Славу, пусть и дурную, АИИ заработало на предвыборной кампании в США, но основная деятельность агентства была направлена против оппозиции внутри страны. В Санкт-Петербурге одна молодая и хрупкая на вид женщина Людмила Савчук проникла в АИИ уже в 2015 году с целью собрать достаточно улик, чтобы вынудить его прекратить работу. Впервые я столкнулся с ней в Европе, а затем в США, во время ее долгой и одинокой борьбы против этой фабрики троллей. <…>
«Забудьте все, что прочитали обо мне», — говорит Людмила в самом начале нашего разговора. Она расстроена тем, что некоторые журналисты называют ее инсайдером с фабрики троллей, хотя она изначально работала там «под прикрытием».
«Думаю, это словечко приносит больше кликов», — вздыхает она.
Слово «инсайдер» намекает, что Людмила изначально была одной из «них», то есть кремлевским троллем. Людмила уже научилась понимать, почему люди, прочитав о ней в сети, отказываются пожимать ей руку; ей приходится снова и снова рассказывать свою историю.
В 2014 году она работала телерепортером в Пушкине, городе-спутнике Санкт-Петербурга, снимая сюжеты о чиновниках, планировавших незаконное строительство в природоохранных зонах. Вскоре она уже помогала организовывать митинги против незаконных застроек в парках, участвовала в местных выборах. И все чаще она замечала, как в интернете активистов обвиняют в том, что они — просто нанятые марионетки и бездельники. Тогда уже начали ходить слухи о фабрике троллей в пригороде Санкт-Петербурга, хотя никто не знал ни масштабов ее работы, ни конкретных целей. Многие считали, что на нее вообще не стоит обращать внимания. Ну и что, если вас троллят? «Крутые» активисты считали, что отвечать на обвинения ниже их достоинства. Людмила же думала иначе. Оскорбления в адрес людей, которых она уважала, казались ей омерзительными.
В январе 2015 года коллега-журналистка спросила Людмилу, не хочет ли та присоединиться к проекту во имя «блага родины». Людмила поняла, что речь идет о фабрике троллей. Ее коллега собирала команду для «особых проектов» и искала людей, умеющих хорошо писать. Может, Людмила придет на собеседование?
У нее появился шанс выяснить, как работает фабрика троллей. Вместе с журналистами «Моего района» и «Новой газеты» она придумала план. Людмила решила проникнуть на фабрику, собрать факты о ее работе, а журналисты обещали опубликовать эту информацию.
Офис конторы располагался в новом четырехэтажном здании с прямоугольными колоннами, подпиравшими второй этаж. Его узкие окна в черных рамах напоминали бойницы. На двери не было никакой вывески. Подруга встретила Людмилу у входа и отвела на встречу с менеджером. К удивлению Людмилы, им оказался известный человек, колумнист одной газеты. Фабрикой управляли не спецслужбисты и не пиарщики, а бывшие журналисты. Мотивация была серьезная: ей предложили в несколько раз больше средней зарплаты журналиста плюс стабильную работу. Впрочем, менеджер, знавший о расследовательской деятельности Людмилы, был в ней не уверен, но подруга Людмилы отмела все сомнения: «Да ладно, кто из нас в прошлом не занимался чем‑то подобным!»
На фабрике существовала своя иерархия. Большинство сотрудников с презрением смотрели на «комментаторов». В самом низу находились те, кто писал комментарии под статьями в онлайн-изданиях, немного выше — те, кто оставлял комментарии в соцсетях. Редакторы давали комментаторам задания, на кого из российской оппозиции нападать, и те начинали писать о марионетках ЦРУ и предателях. Некоторые комментаторы были не слишком образованны, их письменный русский оставлял желать лучшего, поэтому в контору регулярно приходил учитель, дававший им уроки грамматики.
Людмила работала в другом, более престижном отделе. Ее «спецпроектом» было создание персонажа — мистической целительницы Кантадоры, эксперта астрологии, парапсихологии и кристаллов. Тексты Кантадоры предназначались для домохозяек среднего класса, обычно не интересующихся политикой. Работа Людмилы состояла в том, чтобы перемежать публикации о романтических отношениях и знаках зодиака постами об актуальных событиях. Над профилем Кантадоры работало иногда четыре, иногда пять человек. Больше всех Людмиле нравился Стас. Работа его явно угнетала.
А грамотно вставить их в блог Кантадоры было уже делом Людмилы и ее коллег. К примеру, Людмила писала, что у Кантадоры была сестра в Германии, а затем описывала сон, в котором сестру окружали в пустыне ядовитые змеи. Из этого сна следовал четкий вывод, что змеи олицетворяют внешнюю политику США, угрожающую интересам ЕС. Порой сотрудники демонстрировали уровень гранулярностиВ терминологии вычислительных систем — отношение количества вычислений, производимых задачей, к количеству сообщений, которыми она обменивается с параллельными потоками или процессами., искренне поражавший Людмилу. Так, два тролля могли зайти в раздел комментариев небольшой провинциальной газеты и завести разговор об улице, на которой они жили, или о погоде, а затем, как бы между делом, ссылались на статью о коварном Западе, несущем вред России.
Никто из работников фабрики не называл себя троллем. Вместо этого люди предпочитали говорить о своей работе в обезличенной форме («написана статья», «опубликован комментарий»). Большинство из них относилось к этому как к подработке. Они делали необходимый минимум работы, а потом будто забывали о ней. Многие из них были приятными молодыми людьми с открытыми и дружелюбными лицами, при этом они, не моргнув глазом, унижали, оскорбляли и поливали грязью своих жертв. Людмилу поразили легкость, с которой фабрика нападала на людей, и масштаб работы. Она продолжала ходить туда, надеясь, что ее расследование поможет все это остановить. Но собрать необходимые доказательства оказалось непросто. В каждом углу висели камеры, поэтому, когда она хотела вставить флешку в компьютер и скачать нужные файлы, ей приходилось перекидывать свои длинные кудрявые волосы через плечо так, чтобы они закрывали ее руку.
Кто давал фабрике инструкции и говорил, что делать? Сам Кремль? Или инициатива зарождалась внутри агентства? Этого никто не обсуждал. Другие журналисты говорили Людмиле, что фабрика принадлежит Евгению Пригожину. Его официальный бизнес состоял в обслуживании режима — он оказывал Кремлю услуги кейтеринга. Пригожин лично знал президента Путина с 1990-х годов и провел девять лет в тюрьме за разбой. Позже выяснилось, что он также руководит деятельностью наемников, участвующих в войнах, затеянных Кремлем, от Украины до Сирии.
Были моменты, когда Людмила видела, что фабрика — часть куда более широкой сети. К примеру, когда в феврале 2015 года на мосту по соседству с кремлевскими башнями и цветастыми куполами собора Василия Блаженного был убит оппозиционный политик Борис Немцов, фабричные менеджеры бегали по офисам, раздавая троллям прямые указания, какие комменты оставлять под публикациями крупных российских изданий. Фабрика работала в унисон со всем государственным комплексом дезинформации. Ни у кого не было времени читать статьи, но все точно знали, как их нужно комментировать. Троллям приказали напустить туману в разговоры о том, кто стоял за убийством: украинцы, чеченцы, американцы? АИИ, организация, связь которой с Кремлем была намеренно затушевана, в свою очередь, намеренно затушевывала связь Кремля с этим убийством.
Люди, считавшие себя неуязвимыми перед телевизионным инфопотоком, оказывались беззащитны перед сообщениями в соцсетях, проскальзывавшими в самую глубину их личного онлайн-пространства, крепко оплетавшими его, становившимися частью их жизни.
Людмила провела на фабрике два с половиной месяца. Затем, как и планировалось, она передала собранные материалы в газеты. Те опубликовали их без указания ее имени. На следующий день, придя на работу, она увидела, как комментаторы изо всех сил пытаются опровергнуть ее статью. «Никаких фабрик троллей не существует, — писали тролли. — Все это выдумки продажных журналистов». Руководители фабрики уже проверяли записи с видеокамер в поисках «предателя». Людмила понимала, что ее найдут, — это лишь вопрос времени.
Людмила покинула фабрику и решила заявить публично, что именно она проникла туда. Она хотела рассказать об увиденном, добиться закрытия этого заведения; под маской анонима это было невозможно. Она дала десятки интервью и выступала по всему миру.
Теперь фабрика обратилась против нее. Появились комментарии и публикации о том, что она — сексуальная извращенка, шпионка и предательница. Ее родственникам звонили, говоря, что за такие вещи других убивают.
Людмила попыталась связаться со Стасом, соавтором блога Кантадоры, к которому испытывала определенную симпатию, но тот в ответ лишь слал ей злобные матерные сообщения. Это ее расстроило: она знала, что он ненавидит фабрику, и надеялась, что поймет ее.
Людмила надеялась, что обнародование информации о работе АИИ вызовет такое сильное возмущение, что позволит остановить фабрику. Она верила, что люди испытают настоящий шок, узнав, как ими манипулируют, а сотрудникам конторы станет совестно, и они уйдут. Большинство людей, которых она встретила на фабрике, не были монстрами. Но они продолжали там работать, потому что общество их за это не осуждало.
Однако вместо возмущения возникла другая реакция: многие, в том числе и ее коллеги-активисты, в ответ на разоблачение просто пожали плечами. Это ужаснуло Людмилу еще больше. Реальностью стала не только ложь, которую создавала фабрика; сам факт ее существования воспринимался как нечто нормальное.
Издательство
«Индивидуум», пер. Павла Миронова и Александры Финогеновой
«Дезинформация как отравленный воздух: распространяется моментально, источников загрязнения не сосчитать, а дышат им все. Любая попытка уловить состояние пропаганды (а точнее сказать, пропаганд) разбивается о ее ситуативность и умышленную разрозненность — с тем же успехом можно было бы ловить частицы сажи пальцами, стремясь очистить атмосферу.
Амбициозные задачи требуют нестандартных решений — Питер Померанцев заходит с фундаментального и своевременного вопроса: «А что если весь язык, которым мы описываем политику, рисуем картины будущего, подвергаем критике происходящее, устарел, прогнил, сломался?» И действительно, такие слова, как «левый», «правый», «демократия», «свобода слова», истрепались, стерлись, лишились первоначального смысла и служат чему угодно, кроме как тех самых демократии и свободы слова.
Чтобы найти ответ на вопрос, куда нас может привести состояние бесконечной информационной войны всех против всех, Померанцев совершил кругосветное путешествие за отравленным воздухом — побывав в Мексике, США, России, Великобритании, на Филиппинах, — где поговорил с десятками бойцов невидимого фронта, чьи действия определяют настроение общества. Сделанные Померанцевым на его пути открытия тем ценнее, поскольку, судя по всему, решающее сражение нам только предстоит. В связи с карантином и повышенным вниманием к биологической опасности мы сделали ограниченный тираж книги с альтернативной обложкой: на ней зеленый стальной единорог, олицетворяющий эфемерность представлений о реальности, которыми ежедневно бомбардируют нас массмедиа».
Все, кто пришлет в соцсети издательства Individuum свое фото с книгой «Это не пропаганда» с альтернативной обложкой, получат промокод на скидку 25% в Bookmate Kiosk, а первые 30 — любую книгу издательства в подарок.