«За словом sexy стала скрываться вульгарность»: Альберт Уотсон — о календаре Пирелли

— Мне сказали, что вы болеете. Очень сочувствую. Я вот ни разу в жизни не болел, представляете!

— Но вы же родились в Шотландии? Мне всегда казалось, что там такой климат, что болеть можно нескончаемо.

— Я ни одного рабочего дня в жизни не пропустил. Но мой секрет в хорошей генетике, я уверен, что если тебе не повезло родиться здоровым, то мало что тут можно поправить.

— До вас я говорила с Маккарри и Линдбергом — и мне кажется, вас троих очень интересно было бы сравнить как революционеров календаря Pirelli. Вы согласитесь с тем, что для Линдберга красота — в несовершенствах человека…

— Это абсолютно точно.

— Для Маккарри — в его окружении, а для вас — в том, какую историю он рассказывает?

— Знаете, мне так сложно сравнивать себя с другими фотографами. Некоторых фотографов понять очень легко: по фотографиям Линдберга сразу понятно, кто он такой. Меня будет легче понять, если вы больше узнаете о моем образовании: я учился на графического дизайнера, но после этого еще три года учился кино.

Мне нравится слово «cinematic» (дословно — «кинематографичный». — Прим.ред.). В моих работах есть либо графика, либо — как на моей фотографии обезьяны с ружьем — история или идея. Главное в том снимке даже не то, как он снят, а идея, которая лежит внутри. Если бы я предложил вам снять обезьяну с ружьем, то вы, возможно, могли бы снять эту фотографию лучше, но идею все же придумал я.

— Зачем нам нужен Пирелли в 2019 году? Все мы знаем прорывы прошлых лет — без фотошопа, со взрослыми моделями, работы Лейбовиц с влиятельными женщинами немодельной внешности, реверанс мультикультурализму в прошлом году.

— Фотошоп у Линдберга все же был, как без него? Мы все используем его. Но мы не делаем слишком сильную ретушь — как на рекламном постере в аэропорту. Но все равно без фотошопа не обойтись.

В прошлом Пирелли использовал очень много разных фотографов — и это было интересно. Вы никогда не знали, кто там мог оказаться. Например, Тим Уокер, «фотограф новогодней елки». Он наряжает своих героев как елку в Рождество, а потом снимает. А потом наряжает следующих и ставит с ними рядом — и так далее. У каждого фотографа свои секреты — я снял свой календарь в духе кино или экрана телевизора. Я не говорю, что это прекрасная идея. Я вообще предложил Пирелли две идеи, они выбрали эту, но мне, если честно, немного больше нравилась другая, хотя я и рад тому, как все вышло.

— Так зачем в 2019 году нужны календари Пирелли, которые начинались с топлес-моделей на пляже?

— Знаете, Пирелли предлагали мне снимать людей, у которых 40 млн подписчиков в инстаграмме. У Виктории Бекхем их 100 млн. Календарь задумывался компанией, чтобы рассказывать о себе, — и они создали такую интересную вещь, за которой все следят из года в год. Селебрити сейчас очень важны для Пирелли — меня просто поражает, что под обычным снимком Джиджи Хадид в обувном магазине почему‑то стоит миллион лайков, это совсем не великая фотография.

Раньше Пирелли много снимали полуобнаженных моделей, и такими снимками календарь как раз и прославился. Секс был очень важен для компании: это был календарь для механиков, который висел в гараже, пока они работали. Но климат в 2019-м изменился. Если снимаешь сегодня обнаженную модель, то тебя будут критиковать за то, что ты превращаешь женщину в объект. New York Times попытались быть милыми и написали, что я не объективирую женщину, а субъективирую. Но Линдберг и Лейбовиц тоже делали это, а не снимали на пляже моделей, чьих имен мы даже не помним.

— Почему же не помним? Летиция Каста появилась полуобнаженной в календаре в 1999 году и снова появилась полуобнаженной в вашем календаре сейчас.

— Да, но это до того, как она снялась во многих фильмах. Она стала другим человеком. Она модель, актриса, а в свободное время рисует. И тогда она была моложе. Для этого календаря мы почти и не сделали обнаженных фотографий в духе моделей на пляже. С Летицией мы действительно сделали несколько сексуальных снимков, но она просто по своей природе очень сексуальная женщина. Я вообще не исключаю, что через десять лет захочу снять моделей на пляже — но, например, их фигуры будут более пышными, чем обычно.

Многие журналисты в прошлом году очень сильно нападали на календарь под влиянием #MeToo (общественное движение против харассмента и сексуального насилия, появившееся в конце 2017 года. Его появление совпало со скандалом вокруг голливудского продюсера Харви Вайнштейна, которого десятки актрис обвинили в преступлениях сексуального характера. — Прим. ред.). Но они совершенно неправы.

Движение #MeToo связано с харассментом. Если бы вы не хотели раздеться для календаря, а я бы начал вас заставлять, угрожать вашей матери или заявлять, что разрушу вашу карьеру, — то вы бы тоже оказались в мире #MeToo. Я за свою жизнь много фотографировал обнаженных женщин — только один раз предлагаю им такую съемку. Если они не хотят, то я не настаиваю.

— Но я все-таки хочу добиться от вас позиции по вопросу, что же значит сегодня быть сексуальным. Вы сказали, что Летиция сексуальна по своей природе. Вы попытались показать эту сексуальность из ее мечты, из того, к чему она стремится?

— Секс в каждом случае не был базовой идеей. Я не хотел работать в календаре с супермоделями, хотел работать с актрисами. Пирелли начинал с работы с моделями: их можно легко попросить раздеться на пляже. А я даже не представляю, как можно сказать, например, актрисе Американского театра балета: «Теперь встань там и сними свой топ». Нужно помнить об интересной разнице между чувственными и сексуальными изображениями. За словом sexy иногда стала скрываться довольно вульгарная вещь. На классических сексуальных картинках — давайте назовем их секси-пинап-картинки — женщина смотрит прямо в камеру и понимает, что смотрит в глаза всех мужчин мира. Она, конечно, (Уотсон показывает женщину, которая игриво показывает свое тело. — Прим. ред.) может сделать любой взгляд — например, «Можешь смотреть, но не можешь трогать» или «Можешь смотреть, и, возможно, я оставлю тебе свой номер». Это очень прямолинейная вещь — а на чувственных картинках этого нет, на них тело женщины становится произведением искусства.

— Нам намекают, что время вышло, и у меня есть пара коротких вопросов. Вы действительно придумали в духе времени для Джиджи Хадид тревожное расстройство?

— Я ей сразу сказал: «Джиджи, я не хочу сейчас с тобой работать. Ты хорошая модель? Ты знаменита? Ты красива? Да, да и да. Чтобы все сработало, покажи мне, как тебя беспокоит твоя жизнь. Теперь ты будешь играть Пэрис Хилтон или Ким Кардашьян. Все, чем они занимаются в своей жизни, — это работают над тем, чтобы быть знаменитыми».

И я придумал, что нужно поместить Джиджи в особняк в Нью-Йорке, где она будет беспокоиться о жизни и делиться своими тревогами с единственным другом. Я пообещал Джиджи, что будет легко, ей даже не придется позировать. Она позирует только на одной фотографии — где свет образует полосы, а она лежит на диване, но тот кадр все равно напоминает кадр из кино, Хичкока. Так я разрушил идею модели, позирующей для модной съемки.

— А сколько у вас кепок? Не нашла ни одной фотографии вас в другом головном уборе или без него.

—- Не так много, две или три. Просто похожие кепки я ношу уже лет тридцать. Но даже не придаю этому значения, одежда — это просто то, что вы надеваете на себя. Я, наверное, немного старомодный: ношу вещи только одного дизайнера: это Йоджи Ямамото.

— А вообще обычные, повседневные вещи важны для вас?

— Да, конечно. Я люблю кино и трачу на него все свободное время. Люблю музеи и художников, больше всех люблю немца Герхарда Рихтера. Про него сняли фильм «Никогда не отворачивайся» — скорее по мотивам его истории, и непонятно, понравился ли он самому Рихтеру. Но фильм очень хороший, посмотрите обязательно.