Искусство

Джаз, хаос, игра: 5 художников петербургского андерграунда и их мир

10 августа 2024 в 10:35
Леонид Борисов. Фото предоставлено пресс-службой
В петербургском Манеже открылась выставка «Пушкинская-10. Ковчег ХХI века», на которой показывают работы более чем двухсот художников из коллекции товарищества «Свободная культура». По нашей просьбе создатели выставки выбрали пятерых героев петербургского неофициального искусства и рассказали, чем их творчество интересно.

Промокод DAILYART на сайте Afisha.ru дает скидку 15% на первую покупку билетов на выставки.


В конце восьмидесятых в Ленинграде существовало несколько масштабных сквотов, где обитали «неофициальные» художники, не состоявшие в Союзе художников и потому не имевшие права претендовать на собственные мастерские. Но самым известным из них стал дом по адресу Пушкинская, 10.

Легенда связывает его с именем Пушкина, под памятником которому художники Сергей Ковальский, Юлий Рыбаков и Евгений Орлов решили отдохнуть, возвращаясь с вернисажа. «Открыли бутылку портвейна, разговорились о судьбе неофициального искусства, сетуя, что у большинства неофициальных художников так и нет мастерских. Вдруг они услышали голос: „Господа художники, хватит жаловаться, смотрите — вот то место, где вам жить и работать“. Подняв головы, они увидели Александра Сергеевича Пушкина, который указал им на дом номер десять», — рассказывает Анастасия Пацей, директор Музея нонконформистского искусства, который сегодня работает в легендарном доме.

Среди молодых художников и творческих личностей, связанных с этим старинным домом, многие сейчас считаются классиками: Сергей Курехин, Тимур Новиков, Олег Кулик. Много лет существовавшая на полунелегальном положении, к концу девяностых «Пушкинская-10» стала полноценным культурным центром, не растеряв при этом дух свободы творчества.

Владислав Сухоруков. Битва (диптих)

1989

Марина Джигарханян, директор Музея искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков: «Сухоруков — художник удивительно разносторонних творческих возможностей: живописец, иконописец, портретист, фотограф. В своем искусстве он опирается на философию мистического или так называемого метафорического реализма: автор воспринимает окружающий мир как бытие, пронизанное энергией силы, которая предопределяет жизненный путь человека.

Диптих «Битва» — яркое художественное воплощение философии Сухорукова. Он показывает, как превалирование в человеке физической силы неминуемо приводит к деградации личности.

Зритель не видит лиц персонажей, верхняя часть их голов срезана краем холста. Художник сосредотачивает внимание на уродливой плоти борцов, сознательно искажает очертания фигур, подчеркивает гротесковые формы висячих животов и бедер. Контраст золотого нейтрального фона, на плоскость которого помещены темные выпуклые тела борющихся друг с другом людей, еще больше усиливает коллизию ситуации, драму столкновения агрессивных сил».

Евгений Михнов-Войтенко. Из цикла «Квадрат с голубым просветом»

1979

Богдан Хилько, куратор проектов ЦВЗ «Манеж»: «Есть такой мысленный эксперимент: представим, что в мире глобальный катаклизм; в убежище мало места; и нужно выбрать из каждой эпохи одного художника, работы которого стоит сохранить для потомков. Если говорить об искусстве послевоенного Ленинграда, я бы, не задумываясь, назвал имя Евгения Михнова-Войтенко. Показательно, что именно он удостоился первой среди ленинградских неофициальных художников персональной выставки в 1978 году в ДК им. Дзержинского.

В коллекции Музея нонконформистского искусства, переданной в Манеж, находилась всего одна, но значимая, поздняя работа Михнова. В самом начале творческого пути он создал собственную технику — «тюбик» — близкую к возникшему впоследствии граффитизму, но в позднем творчестве вернулся к чисто живописным экспериментам.

Художник работал на грани случайности и мастерства, позволяя краске свободно разливаться по основе и каждый раз создавать неожиданные сочетания.

Так Михнов выразил в своей живописи бесконечную борьбу гармонии с хаосом. Мне кажется, что внимательное знакомство с его работами может помочь нам разобраться с тем, по каким законам существует этот мир».

Леонид Борисов. Игра

1993

Анастасия Моторина, хранитель музейных предметов Музея искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков: «Этот художник-нонконформист, представитель ленинградского андеграунда, работал с живописью, графикой, ассамбляжем и объектами. В 1974-м он стал свидетелем «Бульдозерной» и «Измайловской» выставок в Москве, после которых познакомился с художниками Владимиром Немухиным, Оскаром Рабиным, Дмитрием Плавинским и другими представителями неофициального искусства. В том же году он дебютировал в легендарной выставке нонконформистов в ДК «Невский» в Ленинграде, в 1976 году стал одним из организаторов первой послевоенной выставки беспредметной живописи «Живопись. Графика. Объект» в ДК им. С.Орджоникидзе.

В его искусстве всегда преобладал язык абстракции с характерным четким ритмом геометрических плоскостей и минималистичными колористическими решениями. Вдохновляясь искусством русского авангарда и западным беспредметным искусством, Борисов создал собственный неповторимый язык геометрической абстракции.

Его интересовало визуальное восприятие как таковое, выражающееся через создание или разрушение зрительной иллюзии.

В работе «Игра» Борисов создает пространственную структуру, в которой геометрические формы, их расположение на холсте, сочетание объемов и их соотношение на плоскости становится событием, которое воспринимается зрителем как игра».

Олег Котельников. Без названия

1978

Ольга Романова, начальник отдела кураторских проектов ЦВЗ «Манеж»: «Сложно выделить кого‑то одного на выставке, где мы показываем лучших авторов ленинградского неофициального искусства. Но думаю, что мой фаворит — Олег Котельников. Он напоминает человека эпохи Возрождения: художник, поэт, музыкант, работал в кино. Котельников вместе с Тимуром Новиковым был членом «Новых художников», играл в «Поп-механике» Сергея Курехина, работал над «Ассой» Сергея Соловьева, проявил себя практически во всех сферах творчества — и во всех оказался успешен.

Искусство Котельникова — пример не ограниченной ни внутренними барьерами, ни социальными конвенциями свободы.

На выставке представлена его ранняя работа конца семидесятых годов. Несмотря на свои размеры, это по-настоящему монументальное произведение, которое чем‑то напоминает «Пир королей» Павла Филонова. Кому‑то картина может показаться отталкивающей, но, несомненно, это эффектная работа, полная иронии и парадоксальных образов. Сочетание ярко-красного, изумрудно-зеленого, оранжевого, фиолетового и черного создают настоящую фантасмагорию. В этой картине есть что‑то от раннесредневековых фресок».

Сергей Ковальский. Композиция в цвете музыки…

1999–2003

Оксана Немчанинова, хранитель фонда живописи Музея искусства Санкт-Петербурга XX–XXI веков: «Оказывается, живопись можно слышать. Сергей Ковальский приглашает посетителей выставки к прослушиванию джазовой музыки при помощи своего живописного произведения, созданного под впечатлением от пластинки Энтони Брекстона.

Подобные эксперименты в изобразительном искусстве не новы. Можно вспомнить и Василия Кандинского, которого Ковальский называл одним из своих учителей, и Михаила Матюшина — профессионального музыканта и художника. Сам же Ковальский считал, что его работы должны производить шоковое воздействие. За хитросплетениями линий и форм зритель может угадывать пейзажные мотивы, но все же художник здесь обращается в первую очередь к подсознанию, стремясь ввести зрителя в медитативное состояние.

Общее средство выразительности для живописи и музыки — ритм.

Для джаза характерны нелинейные ритмы, лишенные регулярности. В работе Сергея Ковальского линия претерпевает метаморфозы, развиваясь в пространстве. В этом случае динамика композиции следует за музыкальными ритмами. Художник говорил, что лишь проецирует свои цветовые формообразующие коллажи на плоскость холста, тем самым создавая партитуру конкретного музыкального произведения в цвете и форме. Этот прием был для художника своеобразным способом видения музыки».

Расскажите друзьям
Читайте также