Я недавно стала перечитывать свои любимые книжки из своего любимого Серебряного века и решила не распыляться, а вспомнить четыре крутейшие книги той эпохи. По большей части для меня это книги воспоминаний: по-моему, вообще, самое драгоценное, что подарил нам Серебряный век, — это дневники и мемуары поэтов. И проза поэтов, конечно: вообще, нет ничего лучше, чем проза поэтов, на мой взгляд, она часто намного интереснее, чем их стихи. А вот стихи прозаиков почему‑то наоборот, но это другой разговор.
«Христос и Антихрист» Дмитрия Мережковского
Это историософская трилогия, о которой нам не рассказывали в школе. В школе Мережковского мы почему‑то в основном изучали как мужа Зинаиды Гиппиус. Когда, уже учась в университете, я наткнулась на него и стала читать, я просто офигела, мой мир переворачивался несколько раз от романа к роману — их там три.
Это произведение было неоднозначно встречено в критике, и современники его, кажется, приняли без особенного энтузиазма, а для меня это ну просто воплощенное сияние гениальной души, как будто ты заходишь в какой‑то божественный производственный цех, и там все сияет и бесконечно работает, мучительно думает, сомневается, мечется, надрывается, пытаясь постичь нечто огромное и непостижимое.
«Закат над Петербургом» Георгия Иванова
Я читала эту книгу, лежа в больнице, и никто не мешал полному погружению, поэтому, когда я ее вспоминаю, у меня очень яркие картинки, запахи, звуки и атмосфера конца времен, как будто я там была и жила и всех лично знаю. Это книга воспоминаний — там вся литературная жизнь Питера: Блок, Мандельштам Ахматова, Гумилев, они настоящие и человеческие, но во всем происходящем вот эта мистическая подоплека, которой вроде бы в тексте и нет, но все понимают, что есть.
«Циники», «Роман без вранья» и «Мой век, моя молодость…» Анатолия Мариенгофа
Просто это был сборник, и все в нем убийственно и щемяще, про революцию, про Есенина, опять про эту же самую любимую мою богему начала века, про безвременье. За «Роман без вранья» Мариенгофа до сих пор разносят, потому что Есенин у него там совсем не белокурый ангел и не памятник, и вообще — можно ли так писать о друге? Я не вижу в этой книге предательства, вижу печальную любовь и нахожу новые источники для мысли, которую часто думаю, вспоминая знакомых мне ныне живущих поэтов: очень часто так бывает, что чем больше талант, тем сильнее скормлен ему человек. Но это такая неоднозначная мысль, которую можно бесконечно и развивать, и опровергать, конечно.
«Колеблемый треножник» Владислава Ходасевича
Очень крутой сборник статей и очерков, именно прочитав который, я Ходасевича очень сильно полюбила — но, опять же, не столько поэзию его, сколько его фигуру и идеи. Здесь и критика, и мысли, и тонкие прекрасные психологические портреты современников.
* Линор Горалик признана Минюстом иноагентом.