«Максимальный репост»: почему мы все верим фейковым новостям

Борислав Козловский: «Я был бы рад не иметь свежего примера фальшивой новости, но пока я ехал сюда, я разглядывал свою ленту с удивительными скриншотами своей книжки по довольно паршивому поводу. Вчера примерно в полночь появилась новость, что Олег Сенцов выпущен на свободу, самолет с ним летит в Киев (дискуссия состоялась 12 августа. — Прим. ред.). Ладно бы это была еще одна фальшивая новость, которая приходит ниоткуда, появляется на каком-нибудь мутном сайте, который перепощивают мутные люди. Но за этой новостью стоит сообщение в фейсбуке человека, который получил приз World Press Photo за документальную журналистику. Этот человек запустил историю про то, что Олег Сенцов на свободе, все ужасно обрадовались, и понятно, что я был бы рад, если бы это не была фальшивая новость. Потом обнаружилась еще одна удивительно штука: у того же человека буквально одним постом ниже была расшарена главка из моей книги. Получилось, что рядом висят фальшивая новость и ссылка: «Фрагмент книги «Максимальный репост. Как соцсети заставляют нас верить фейковым новостям».

Для меня это, пожалуй, история как раз про повод написать книжку. У меня в голове рисуется такой канонический образ фальшивой новости — сообщения: «На похоронах Кобзона случилось то-то», «Алла Пугачева совершила ужасное». Нам кажется, что это нечто маргинальное: ну да, вокруг нас бродят неграмотные люди, которые верят в чушь. Но выясняется, что все происходит на расстоянии одного рукопожатия, что люди, в журналистской компетенции которых сомневаться не приходится, участвуют в этом процессе».

Александра Архипова: «Во вступлении к книге есть очень важная мысль. Слухи были всегда, но чем отличаются последние десять лет, почему такой всплеск интереса? Дело не только в том, что Трамп на любую информацию, которая ему не нравится, пишет в твиттере «Fake news!». Дело в том, пишет Бронислав, что сейчас наступила эпоха, когда мы можем количественными методами взять и посчитать, понять, кто эти люди, которые распространяют фейковые новости, почему они это делают, найти какие-то факторы, которые влияют на распространение fake news. Ситуация отличается тем, что, живя в окружении социальных сетей, мы видим сам процесс. Мы не можем вести себя как московская интеллигенция семидесятых годов, которая морщила носик и говорила: «Фи, эти слухи распространяются не в наших кругах. Наши круги такого не рассказывают». Сейчас преграды сломаны, все это легче измерить — поэтому и внимания к этому больше.

В январе 1953 года газета «Правда» публикует постановление о том, что разоблачена группа зловредных убийц, врачей, которые отравили товарища Жданова и подбирались к политбюро — и началась паника. Никаких социальных сетей: письмо писать опасно, не то что говорить. Тем не менее в один день работница московского издательства и учитель в деревне под Томском записывают в дневниках одну и ту же историю. О том, что в одной школе — называется конкретная школа — учительница, естественно, еврейка, выгнала ученика с урока; он маялся в коридоре, увидел, как эта учительница выходит и кидает что-то в бочку с питьевой водой. Он, конечно, об этом рассказывает директору; вызванный врач — конечно же, тоже еврей — не находит там ничего, а потом второй врач находит там какую-то смертельную отраву, которая позволила бы убить всех детей в школе.

Слух о том, что евреи хотят отравить наших детей, распространяется почти молниеносно, становится массовым. Люди отказываются принимать медицинскую помощь, потом отказываются отдавать детей в больницы, потом начинают громить больницы. Партийные органы на местах начинают страшно нервничать — они не знают, как это остановить. И если бы не умер Сталин, мы не знаем, чем бы эта история закончилась. Но за три недели от одной нелепой фейковой истории дело дошло до погрома, например, в украинских больницах.

В этой истории все хорошо: и то, что она возникает в мрачнейшем 1953 году, и то, что она распространяется устно со страшной скоростью на тысячи километров, и то, что эти самые fake news мобилизуют людей. Устная коммуникация тогда заменяла наш прекрасный Twitter и не менее прекрасный Facebook, просто это измерить сложнее».

Борислав Козловский: «Ремарка на полях: фейк-ньюс — это атом большой истории. А теория заговора — это большая разветвленная мифологическая идея, которая вызывает готовность к погрому, и потом какая-нибудь маленькая новость становится непосредственным триггером. Люди довольно долго находились под воздействием историй про замешивание крови христианских младенцев в мацу, и потом какая-нибудь мелкая потасовка вполне может вызвать погром. Интересна связь между этими двумя вещами: все сфокусировались на том, что основной формой присутствия лжи в нашей жизни является новость, недостоверное сообщение о каком-либо факте. Но пока этот факт не вписан в нашу картину мира, пока он не подходит, как ключ к замку, к какой-то системе идей, он не способен выстрелить. И это тоже отдельный предмет для изучения».

Борислав Козловский: «Добрая воля требует усилий. Чтобы над чем-то задуматься и проанализировать, нам необходимо проделать работу. Есть любимая мной книжка Даниэля Канемана «Думай медленно, решай быстро», которая говорит: у нас есть куча автоматических реакций. Пока мы доверяем этим реакциям в важных вопросах, мы безсубъектны. Но реакцию на новости можно подчинить какому-то протоколу: увидели сообщение, что самолет с Сенцовым вылетел из Салехарда — давайте посмотрим, есть ли вообще самолеты, которые летят из Салехарда в Киев в это удивительное ночное время. Попробуем, прежде чем перепощивать, дать себе десять секунд на размышление — и это место, где свободная воля может проявиться. Мы не можем выбирать, какой будет наша автоматическая реакция, но можем выбирать, реагировать нам автоматически или нет».

Александра Архипова: «В ситуации, про которую говорит Борислав, борются два типа реакции. Мы все помним, как в 2016 году разворачивалась истерика вокруг так называемых «групп смерти». Это группы в «ВКонтакте», там сидят специальные злобные кураторы, нанятые Западом, которые выискивают самых талантливых детей и как-то их убивают. Потом, весной 2017 года, по родительским чатам начинает распространяться предупреждение: «Максимальный репост! В эту пятницу планируется массовое самоубийство пяти тысяч детей!» Мы спрашиваем родителей, распространяли ли они это сообщение и зачем они это сделали. Многие из тех, кто распространил, сказали: «Мы не знаем, правда это или нет, но кликнуть мне ничего не стоит. Лучше предупредить, чем не предупреждать».

Во-первых, это принцип экономии усилий. Проверять наша Мариванна не будет, потому что это требует от нее гораздо больше усилий. А во-вторых, если мы видим угрозу и даже на долю процента предполагаем, что она опасна, мы стремимся предупредить окружающих. Совокупность этих двух факторов — экономии усилий и ощущения угрозы — приводит к тому, что фейк начинает распространяться».

Андрей Бабицкий: «Я главный редактор сайта «Постнаука», где ученые на сложных щах рассказывают сложные вещи. И если всерьез задаваться вопросом, сколько людей в мире верят в те или иные научные гипотезы или их безумные альтернативы, то можно пойти и повеситься сразу. А с другой стороны, почему-то, несмотря на то что почти каждая осмысленная научная теория в меньшинстве, нельзя сказать, что все научные институты в мире закрыли, деньги на науку отмели и физики побираются. Оказывается, хотя кликов в сети у квантовой механики меньше — и всегда будет меньше, чем у плоской Земли, — почему-то физика остается престижным занятием. Те же люди, которые верят в плоскую Землю, знают, что такое адронный коллайдер, или по крайней мере слышали это слово.

Мне кажется, вопрос поверхностного содержания слов и того, насколько эти слова значительны, очень важен. Если слова не важны, то это могут быть любые слова. Parole, parole, parole».

Борислав Козловский: «В этих наблюдениях нет никакого противоречия, потому что люди, которые не верят в теорию эволюции, считают слово «ДНК» достаточным поводом, чтобы покупать крем от морщин, на котором написано «крем, улучшающий ДНК». То есть для них ДНК — это реальность, а теория эволюции, которая целиком построена на том, как устроена наша наследственность, — идеологически вредная теория. Выясняется, что это неважно для их поведения, это противоречие не заставляет их действовать иначе».

Александра Архипова: «Мы все разговариваем в модели «fake news — это зло, давайте придумаем технологию, чтобы с ними бороться». Но как антрополог я знаю, что у любого явления есть причины, благодаря которым оно появляется и существует. Фейк-ньюз всегда возникает, когда есть тревожность и недоверие к официальным источникам информации: мы волнуемся за Сенцова, который голодает, и мы не знаем, что с ним происходит. Три года назад Путин исчезает на 10 дней — на седьмой день идет волна разных фейков. Происходит страшная трагедия в Кемерово, госканалы полтора дня молчат — на второй день идет массовая волна фейков о том, что очень много погибших. И дело не только в пранкере, дело в том, что фейковые новости — это ответ на молчание. Мы не знаем, что происходит, мы чувствуем, что федеральные каналы скрывают эту трагедию, ты пытаешься найти соратников в борьбе против этого молчания и начинаешь распространять любые новости, в том числе и фейковые. У фейковых новостей есть социальная функция, и она заключается в борьбе против молчания и источника угрозы».

26 августа, с 16.00 до 18.00, в летнем «Пионере» в парке «Сокольники» пройдет обсуждение книги Станислава Дробышевского «Байки из склепа». Вход бесплатный, по регистрации.