Поп-наука

Нейрохайп Inc.: что Пелевин не понял в устройстве мозга

22 сентября 2021 в 14:05
Иллюстрация: Maneeta Chauyrod/Getty Images
В новом романе Виктора Пелевина «Transhumanism Inc.» важную роль играет работа мозга — и, подробно описывая ее, писатель повторил множество мифов о том, как устроены люди (и котики). Психофизиолог Полина Кривых объясняет, где Пелевин не прав.
Полина Кривых

Психофизиолог, приглашенный преподаватель НИУ ВШЭ и РГГУ, автор книги про улучшение памяти и курсов на платформе Stepik

Мы любим Пелевина за то, что он ловит тренды и, глядя на них с недосягаемой высоты, перемалывает все через культурные коды и стебется над происходящим на метауровне. Но в этот раз он попал в собственную ловушку: оказался уже не парящим над трендом автором, а обычным человеком, подхваченным волной нейрохайпа.

Так нейроученые иронично называют всевозможные способы повысить значимость собственных высказываний за счет использования к месту и не к месту любых понятий, связанных с мозгом и нейронами. Не одному Пелевину описание пробуждения как «выброс эндорфинов, гормонов и что там у нас еще» кажется внушительным, наукообразным и потому наполненным дополнительными смыслами.

Но в этом и заключается парадокс нейрохайпа: описание работы мозга вызывает у нас такое уважение, что свои мозги мы даже не включаем и все принимаем на веру. Возникает иллюзия понимания, и вот уже каждому кажется, что он познал суть нейронных связей и может идти проповедовать нейронауку в массы. Особенно любят нейрохайп создатели фантастических фильмов вроде «Люси» или «Области тьмы».

Для ученых обычно это выглядит как смешенье французского с нижегородским, когда в одном предложении вместе оказываются неокортекс и вторая сигнальная система — термины, относящиеся к разным теориям. Безусловно, книга Пелевина — это художественный вымысел, доведенный до абсурда, но, как ученый, я не хочу позволять легендам и нейроэрзацам резвиться в инфополе, иначе ко всем нам придет пес с пятью лапами.

Рептильный мозг

«Лимбическая система нашего мозга — так называемый мозг палеомлекопитающих — расположена между рептильным мозгом и неокортексом. Если вы живете в физическом теле, эта зона отвечает за ваше выживание. Если вы убегаете, прячетесь, сражаетесь, едите, пьете или занимаетесь сексом, действует лимбическая система. Все ваши эмоции возникают именно здесь. Большая часть удовольствий тоже. Если говорить просто — когда вы делаете что‑то такое, что может делать ваша кошка, процессом управляет лимбическая система…»

В романе Пелевин не раз упоминает классику нейрохайпа: концепцию триединого мозга Пола Маклина. Если во времена Дарвина люди открещивались от родства с обезьянами, то теперь с энтузиазмом ищут в себе рептильный мозг.

В чудовищном количествe популярных книг предлагается делить мозг на рептильный, отдающий ноткой агрессивности и первобытности, лимбическую систему, связанную с эмоциями, и венец эволюции — тот самый неокортекс. А дальше надо подчинить все неокортексу, и будет вам счастье без регистрации и СМС. Только вот в научном сообществе эту идею с грустью называют одним из самых распространенных нейронаучных заблуждений. Ведь тот самый неокортекс, который якобы есть только у людей, давно обнаружен у других млекопитающих, а похожие на него по функциям структуры есть, например, у птиц. А за проявление агрессии, оказывается, совсем не отвечают те структуры, которые находятся в районе якобы рептильного мозга, зато важную роль тут играет миндалина (или амигдала), которая анатомически относится как раз к лимбической системе.

Суммируя: идея триединого мозга категорически не совпадает ни анатомически, ни функционально с тем, как устроен мозг на самом деле. Так что оправдания: «Это не я, это мой рептильный мозг» — у вас больше не осталось.

Память крови

Кукуратор отхлебнул из бокала.
— М-м-м, да. Дивный вкус. Что, сохранились образцы вина?
— Нет.
— А как же тогда…
— Сохранилась кровь Марии-Антуанетты, — сказал Розенкранц. — Через нее мы можем получить доступ к ее памяти, а через ее память — воспроизвести вкус, цвет и все особенности букета. Вино было точно таким же, поверьте…

Насколько бы высокотехнологичное общество ни фигурировало в любой книге или фильме, у этого общества обязательно найдутся навороченные технологии для управлению памятью. Только вот мы уже знаем о работе памяти достаточно, чтобы сказать, что некоторые из этих вымышленных технологий никогда не будут реализованы.

Ах, если бы действительно можно было устроить «задержку памяти», вытеснить неприятные воспоминания в подсознание и ни о чем не переживать — за такое не жалко отдать любые деньги! Но в реальности наша психика абсолютно бесплатно подавляет травматичные и тревожащие нас переживания в обмен, например, на психосоматические расстройства. А чем больше мы стараемся не думать о каком‑то неприятном опыте, тем сильнее запоминаем, потому что обращаем на него слишком много внимания.

Поэтому, как ученый, изучающий память, я категорически не могу выбросить из головы описание вина, вкус которого восстановлен по крови Марии-Антуанетты. Безусловно, помимо памяти как когнитивной функции, существует биологическая память, к которой относятся теперь уже всем известные антитела. И если бы у нас действительно имелся на руках образец крови Марии-Антуанетты, мы могли бы понять, чем она болела до того, как предложила людям есть пирожные. Но наши воспоминания об автобиографических событиях сохраняются в коре головного мозга в виде сложносочиненной системы связей между нейронами, восстановить которую по крови нереально. А даже если бы чисто теоретически мы и получили доступ к этой системе, это ничего бы нам не дало. Ведь восприятие — это активный процесс чувственного отражения окружающего мира. И за счет активности все мы воспринимаем мир по-разному — так что субъективное наслаждение вкусом вина так и осталось бы персональным опытом отдельно взятого человека.

Первая и вторая сигнальные системы

«Многие верят, — продолжил чтение синий фрак, — что мы разучились получать от жизни простые животные радости, подчинившись диктату неокортекса и связанной с ним второй сигнальной системы. Слова дали нам власть над миром — но заперли нас в тюрьму концепций… В этом и заключен смысл библейской метафоры изгнания из рая… Понтий Пилат спрашивал: „Что есть истина?“ Ответ на вопрос гораздо проще, чем думали древние мудрецы. Все, что возникает в первой сигнальной системе, — истина. Ложь существует только во второй… Некоторые даже утверждают, что там одна только ложь…»

Понятия первой и второй сигнальных систем ввел Иван Петрович Павлов — тот самый, что ставил опыты на собачках. Первая сигнальная система — это совокупность наших ощущений, полученных от органов чувств, и обработка всей этой информации корой головного мозга. Вторая сигнальная система, упрощенно говоря, это микс из памяти, речи и сознания. Если бы первая сигнальная система содержала абсолютно истинную информацию, мы все воспринимали бы мир совершенно одинаково, не существовало бы никаких иллюзий восприятия, а интернет не сотрясали споры про черно-синее или бело-золотое платье. Так что увы, Виктор Олегович, в первой сигнальной системе ложь тоже присутствует.

Что значит быть котом

«Наши специалисты временно деактивируют зоны вашего мозга, связанные с вербальной артикуляцией и рефлексией. Бразды правления перейдут к лимбической системе в максимально приближенном к кошачьему состоянию модусе. Вы-котик и вы-кошечка будете жить в бутик-пространстве „Базилио“ без всякой мысли о том, почему вы здесь очутились и где были раньше. Вы испытаете примитивные, сильные и захватывающие эмоции, связанные с выбором самца и борьбой за самку. Это будут переживания и чувства, полностью очищенные от порожденных цивилизацией двусмысленностей».

Everybody wants to be a cat. Что же, давайте потренируемся на кошках. Популярный нынче термин «рефлексия» означает обдумывание собственных переживаний — это мысль, обращенная сама на себя. Процесс настолько сложный, что нельзя выделить отдельную структуру мозга, которая единолично отвечала бы за рефлексию. Но, самое главное, подавление структур, отвечающих за речь и рефлексию, все равно не заставит вас чувствовать себя котиком. Ведь, как настаивал в своем знаменитом эссе «Что значит быть летучей мышью?» философ Томас Нагель, психическая реальность других видов настолько отличается от нашей, что мы никогда не сможем понять, каково это — быть котом или кошкой.

И хочется порадоваться, что единственный написанный латиницей термин во всем романе — это default mode network, система структур головного мозга, позволяющая нам расфокусировать свое внимание. В русскоязычную науку термин вошел без перевода, о чем я всегда говорю на своих лекциях. Поэтому, Виктор Олегович, если это все был метастеб над нейрохайпом, снимаю шляпу! Но знайте, что на моих лекциях и онлайн-курсах для вас всегда есть бесплатное место!

Расскажите друзьям
Теги: