«Ключевое слово — „свобода“»: почему Цой-художник не менее важен, чем Цой-музыкант

Музыка и живопись сопровождали Цоя всю жизнь: уже в детском саду он и хорошо рисовал, и мог отстучать ладонями такт любой, даже самой сложной, мелодии. Он даже учился в художественной школе, а после девятого класса поступил в Ленинградское художественное училище на оформительское отделение — правда, через год его отчислили за «неуспеваемость». Цой перешел в вечернюю школу, устроился работать на завод, а позже учился в ПТУ по специальности «резчик по дереву» — отсюда довольно твердая и поставленная рука рисовальщика. Он продавал свои работы на ленинградской толкучке и постоянно принимал участие в выставках друзей-художников, которых в круге его общения было не меньше, чем музыкантов.

Надо сказать, что​​ для андеграундной культуры СССР ренессансный синтез искусств был характерен: художники давали концерты, а музыканты смело пробовали себя в изобразительном искусстве. Получить статус художника Цой никогда не стремился — у него даже не было своей мастерской. Но став звездой в музыке, продолжал рисовать — в первую очередь для себя. Именно в живописи он мог до конца быть собой и выражать мысли и чувства сольно, без других участников группы. «Простые линии, абстрактные и сюрреалистичные формы напоминают продолжение его музыкального стиля: искренние, эмоциональные, лишенные пафоса, но не поверхностные. Но рассматривать Цоя-художника отдельно от Цоя-музыканта так же сложно, как и отделить его творчество от контекста времени, в котором он жил», — констатирует Екатерина Андреева, искусствовед, автор телеграм-канала «YaAndArt».

Писал Цой в основном профессиональными художественными фломастерами, которые он сам или с помощью друзей привозил из‑за границы, что уже сильно выделяло его работы на фоне современников.

Только позже его друзья-художники станут использовать нестандартные материалы в знак своего авангардизма. Для Цоя же это было воплощением раскрепощенности творческой мысли, которая не знала преград. Изобретательность и страсть к экспериментам, к слову делали его новатором во многих вопросах.

Московский художник и стрит-артист Иван Симонов называет работы Цоя «контур-культурными социальными зарисовками, очень близкими к уличному искусству и граффити» и подмечает в них довольно передовое восприятие действительности: «Сегодня мы говорим про recycle-art, про переработку и использование вторсырья, в том числе клеенок и пакетов, из них создаются инсталляции, а он повторно использовал их еще тогда. В этом можно увидеть интересные переклички с XXI веком». Симонов вспоминает и еще одну показательную историю о том, как Джоанна Стингрей привезла в подарок советским музыкантам и художникам банки Энди Уорхола с супом Кэмпбелл. Цой так и не открыл ее и не попробовал суп, потому что понимал ценность работы, рассказывает художник.

Собственно в восьмидесятые годы уже достиг своего расцвета поп-арт Энди Уорхола, и на мировую арену вышли графисты Кит Харинг и Жан-Мишель Баския. Молодые ленинградские художники узнавали о них из «Голоса Америки» и зарубежных журналов, которые привозила Джоанна Стингрей. «Почему Цой подражал именно им?

Свобода была важна для всех этих людей. Они пытались выйти за рамки привычного искусства и меняли его форму», — говорит петербургский художник Стас Дасюкевич.

Цою действительно удавалось интерпретировать западные художественные тенденции на свой лад. Например, его работа, вдохновленная обложкой журнала Muscle & Fitness с Арнольдом Шварценеггером, перекликается с методами Энди Уорхола, который часто использовал популярные образы и темы. Стас Дасюкевич отмечает, что многие картины Цоя напоминают кадры из кино: «Если бы я не знал, что это картины Виктора, я бы все равно понял, что это восьмидесятые. Возможно, из‑за того, что в кинотеатрах крутят преимущественно боевики и детективы. Забавно, что его группа тоже называлась „Кино“. Это, видимо, такой первый советский „наивняк“. Смешные человечки с оружием в руках. Сегодня наивного искусства вокруг много, но тогда это был глоток свежего воздуха. Эстетически музыкант Цой мне нравится больше, чем художник Цой. Но мне нравится, что это уверенные шаги по выходу из эры строгого соцреализма».

Легко провести и параллель между напоминающими детское творчество граффити Кита Харинга и квадратноголовыми персонажами Цоя, которые играют в теннис, ужинают или ловят рыбу. Эти его работы восьмидесятых годов, пожалуй, самые узнаваемые. «Подобные «рожи», как их называли преподаватели, музыкант начал создавать еще в Серовском училище. Отличающиеся гротескными лицами и причудливыми формами, они подчеркивали его тягу к абсурдизму и экспрессионизму, — замечает Дарья Коноваленко, искусствовед, автор телеграм-канала «В белом кубе». — Его графические работы, выполненные фломастерами, несмотря на кажущуюся детскую наивность, затрагивают серьезные и вечные темы — любовь, насилие, смерть. В одной из его работ мы видим агрессивного персонажа, стреляющего из пистолета, что символизирует не только физическое насилие, но и внутреннюю борьбу человека с собой и миром вокруг. Такой подход к изображению характерен для многих представителей «Новых художников».

Сохранились воспоминания американского режиссера и продюсера Оби Бенца о том, как Виктор Цой гостил у него в Нью-Йорке после показа фильма «Игла» на кинофестивале «Санденс» в 1990 году: «За пару дней до отъезда он пошел в магазин и купил там прозрачный пластик и крупные маркеры. Я был изрядно шокирован представленным мне результатом его художественных усилий. Выполненный в стиле Кита Харинга (еще до того, как он стал известен) прямыми линиями с острыми углами рисунок обнаженных мужчины и женщины. В верхней части рисунка была большая звезда и под нею несколько линий, изображающих землю. Картина была совершенно потрясающая, и несколько лет она украшала мое жилище. К сожалению, во время очередного ремонта она пропала, и даже фотографию ее я не сумел отыскать».

«Мне нравится, как рисовал Цой. Особенно его период, когда он создавал смешных угловатых персонажей. Да, они напоминают работы Кита Харинга, но это вообще не беда. Кит Харинг тоже кого‑нибудь напоминает.

Мне кажется, этот период отлично сочетается с ранней, допродюссерской музыкой группы, времен „Алюминиевых огурцов“. В этом есть наивный, почти подростковый и по-хорошему „дурной“ и панковатый нрав. Кстати, он есть и во многих фильмах с Цоем. И конечно, все это укладывается в само время, восьмидесятые — время, когда самые продвинутые понимали, что по-старому уже не работает. Отсюда и поиск нового звучания, и эти рисунки на клеенках, и цвет, и мальчик Бананан».

«О том, что Цой был еще и художником, я узнала сравнительно недавно, когда несколько лет назад Наталья Разлогова показала его работы на выставке «Путь героя». Я помню, какое у меня было отношение перво-наперво: ну блин, что это за фломастерное творчество, какая‑то детская ерунда. Но когда я присмотрелась, удивилась, насколько он круто это делал и какие темы поднимал. Это очень профессионально, четко отработанные жесты, как будто человек всю жизнь рисовал. Техника у него была в руках, ведь он был резчиком по дереву по первой своей профессии.

У него есть работы, которые выполнены очень профессионально — и по цветам, и по технике. И когда видишь их в цифре, даже не поверишь с первого взгляда, что это сделано фломастером. Например, его автопортрет 1988 года, перерисованный с кадра из фильма «Игла». Круто, просто круто сделано.

Там очень интересные яркие цвета, классно линии сделаны. Так некоторые современные художники не могут работать. Видно, что он либо понимает в композиции, либо интуитивно чувствует ее.

Моя любимая работа Цоя — «Love Story» 1987 года, которая тоже сделана фломастером на бумаге. Это комикс, где две фигуры вроде целуются, а потом один начинает съедать другого. Я бы очень хотела иметь дома у себя эту работу, чтобы помнить о том, что нельзя жрать людей. Настолько это тонко прочувствовано, что персонаж в конце плачет. То есть он сожрал человека вместе с ногами, со всем его существом и оплакивает его. Это так про нас и наш менталитет: сначала добить что‑то, а потом плакать об этом. И на языке комикса это легко считывается и понятно буквально каждому».

«Будучи мелким мальчишкой, я слышал музыку Цоя, дома на виниле, в папиной машине с кассет. Тогда я не понимал песен, но мне было кайфово от музыки и настроения родителей, когда они его слушали. Повзрослев, я уже стал вслушиваться и пытаться разобраться в текстах, по сей день его музыка присутствует в моей жизни, думаю так будет всегда, это классика!

Уже будучи художником, я узнал, что Цой рисовал. Не скажу, что я вдохновлялся его работами, но однажды я нарисовал холст с отсылкой на обложку «Звезда по имени Солнце». Я всегда стараюсь создавать наивные работы, наверное, в этом и есть наша схожесть, они так же говорят про быт и происходящее здесь и сейчас, иногда с нотками ностальгии.

Он старался экспериментировать, придумывать, смотрел в будущее, у него не было границ. Мне это близко».

В российском контексте творчество Цоя рассматривают как часть движения неоэкспрессионизма: к середине восьмидесятых годов он примкнул к объединению «Новые художники», с многими из которых также сотрудничал и как музыкант. Тимур Новиков занимался оформлением концертов и альбомов «Кино», а Георгий Гурьянов (как барабанщик, аранжировщик и бэк-вокалист) и Андрей Крисанов (как сессионный бас-гитарист) и вовсе играли в группе. Начиная с 1984 года Цой участвовал в выставках объединения. В 1989 году случился казус: из‑за многочисленных гастролей он не успел написать ничего осмысленного и решил выкрутиться из ситуации в духе западных концептуалистов 60–70-х годов. Он представил на выставке холст с фразой «Картину написать не успел» — для советской публики, не знакомой ни с Марселем Дюшаном, ни с Иваном Кляйном, картина стала прорывной.

После путешествий в США, Италию, Францию и Голландию Виктор начал менять стиль своих работ. Они стали менее экспрессивными и более реалистичными. Во-первых, это полотна «Новый мир» и «Полет», которыми в 1990 году по сути Цой предвосхитил «неоакадемизм», первую программную выставку которого «Новые художники» проведут только через год и уже без него. А, во-вторых, начиная с 1988 года в его работах часто встречается мотив дороги. Особенно много Виктор Цой рисовал машину, дорогу и себя за рулем в последние месяцы жизни, будто предчувствуя свою судьбу. Доказано, что именно пророческая «Дорога» была последней работой, которую музыкант написал до трагической автокатастрофы.

Сегодня творчество андеграундных художников восьмидесятых годов пользуется уверенном спросом на арт-рынке. Но по стоимости творчество Виктора заметно опережает его современников. Это продемонстрировали исторические торги Vladey Russia, где выставляются исторически значимые и редкие на арт-рынке лоты. Самым маленьким из них стал рисунок, выполненный на концертном бейджике, который художник подарил скрипачу «Аквариума» на концерте памяти Александра Башлачева 20 ноября 1988 года в «Лужниках». По пути на концерт Цой увидел ДТП, его и нарисовал на концертном бейджике, изобразив своих фирменных квадратноголовых человечков. Этот лот ушел с аукциона за €14 200 — в 3,5 раза дороже эстимейта. А большой рисунок Цоя 17×30 см в том же стиле продали за €19 360. Для сравнения: портретный холст Андрея Кирсанова ушел за €8125. Все это подняло вопрос о том, какова на деле художественная ценность произведений Цоя, если абстрагироваться от его статуса рок-легенды.

«Когда я слышу очередное возмущение по поводу цен, всегда напоминаю, что это не просто назначенная цена, это цена покупки. Значит, есть человек, который захотел купить за эти деньги и видит в этом ценность. Влияет ли имя музыканта Цоя на цену его картин? Конечно. Так же, как и имя любого другого художника. Любая почеркушка Дали стоит серьезных денег, потому что это не просто почеркушка, а за ней стоит человек и его история. И поэтому я не пытаюсь „объективно“ посмотреть на рисунки Цоя, „вывести его на чистую воду“ и отделить от его музыки, кино, славы. Наоборот, мне все это добавляет калорий и удовольствия от просмотра его художественных работ».

«Цоя дешево не могут продавать априори, потому что это Цой. Потому что мертвый герой — самый лучший герой. Даже если бы он ручкой рисовал в стиле Сая Твомбли, к этому бы нашли концепцию, чтобы продать дорого, потому что это была рука Цоя. Штаны Цоя продаются дорого, правильно? А тут еще и его творчество, причем классного качества творчество».

«Споры о ценах на его работы оправданны. Можно ли оценивать их исключительно по художественной значимости или важнее культурная ценность автора? Если бы эти рисунки не принадлежали Виктору Цою, возможно, они бы остались незамеченными на рынке. Но дело не только в самих работах, но и в личности, стоящей за ними. Цой — это символ эпохи, и без него ее восприятие было бы другим. С этой точки зрения цена на его работы оправданна: это не просто рисунки, это часть культурного наследия, доступная в физическом виде».

Выставка-байопик «Виктор Цой. Легенда» проходит петербургском «Севкабель Порту» c 12 октября при поддержке Сбера. Промокод DAILYART на сайте Afisha.ru дает скидку 15% на первую покупку билетов на выставки.

К выставке Сбер подготовил СберКарты и платежные стикеры со специальным дизайном. Они будут доступны на выставке, а также в мобильном приложении СберБанк Онлайн.