Царевич «на диване» и Аленушка-дурочка: почему сказочные картины Васнецова не так просты

Виктор Васнецов был первым художником, кто увлекся древнерусским народным искусством и буквально попал в тренд. С первой половины XIX века уже развивалось научное изучение фольклора: издавались книги, альбомы национальных костюмов и русского быта, постепенно открывались тематические музеи — например, Дашковский музей в Петербурге и Государственный исторический в Москве. «Было лишь вопросом времени, когда в живописи тоже начнут появляться сказочные и былинные сюжеты», — считает старший научный сотрудник Государственной Третьяковской галереи Екатерина Васина.

Сказки были действительно близки художнику. Он был сыном священника, провел детство в селе Рябово Вятской губернии. Сам Васнецов писал, что «в детские годы жил в селе среди мужиков и баб и любил их не понароднически, а попросту как своих друзей, приятелей, слушал их песни, сказки, заслушивался, сидя на плече при свете лучины». Эти сказочные грезы не покидали его и в Петербурге, куда он приехал учиться в Академии художеств. Город казался холодным, тогда как народная старина восхищала и грела: «Глаз его устало скользил по холодному мрамору петербургских сфинксов, а вот пятикупольем старинной церкви или резным узорочьем изб он мог бы любоваться часами», — пишет Елизавета Орлова в книге-биографии художника.

Однако первые васнецовские попытки создать картины на фольклорные сюжеты современники не оценили. Даже самые близкие люди критиковали его за то, что, пытаясь изобразить мир сказочный, он нарушал законы реализма. «Например, картину „Ковер-самолет“ все очень ругали за персидский коврик, который в принципе летать не может, — рассказывает Васина, — а „Ивана-царевича на Сером Волке“ — за то, что Васнецов изобразил героев, как будто бы сидящими на диване: там нет ощущения стремительного полета, никакого движения ветра». Но даже если современники не всегда принимали приемы Васнецова, его творчество открыло целое направление в живописи. «Он открыл дверь, без которой возможно не было бы ни Билибина, ни Елены Поленовой, ни других иллюстраторов сказок. Хотя их нельзя считать его прямыми последователями, именно Васнецов стал идейным вдохновителем этого направления».

Культовый статус полотна приобрели только в советское время, когда их начали публиковать в школьных хрестоматиях и детских книгах. В тридцатые годы, когда уже чувствовалось скорое начало большой войны, стали востребованы его картины на былинные сюжеты, где главным был образ преданного защитника земли Русской, — и «Богатыри», и «Витязь на распутье» оказались как нельзя кстати. А уже после войны на страницах этих же хрестоматий появились его сказочные картины: «Аленушка», «Иван-царевич на Сером Волке». Так Васнецов стал одним из первых художников, с которым сталкивался любой ребенок, — и продолжает оставаться им сегодня.

Екатерина Васина говорит, что это ощущение близкого знакомства с Васнецовым иногда не дает по-настоящему оценить его творчество: «Васнецов нам кажется слишком знакомым, слишком известным, чтобы начать анализировать его картины и пытаться по-новому на них взглянуть».

Васнецов никогда не ограничивал себя простым фольклорным нарративом, много экспериментировал и стремился создать свой образ сказки. С помощью всевозможных аллегорий художник соединял ее с собственными наблюдениями за жизнью, реакциями на современные события, а позднее и с философско-религиозными мотивами.

Одним из первых полотен на сказочный сюжет в русской живописи стала «Аленушка», написанная в 1881 году: изначально картина должна была называться «Дурочка Аленушка» (дурочками тогда называли сироток). Васнецов, скорее всего, хотел изобразить девочку-сиротку, увиденную недалеко от Абрамцево, где часто бывал, — но в процессе работы над полотном добавил образу сказочные коннотации.

Другие два полотна Васнецов создал по заказу предпринимателя и мецената Саввы Мамонтова для кабинета правления Донецкой железной дороги — что отразилось на картинах. «Ковер-самолет» — это не просто способ волшебного передвижения по воздуху, а аллегория скорости современных поездов, «Три царевны подземного царства» — символ богатств Донецкой земли, то есть золота, драгоценных камней и угля.

Неизвестно, почему художник выбирал именно такие сказочные сюжеты для своих полотен: никаких заметок о своей творческой деятельности он не вел. Однако у Васнецова был другой «дневник» — живописный. Так искусствоведы называют цикл «Поэма семи сказок» — в него объединяют картины, над которыми Васнецов работал с 1901 по 1926 годы. Переживая из‑за происходящих событий — Первой мировой, революций, — он часто замыкался в мастерской и изображал свои философско-религиозные размышления именно через призму сказок. Об этих полотнах знали только самые близкие, не так широко известны они и сегодня.

На выставке получилось представить три полотна из этого цикла: «Царевну-Несмеяну», «Бабу-Ягу» и «Царевну-лягушку». Не считая последней, раньше ни одна картина серии не покидали второго этажа Дома-мастерской Виктора Васнецова (сегодня это один из малых музеев Третьяковской галереи). Причина — в большом размере и особенностях живописной техники: эти картины нельзя накатывать на валДля транспортировки крупногабаритного полотна его обычно снимают с подрамника и накатывают на вал, а затем снова натягивают на подрамник., а можно вынести только на подрамнике. Чтобы безопасно транспортировать полотна, сотрудникам галереи потребовалось провести огромную работу.

Екатерина Васина обращает внимание на то, что на картине «Царевна-Несмеяна» Васнецов изобразил именно зачин сказки — вереницу корыстолюбивых женихов, которые пришли не ради царевны, а ради полцарства. «А над ними в росписях царского терема можно увидеть сюжет средневекового религиозного текста „Прение живота со смертью“, где рассказывается о богатыре, который вызывал себе на бой противников и, побеждая, забирал у них все богатство и всю власть. Он быстро стал одним из самых богатых людей в своей земле, но, как известно, денег много не бывает. Однажды в качества противника к нему вышла смерть. Он начал просить пять минут для покаяния, предлагать ей все богатство, но смерть сказала, что перед ней все равны, — и забрала его жизнь тотчас же».

На другую роспись указывает головой царевна: «Над окном в тереме изображена девушка, которая стоит на луне, а над головой у нее солнце. Это иллюстрация очень известного, распространенного на Руси лубка „Душа чистая“. То есть Васнецов сравнивает царевну с душой чистой, а женихов с этим корыстолюбивым воином. И по сути делит мир на добро и зло».

Сегодня, когда сказки снова стали главным жанром российской поп-культуры, появилась и новая волна интереса к фольклору и русским народным традициям в целом. В мультипликации отсылки к картинам Васнецова стали общим местом («Иван-царевич на Сером Волке» и «Богатыри»). Подобно Васнецову, по-своему соединять сказку с былью начинают и режиссеры: во франшизе «Последний богатырь» главный герой перемещается между миром реальным и сказочным, а в сериале «Волшебный участок» эти миры и вовсе соединены.

По мнению Васиной, возвращение интереса к национальной культуре и в XIX веке, и сейчас — это не российское, а общемировое явление: «Мне кажется, что искусство просто реагирует на большое культурологическое явление. Периоды глобализации сменяются периодами обращения к своей личной идентичности. Поэтому сегодня мы снова обращаемся к собственной национальной культуре, к своим корням».