Галереи — для ценителей, улицы — для всех: партизанский фестиваль стрит-арта «Карт-Бланш»

«В «Карт-бланше» я участвую во второй раз и считаю его самым честным фестивалем уличного искусства, а потому самым интересным. На других фестивалях все, как правило, происходит по согласованию с организаторами, властями, спонсорами, что противоречит базовому принципу стрит-арта — он всегда нелегален.

В прошлом году в Екб я рисовал работу «Озеро», которая жива и по сей день. Она, как и сиквел — «Двадцать», о накопившейся усталости от двадцатилетнего периода нашей жизни.

Двадцать — это много. Двадцать — это более чем достаточно. На двадцати пора прекращать счет. Потому что за двадцатью идет двадцать один, и это уже будет какое‑то «очко». Только таким его (Владимира Путина. — Прим. ред.) большая часть людей и видит. У многих даже нет уверенности, что этот конкретный человек существует, а есть только медийный образ.

Последнее время я часто рисую то, что наболело. Окружающая действительность формирует общественное сознание. И я как художник резонирую этот вайб. Конечно, не все мои работы политичны. Просто, видимо, остросоциальные сюжеты выстреливают громче. Это говорит об истинной злободневности и болезненности затрагиваемых тем.

Работа этого года, «Триколор», — о засилии в окружающем нас физическом и ментальном пространстве всех видов заборов, преград, ограничений и соответствующих этому всему ощущениях.

Мне кажется очевидным значение этого рисунка. Сегодня флаг моей родины выглядит вот так, увы. Для меня эта работа пропитана какой‑то безысходностью. Постепенно краски нашей жизни в этой стране блекнут, и вместо ярких белого, синего и красного цветов вырисовываются какие‑то паттерны, в которых можно разглядеть колючую проволоку, сетку-рабицу и тюремную решетку».

«Я художник и член оргкомитета фестиваля. Поэтому участие принимал все три года подряд.

На первом фестивале, в 2018-м, я размещал свои автопортреты в попытке попасть в историю вне очереди, встраивая их в архитектуру, мимикрируя под маскароны на фасадах зданий.

Эгоистичное желание попасть в историю — зачастую основополагающая сила, движущая художником. Но совершить этот акт из настоящего времени не видится мне возможным, поскольку исторический процесс перешел в этап сверхскоростей. Информации становится настолько много, что мы попросту не успеваем ее проанализировать и обработать. Благодаря технологиям и культуре селфи, провоцирующей каждодневно тиражировать собственный образ, срок жизни событий сокращается, а лента новостей обновляется все стремительней. В такой ситуации большая история и большие смыслы попросту не успевают сформироваться. Масштабные исторические пласты, предшествующие постиндустриальной эпохе, уступили место Instagram history.

На втором фестивале я делал билборд с надписью «Сделаем стрит–арт великим опять». Его можно считать негласным лозунгом «Карт–бланша». А еще я планирую стать президентом РФ, надеюсь, в 2024 году. И этот баннер был началом моей предвыборной кампании.

Про работы этого года: я ищу места с какой‑то кинематографичностью и дополняю эти места субтитрами, которые потенциально могли бы быть услышаны в этом месте. И таким образом связываю реальность с воображением. Я придумываю идею, потом очень долго выбираю место, потому что в уличном искусстве для меня важнее всего работа с контекстом. Само слово «уличное» подразумевает, что работа существует не на фоне белой стены, а в уже сформированном месте. И задача уличного художника, на мой взгляд, — найти тонкое взаимодействие с этим местом. Выглядит действительно как субтитры, но это не фотошоп! По этому поводу я даже делал целый проект: часть работ создавал на улице, а другую — на компьютере. И предлагал людям отгадать, какая работа настоящая, а какая нет».

«Идейный вдохновитель и главный организатор фестиваля — Слава ПТРК. Мы знакомы, он меня и пригласил. Я приехал, потому что для одиночки вроде меня фестиваль — это вызов. Когда одновременно с тобой на соседних стенках творят другие художники, и ты сам смотришь по сторонам, и зритель невольно сравнивает. Кроме того, у фестиваля есть даты проведения, а значит, есть и дедлайны. То есть это другой уровень ответственности: и по качеству, и по срокам. Уличное искусство более честное, более понятное, более доступное и более актуальное. Иной раз даже сверхактуальное — пока ты идешь с краской к стене, идея может устареть.

Легальные работы я делаю, только если мой замысел принимается «как есть», без купюр. В противном случае мне это неинтересно.

Идея этой работы пришла еще до минских событий — как аллегория силового удержания власти потерявшим доверие правителем. Позже, в момент подготовки к фестивалю, я обнаружил эту будку со слепым окном-иллюминатором. И решил, что в него как нельзя лучше впишется овальный портрет, камея, диктатора. Впрочем, изначально иллюминатор навевал мысли о космосе и Валентине Терешковой под заголовком «Нулевая видимость», но в итоге я отдал предпочтение Александру Григорьевичу. Он это место и это название «Ноль без палочки» заслужил как никто».

«Главные организаторы, с которыми я давно знаком, приглашали меня на фестиваль три года подряд, но раньше приходилось отказываться из‑за загруженности. В этом году все не так. Немалую роль в этом сыграл карантин: просто появилось время, к тому же я много раз бывал в Екатеринбурге и с удовольствием готов там порисовать — там другая, давно устоявшаяся культура восприятия уличного искусства. Сам формат мне не очень близок, все-таки мой основной профиль — монументальная живопись с не самым простым просчетом цветов, но учитывая, что все когда‑то начинали с нелегальщины, не составило большого труда построиться, и это было даже забавно.

Я проанализировал прошлые работы фестиваля, и стало ясно, в каком именно направлении двигаться. Большинство работ — это какой‑то месседж, и в моей работе он основан на координатах, положении солнца и времени и — то есть той информации, которая зрителю необходима, чтобы оказаться в тот момент, когда тени складываются в единое изображение. Фишка моей работы в том, что она появляется в определенное время в определенном месте благодаря солнечному свету и расположению. Получился такой небольшой парадокс с отсылкой к культовой фразе «… was here»«Здесь был…».

Мы быстро нашли подходящее место, без лишних теней и с необходимой траекторией солнца, но после этого начались проблемы: Екатеринбург затянуло тучами на недели вперед, был лишь небольшой шанс на просвет через пару дней. Ориентируясь на эту дату, все расчеты пришлось делать используя только Google Maps и Cinema 4D. Мы с помощником очень сильно беспокоились за возможные стычки с местными или с полицией, но сам монтаж прошел на удивление легко.

«Меня пригласил Слава ПТРК еще на самый первый фестиваль в 2018-м, с тех пор я принимаю в нем участие. Партизанский фестиваль — это редкий случай в наше время, когда все надо согласовывать: он дает свободу самовыражения и накладывает дополнительную ответственность на художника, так как тут отсутствует посредник в виде организатора. Ты напрямую работаешь с пространством и со зрителем.

Уже несколько лет я занимаюсь только творчеством и зарабатываю как художник. В 2016-м я начал делать уличный проект #маленькиелюди и развиваю его до сих пор: собственно, большинство моих работ связаны именно с этим проектом. Но в этот раз я решил поэкспериментировать и создать работу, где использую новую для себя технику — настенную графику.

У меня была серия работ «Beauty», посвященная обвалу цен на нефть и сильной привязке российской экономики с этому сырью. Сделана она была в моей классической технике наклеивания постера. Мне захотелось развить эту тему и визуально усилить ее. Для этого я использовал черную эмаль и кисть, при помощи которой разбрызгивал краску, которая сама по себе напоминает нефть.

Твои эскизы проходят отбор, и это влияет на то, что в итоге воспринимает зритель. Таким образом люди привыкают, что уличное искусство — это «красивая картинка», и забывают о важной социальной составляющей этого искусства. В своей работе я решил показать альтернативный вариант, каким уличное искусство может быть, а также порассуждать на тему, что такое красота и как ее можно интерпретировать. Помимо этой работы сделал ряд работ в рамках проекта #маленькиелюди.

Для меня всегда важен контекст места, в котором я делаю работу. Чтобы герои, изображенные на моих постерах, подчеркивали и дополняли пространство. В этом проекте я обращаю внимание зрителя на людей и их социальные проявления, те условия, в которых мы существуем — и как они на нас влияют».

«Фестиваль я нашел в инстаграме где‑то год назад, когда начал заниматься стрит–артом. Этим летом отправил заявку, и меня пригласили. Фестиваль интересен тем, что нет посредников и все зависит только от тебя и твоих идей. Тебе не ставят рамок, не бракуют эскизы. Я не знаю других партизанских фестивалей в России. И это, конечно, совсем другой уровень. С одной стороны, на фестивалях такого формата у тебя зачастую нет возможности сделать какую‑то масштабную, большую работу.

С другой стороны, ты можешь сделать несколько небольших работ, которые будут иметь очень сильный резонанс и мощный эффект. Я сделал две работы. Одну придумал еще до начала фестиваля, а вторую — во время, когда нашел подходящее место. Мои работы — на стыке современного искусства, стрит-арта и краеведения. Зачастую все мои проекты несут либо ироничный комментарий относительно ситуации в городе, локальной региональный политики, деградации городской среды или архитектуры, либо это некий альтернативный способ рассказа об истории нашей страны и городов не замшелыми и «старперскими» способами. Вокруг и так очень много бронзовых истуканов на площадях или мемориальных табличек. Это скучно и несовременно.

Недавно у меня появилась идея сделать серию работ на тему конца, завершения чего‑либо. И этот конец предвещает начало чего‑то нового. Работа «Ни конца ни края» была придумана относительно увиденного круглого объекта. Изначально я хотел сделать ее на круговой будке у концертной площадки «Космос». Я думал на тему бесконечности. Но та локация отпала, и пришлось искать другое место. В любом случае работа самодостаточна и без того контекста отлично работает.

Другая работа — «Конец» со шрифтом из «Ну, погоди!». Здесь прекрасно видно убитые, богом забытые деревянные дома бывших окраинных деревень Екатеринбурга, которые сейчас активно застраиваются многоэтажными домами и панельками. А старые постепенно сжигаются, сносятся. И вот я как раз обратил внимание на то, что этому всему наступает конец. Работа ироничная, с ноткой ностальгии по счастливому детству 60–х, когда эти деревни развивались вместе с поколениями. Это целая жизнь, которая сейчас уходит в небытие, история о наболевшем, понятная каждому».