Юмор, лень и наивное отношение к власти: что общего у ирландцев и русских?

«Ирландия и Россия — две окраины Европы, две периферии. Это страны, которые постоянно находились под гнетом. В России это было монголо-татарское иго и крепостное право, в Ирландии — восемьсот лет нежной опеки Британской империи, включая двести лет карательных законов, на протяжении которых ирландец не имел права содержать лошадь, иметь собственную мастерскую, торговать, разговаривать и писать книги на своем языке. Все, что ему оставалось, — быть арендатором на земле у английского помещика».

«Русский живет на огромной территории, а ирландец — на маленьком острове. Поэтому русский так или иначе от этого гнета может куда-то бежать. И Сибирь есть, и с Дону выдачи нет. В то время как ирландец в состоянии уехать только за море, а в ирландском языке «уехать за море» — эвфемизм, который означает «умереть».

Поэтому ирландец уходит во внутреннюю эмиграцию. Огромное количество культуры, литературы и музыки в жизни даже поселкового жителя, вроде автора книги «Островитянин», — следствие постоянной внутренней эмиграции, когда приобщение к литературе дает внутреннее развитие, потому что снаружи развития нет никакого».

«Отношение к власти у наших народов похожее: и ирландец, и русский на бытовом уровне убеждены, что любая власть — это плохо. Что в принципе она нужна для того, чтобы что-то не давать нам делать. Парадоксальным образом с этим же уживается патернализм. Оба народа считают, что раз уж они терпят эту власть, то она обязана о них заботиться.

Здесь дело не в инфантильности, а в том, что и русский, и ирландец живут и жили в очень плохих природных условиях. Самая простая вещь: по-ирландски слово «холостой» одновременно значит «никчемный». Не потому, что все обязаны жениться, а потому, что иначе человек пропадет. Без детей, друзей, общины он не сможет вспахать каменистое поле или выполнить другую масштабную работу. В России то же самое: ценность общины, социума очень значима.

Оба народа наивны по отношению к власти, но наивны по-разному. Русские уверены, что если все вместе во что-то впрягутся, то получится изменить страну — по крайней мере внуки будут жить лучше. Они чувствуют себя частью огромного проекта, дай им этот проект — сдвинут землю.

Для ирландца власть всегда чужая, она никогда не объединяла и не направляла. Отсюда коренная разница. Русский говорит: «На миру и смерть красна», он при наличии мотивации всегда готов быть героем. А главная ирландская пословица на эту тему — «Лучше хорошо бежать, чем плохо стоять». Это не значит, что они трусы. Это значит, что стоять одному против системы, государства, полиции, армии — глупость. Ты будешь убит, уничтожен. Поэтому, делая что-то вопреки власти, всегда имей, куда отступить. Ирландец не будет ввязываться в открытую битву, он будет партизанской войной долго, мучительно, на измор — собственно, как и была завоевана ирландская независимость — обеспечивать себе победу. В этом есть и плюс: ирландец — гораздо более терпеливый человек, чем русский».

«Ирландец как никто понимает русскую пословицу «Смех без причины — признак дурачины». В отличие от англосаксов, а тем более американцев, он — как и русский — знает ценность искренности эмоций. Любая эмоция должна быть продиктована ситуацией. Улыбка не может быть дежурной, она не может быть кодом, частью поведения.

И русский, и ирландец крайне эмоциональны и не терпят эмоционального немотивированного воздействия, наезда. Но надо заслужить, чтобы ирландец показал тебе эмоции. Столетия жизни в оккупации, когда за ухмылку по делу могли отрубить голову или отправить в ссылку, выработали у него панцирь, который позволяет открываться собеседнику так глубоко, как то диктует ситуация. Ирландец перестанет сдерживать эмоции, только почувствовав себя среди своих.

По эмоциональности — если мы не говорим о пьяной драке, где все абсолютно одинаковы, — русский и ирландец разные в степени искренности. У ирландца она зависит от ситуации, у русского — меньше.

Кроме этого, ирландец склонен к юмору над собой. Ирландец всегда посмеется над тем, что он дурак. Но если вы над ним смеетесь, вы должны иметь основания. Ирландский юмор чернее, чем русский, он очень искренний и направлен скорее на себя. А русский юмор, безусловно, направлен наружу. Русские не любят смеяться над собой, а любят смеяться над ситуацией».

«Оба могут и умеют долго и продуктивно работать. Но не любят. Чем больше монотонного, тяжелого труда достается им в жизни, тем больше тяга к вдохновению и импровизации. Наши народы тяготеют к спонтанным решениям. Именно русский и ирландец быстрее прочих догадаются сделать ручку из скотча, чтобы перенести тяжелую коробку. Именно им под силу подковать блоху. А вот планомерный, кропотливый труд — не для них, хотя они и должны им заниматься по принуждению. При отсутствии вдохновения, импровизации и тот и другой быстро переходят из состояния подневольного батрака в состояние повстанца, борца — да и просто разбойника».