Писательница, автор романов «Вонгозеро», «Эпидемия» и «Кто не спрятался». Ее новый триллер «Тоннель» вышел в феврале в «Редакции Елены Шубиной»
Скажу сразу: я Кинга люблю не за «Кэрри» и вряд ли взялась бы перечитывать этот роман, если б не его пятидесятилетний юбилей. У меня в огромной кинговской библиографии есть свои фавориты, о которых я спела бы целую песню в разы охотней. Однако «Кэрри» — важный текст, первый опубликованный роман, после которого он вообще-то и взялся за крупную форму. А рассказы писал до этого четырнадцать лет, и, уверена, многие на его месте столько ждать не стали. Скорее всего, поспешили бы, обожглись и забросили это дело совсем. Или, ладно, превратили бы в хобби. Вот представьте: вам двадцать семь, позади у вас горстка публикаций в журналах и антологиях — ну и что, у кого ее нет. Денег мало (опять как у всех), жена и годовалый ребенок. Впереди у вас всемирная слава, какая не выпадает почти никому, шесть десятков романов и столько же фильмов, но вы-то об этом не знаете, такое нельзя знать заранее. У вас есть просто пара страниц, и вы в них не уверены. Может, стоит их выбросить и заняться в конце концов чем‑то приличным, как все взрослые люди? А жена вынимает страницы из мусора и говорит: «Стивен, нет, погоди, да отличная же история. Ну-ка сядь, допиши».
Ну и главное — это развилка, поворотный момент. Через два года Брайан Де Пальма снимет по «Кэрри» фильм, а еще через год Кинг напишет «Сияние». И вообще с тех пор напишет нам столько, что мы каждый выберем себе важную книгу: «Противостояние» или «Оно», «Зеленая миля», «Темная башня», «Мизери», «Ловец снов» или моя, например, любимая «История Лизи», хотя, что я — вы сами продолжите список. Если вы дочитали до этого места, у вас тоже такая есть. А скорей всего, не одна. И роскошный этот имажинариум, повлиявший на все и на всех, без которого не представить уже современные литературу и кинематограф, весь достался нам потому, что полвека назад появилась «Кэрри». Небольшая история девочки из городка Чемберлен в штате Мэн, которую не любят дома и буллят в школе и которая так несчастлива, что и дому ее, и школе, и городку серьезно не поздоровилось.
В предисловии к аудиокниге (ее, к слову, прочла Сисси Спейсек, которая в 1976-м сыграла главную роль у Де Пальмы) Кинг рассказал, что учился с такими девочками — одинокими и нелепыми, которых как будто назначили жертвами. И хотя вступиться за них тогда не умел, но забыть их не смог. Он вообще слишком много помнит про детство и как там было страшно, потому и умеет напугать нас как маленьких, затащить обратно туда, где нам снова четырнадцать или пять и родителям ничего не расскажешь. Не жалеет ни нас, ни себя, ни своих героев, мы за это его и любим. А вот Кэрри попробовал-таки помочь и дал ей суперсилу. Да, девочка Кэрри из Чемберлена в разы сильнее нас, она может дать сдачи не только жестоким своим одноклассникам, жуткой мамочке, школе и городку, а и миру вообще. Ничего хорошего мир ей не сделал, и с такой суперсилой она могла бы поставить его на колени, но нет. Не ставит. Потому что уже в двадцать семь Кинг — писатель большой и честный. И «Кэрри» не комикс. Суперсила ей не поможет, и хеппи-энда не будет.
По дебютным романам выводы делать обычно рано, но здесь сразу много понятно про будущего Кинга.
Проглядывают уже и Дерри, Салемс-Лот и Касл-Рок, которых, в отличие от Чемберлена, на карте нет, но мы очень скоро представим их так отчетливо, как если бы сами там побывали. И конечно, «Кэрри» — тот самый «смолтаун-хоррор», который, возможно, начался и не с Кинга, но теперь уже и не вспомнить толком, а был ли кто‑нибудь до него.
А еще там уже отчетливо заметно его отвращение к религиозным фанатикам, которые пугают ничуть не меньше, чем монстры с клыками и щупальцами, а то и сильнее. К фанатикам у него какой‑то особенный счет, и мы их увидим еще не раз — и во «Мгле» например, и в «Мобильнике». В бестиарии Кинга (а значит, и в нашем) у них навсегда теперь собственная страница, причем где‑то в самом начале.
Ну и, разумеется, в «Кэрри» впервые является нам тот самый одинокий и жуткий кинговский детский мир, где не к кому обратиться за помощью, потому что взрослые либо глухи, либо опасны, а даже те, кто вроде тебя услышал, оказываются бесполезны. И жанровая история про девочку с суперсилой, которую все обижали и которая в комиксе непременно бы победила, у Кинга прямо в дебютном романе вырывается за пределы канона, хотя и тут не вспомнить уже: а был ли канон до Кинга? Сворачивает в безжалостный и некомфортный разговор про школьный шутинг, где победителей не бывает и всегда умирают все. Пускай даже в роли папиного дробовика в этой истории выступает телекинез.
Роман и выстроен таким образом, что похож скорее на журналистское расследование, и мы с самого начала узнаем, что история унижения в школьной душевой (да, у них в семидесятые в школах уже были душевые) закончится не детской травмой, какие принято в тридцать проработать с психологом и перерасти, и точно не трогательной моралью из «Чучела», которая нас утешала в детстве, а правдиво и в лоб — катастрофой с большим количеством жертв. И дальше просто беспомощно наблюдаем за тем, из чего эта катастрофа складывается, имея при этом возможность заглянуть в голову каждого из участников: и самой Кэрри, и тех, кто травит ее и мучает, и остальных, которых вообще-то больше, тех, кто вроде раскаялся и пытался все это остановить, но тоже не справился. Увидеть, как это легко — не справиться и что катастрофа всегда где‑то рядом. Гораздо ближе, чем нам хотелось бы думать, мы все ее приближаем, когда стараемся недостаточно. И никто не спасется.
Вообще, близость зла и ответственность каждого, по-моему, основная тема у Кинга, и в более поздних романах он занят поиском человека, который не убоится зла и вступит с ним в борьбу.
Причем часто находит, хотя зло обычно сильнее (тут Кинг снова честен, потому он нас так и пугает) и потери обязательно велики, а сил не всегда хватает. Вот Кэрри не повезло, и помощь к ней опоздала.
Примечательно, что к теме школьного шутинга он вернется потом еще раз, уже безо всяких метафор, в романе «Ярость», который я не читала, потому что история получилась настолько реалистичной, что будто бы послужила толчком для нескольких настоящих трагедий, и Кинг запретил ее переиздание. Потому что зло рядом, а ответственность, помните, несет каждый. И выходит, есть темы, запретные даже для Кинга.
