«Золотая маска» осталась без Минкульта. С чем останется российский театр?

«Призраки экспертизы» над «Маской» летают уже давно. Еще полтора года назад фестиваль собрал на двухдневный семинар под таким названием впечатляющую толпу участников, от Марии Ревякиной и Бориса Юхананова до Виктора Мизиано и Ильи Ценципера. Обсуждали, как профессиональная оценка попала в поле между рынком и государством и «все время вынуждена доказывать свое право голоса».

Событие тогда виделось логической кульминацией несмолкаемых разговоров об экспертных советах 2015 года. Самый громкий до вчерашнего скандал с «Золотой маской» вырос из успешной попытки назначить и безуспешной попытки снять неожиданно консервативных отборщиков. Обнаружив среди экспертов Капитолину Кокшеневу, которая руководит отделом культурной политики в организации «Институт наследия», Кирилл Серебренников и Константин Богомолов публично вышли из конкурса «Маски». Альтернативная часть совета под это дело обратилась к Александру Калягину, председателю Союза театральных деятелей, с просьбой пересобрать экспертов. Тот отказался. И посоветовал «смирить гордыню».

Теперь Минкульт — в пересказе РБК — официально мотивирует свое решение «необходимостью максимальной независимости» премии. Хотя бы на уровне риторики чиновники протранслировали установку, которую профессионалы давно считают единственно верной. И официальный отход Министерства культуры — интересный шанс радикализоваться, повести за собой собранную за 25 лет аудиторию. Если не вглядываться в подробности, картинка кажется утопической.

Первое публичное предложение создать новую премию появилось уже через пару часов после новости об отходе Минкульта. Андрей Кончаловский сообщил, что «решения «Золотой маски» иногда носят очень односторонний характер, поддерживающий достаточно сомнительную эстетику». И добавил, что фестиваль «не уделял достаточного внимания русскому театру не в пределах Садового кольца, а в пределах Российской Федерации».

Конфликт, который, как думается, и стоит за жестом Минкульта, начался с озвучивания аналогичных государственных инициатив еще в конце сентября. Местом действия стало первое заседание по распределению полуторамиллиардного бюджета на будущий Год театра. Калягин выступил с резкой речью. Заявил, что впервые увидел планы за несколько минут до начала обсуждений и не обнаружил там половины собственных предложений. Зато обнаружил «некую новую — сначала национальную, а потом превратившуюся в государственную — театральную премию, <…> это решение проводится, вернее, даже проталкивается <…> без малейшего раскрытия деталей». Документов этих в публичном доступе нет, но в комментариях о выходе из «Маски» также с некоторой обидой сообщается, что Министерство «фактически не влияет на принятие каких-либо решений».

В общем, по сумме фактов уже можно начинать гадать, кто (кроме Кончаловского) войдет в жюри будущей премии — начинающий театральный автор Владимир Мединский, мэтр патриотического кино Никита Михалков или поставщик пьес вроде «Золота партии» для МХАТа Горького Юрий Поляков.

900 заявок, 70 спектаклей, 22 региона, 3 месяца непрерывных показов в московских театрах: прошлогодние цифры показывают, что в невнимании к локальному театру фестиваль обвинять странно. Да, награждают в основном питерских и московских мэтров, которые объединяются в мифической фигуре Льва Абрамовича Додина — но дело не в этом. Консенсус по поводу главной миссии премии такой: важны не символические награды в виде венецианской маски с незаметным двуглавым орлом, а именно фестиваль — как единственный крепкий узел театральной децентрализации. Не только Пермь и Екатеринбург, но и Минусинск, Альметьевск, Лесосибирск каждый год приезжают в Москву. Москва ездит в Читу, Сургут, Кинешму (это из последнего), регионы ездят друг к другу.

Только круглогодичные поездки экспертов по стране стоят 22 миллиона. Общий бюджет фестиваля — примерно 250. И хотя Министерство прямым текстом обещает сохранить финансирование премии, очевидно, что вчерашний жест нелояльности может отпугнуть и спонсоров (а это половина денег), и альтернативные источники государственной помощи — Правительство Москвы, Фонд президентских грантов. Даже если конфликт с Калягиным не разрядится в перекрытие денежных потоков к самому СТД, которые сейчас существуют как отдельная строчка в бюджете на 250 миллионов, то непрерывно искать живые места силы на периферии страны, чтобы поддерживать их лабораториями Союза или гастролями, будет попросту некому.

Но и конкурсная программа с гастролями — только две из восьми секций «Золотой маски». Менее заметные начинания, которые часто оказываются даже более важными для поддержки только зарождающихся новаций, существуют в форме сайд-проектов. Из «Института театра» эпизодически вырастают новые волны хореографов (лаборатория «СОТА») или музыкантов (ансамбль «Ла Гол»), там же работают с региональными продюсерами и маркетологами и привозят с лекциями менеджеров международных событий вроде Рурской триеннале, а Russian Case каждый год представляет кураторам европейских фестивалей по-настоящему образцовый срез местного театра.

Иначе говоря, «Маска» — это такой то ли гигант, то ли монстр, который объединяет действительно все. И урезание его финансирования парадоксальным образом может пойти театральному процессу на пользу. Если предположить, что фестиваль бросит основные усилия на сохранение ядерной конкурсной программы и что сил на это хватит, то дальше начнется занятная проверка предыдущей эффективности «Маски».

Сформировала ли двадцатилетняя работа премии такой спрос на театр, что независимые команды станут привозить спектакли и устраивать образовательные события? То, что это возможно, видно хотя бы двум петербургским инициативам — форуму «Площадка», программе которого та же «Маска плюс» может позавидовать, и семинару «Театрология», который первым решился, например, на дискуссию между представителями театральной академии и телеграм-блогерами. Если такие начнут появляться и в регионах, то иерархичный узел «Маски» можно будет развязать, — переходя к горизонтальной, а значит, более конкурентной и бодрой системе из множества небольших проектов. Впрочем, и это кажется утопией: такие проекты обычно тоже существуют на гранты СТД или региональных правительств.

В недавнем спектакле Дмитрия Крымова «Му-му» есть шутка (смешная): девочка, скучая по сюжету на репетиции этого же спектакля, спрашивает: знали ли вы, что директор «Золотой маски» и директор Театра наций — один и тот же человек? Можно было бы добавить: знаете ли вы, что худрук Театра наций и арт-директор фестиваля «Территория» — один и тот же человек? Цепочка связей в театральном истеблишменте устроена так, что конфликт Минкульта с «Маской» де-факто означает конфликт с большинством крупных институций.

Процессы перераспределения власти в театральном сообществе запущены не сегодня: чудовищные человеческие потери (Табаков, Гремина, Угаров, Брусникин) требуют появления новых лидеров, арест Серебренникова уже больше года держит важнейший «Гоголь-центр» в тотальной неопределенности, признанные критики непрерывно ругаются с молодыми блогерами и даже между собой (то без повода, то по поводу — как, например, в ситуации с «фаброгейтом»). Конфликт между Минкультом и «Маской» проводит еще одну линию разлома, на границах которой российский театр будет либо медленно выходить из стагнации, либо умирать и утекать в подполье.