенные экскрементами одеяла в тех же раковинах, где мыли посуду.

Еда плохого качества, несоблюдение гигиены, использование общих для всех пациентов игл провоцировали болезни и инфекции. Лаудон рассказывала: «Там не хватало капельниц, а иглы использовали многократно. Я видела, как некоторые монахини промывали их под струей холодной воды. Когда я спросила у одной из них, зачем она это делает, та сказала: „Ну чтобы помыть ее“. — „Да, но почему вы не стерилизуете ее?“ — спросила я. „Незачем. У нас нет времени“, — ответила она».

Бывшая служительница ордена Сьюзан Шилдс рассказывала, что мать Тереза учила монахинь тайно крестить умирающих. По ее словам, женщина спрашивала человека, хочет ли он «билет в рай», а затем изображала, что охлаждает его лоб влажной тряпкой, в то время как на самом деле крестила его, тихо произнося необходимые слова.

Считалось, что лучшее, что можно сделать для бедняков, — это забрать их с улиц. Монахини ордена не пытались поменять их отношение к жизни, не давали им надежды на поиск новых возможностей. Никто в ордене не искал способа борьбы с бедностью и болезнями. Переполненные лечебницы и дома умирающих были для людей первым и последним приютом, где они либо исцелялись и обращались в веру, либо умирали, причем эти два пути сестра Тереза считала одинаково благоприятными.

Мэри Лаудон вспоминала: «Закончив работу в женском отделении в первый день, я решила подождать своего парня, который присматривал за умирающим пятнадцатилетним мальчиком. Работавшая там врач из США сказала мне, что пыталась вылечить этого мальчика. У него были довольно обычные жалобы на боль в почках, но ему становилось все хуже и хуже, потому что он не получал антибиотиков, впоследствии ему уже была необходима операция. Она [врач] полностью смирилась с положением вещей. Именно это и происходит с большинством людей, попавших в такую ситуацию.

Живя в перенаселенной Индии, сестра Тереза активно выступала против абортов, контрацептивов и разводов. Журналист Кристофер Хитченс рассказывал: «Я осмелился совершить паломничество к „Сестрам — миссионеркам любви“ в Калькутту в начале 1980-х. Кто бы мог остаться равнодушным к работе сиротского приюта? Уж точно не я. Особое отвращение у меня вызвал девиз мессии: „Кто любит наставления, тот любит знания“. Немного смахивает на тюремный лозунг. Именно мать Тереза окончательно его запятнала. Мы стояли у [детских] кроваток, когда она, повернувшись, сказала: „Вот как мы боремся с абортами и контрацепцией в Калькутте“». Рожденные в нищете дети были для женщины «оружием».

В своей речи на вручении Нобелевской премии монахиня говорила: «Основная угроза миру сегодня — это плач невинного нерожденного ребенка. Если мать способна убить ребенка в себе, то что остается нам? Убивать друг друга». В 1992 году, выступая на открытой мессе, сестра Тереза призывала: «Давайте же пообещаем деве Марии, которая так сильно любит Ирландию, что мы никогда не допустим ни одного аборта в этой стране. И никаких контрацептивов». Кроме того, женщина ​​называла СПИД «справедливым возмездием за ненадлежащее сексуальное поведение» и считала это заболевание аналогом Бога, убивающим геев за их ориентацию.

Жители Индии и других стран Азии продолжали поклоняться матери Терезе. «Ее почетного места в западной культуре было достаточно для некоторых индийцев, чтобы восхвалять ее. Запад говорит, что она хорошая, значит, она должна быть хорошей», — считал доктор Чаттерджи. У сестры Терезы были прекрасные отношения со священнослужителями, олигархами и правителями десятков стран по всему миру. Она приезжала в гости к президенту США Рональду Рейгану и его жене Нэнси, дружила с принцессой Дианой, ездила в машине с папой римским, дважды бывала в СССР, а также сблизилась с такими диктаторами, как Энвер Ходжа (революционер, лидер коммунистической Албании в 1944–1985 годах) и Жан-Клод Дювалье (президент Гаити в 1971–1986 годах, уничтожал противников своего режима и удерживал власть насилием и запугиванием). Последний наградил Терезу «Легионом почета» и пожертвовал ее ордену крупную сумму денег, после того как монахиня, побывав в Гаити, сказала: «Я никогда не видела, чтобы между бедняками и главой их государства была такая близость, как между народом Гаити и Дювалье».

Другое крупное пожертвование — 1,25 миллиона долларов — орден получил от финансового магната из Калифорнии, католика-фундаменталиста Чарлза Китинга. Он также предоставил Терезе право пользоваться своим частным самолетом, а в ответ монахиня подарила бизнесмену именное распятие, которое он везде носил с собой. В 1992 году Китинг был приговорен к тюремному сроку за финансовые махинации и обман инвесторов, это было одно из самых крупных мошенничеств в истории США. Узнав об этом, сестра Тереза направила судье Лэнсу Ито письмо с просьбой помиловать Китинга. Заместитель прокурора Пол Терли написал ей в ответном письме: «Спросите себя, что сделал бы Иисус, если бы у него были украденные деньги? Не позволяйте ему [мистеру Китингу] потакать своим желаниям. Не оставляйте себе деньги. Верните их тем, кто работал и заработал!» Терли так и не получил ответа на это письмо, а миллион долларов остался в собственности Терезы.

Исследовали и активисты утверждают, что конгрегация «Миссионерок любви» была богатейшей благотворительной организацией, и задаются вопросом, почему в домах милосердия не хватало денег на лекарства, еду и кровати. В 2013 году французские ученые Серж Лариве, Женевьев Шенар и Кэрол Сенехал опубликовали доклад, где отметили, что больницы ордена получали миллионные пожертвования, а «мать Тереза щедро молилась, но скупилась на богатство, накопленное ее фондом».

Это подтверждают воспоминания Сьюзан Шилдс, бывшей монахини ордена. По словам женщины, на банковских счетах организации накапливались огромные суммы, лишь крошечная часть из которых шла на медицинские услуги. Сьюзан писала, что она сама видела квитанции на сумму 50 000 долларов, но никаких признаков притока этих денег в бюджет не было. Один из волонтеров «Миссионерок любви» рассказывал, что, «даже когда в столовых заканчивался хлеб, его не покупали, а собирали пожертвования».

В 1991 году немецкий журнал Stern сообщил, что только 7% частных взносов, полученных орденом, было использовано на благотворительные цели. Остальные средства оседали в банке Ватикана. Итальянская газета La presse писала: если бы монахиня закрыла счета своего ордена или перевела деньги, банку грозил бы дефолт.

Она носила простое сари и перебирала старые четки, но летала на частном самолете и останавливалась в дорогих отелях. Во время наводнений и взрывов в Индии она возносила многочисленные молитвы, но не оказывала прямой денежной помощи. «Я с самого начала хотела служить бедным лишь из любви к Господу и давать им то, что богатые получают с помощью денег», — говорила Агнеса Бояджиу.