Главред издания «Объединение», автор телеграм-канала об искусстве Love them all
Вторая половина десятых — время, которое для многих или, по крайней мере, для меня развивалось в свете больших и маленьких побед московских музеев. Я работала то в одних культурных медиа, то в других, но главные сюжеты оставались неизменными — рассказы о Пушкинском и Третьяковке. От успеха выставки Серова (с рекордной посещаемостью 4850 посетителей в день), первого блокбастера, который потом задаст тон модным ретроспективам, — к выходу Третьяковки в город в проекте «Интенсив XX». От «Дома впечатлений» в Усадьбе Голицыных, тонко рассказавшего и о строительстве Музейного городка, и о планах на Pushkin Modern, и о новом отделе медиаискусства, — вплоть до революции в музейном маркетинге (Пушкинский музей делал коллаборации с Nina Donis и Гошей Рубчинским — о таком прежде и помыслить было невозможно). Про планы на выставку Билла Виолы было известно еще в 2015-м — я ее очень сильно ждала и не верила, что она все-таки случится в 2021-м. И многое другое: были проекты, которые очень хочется вспоминать чаще, — поэтическая инсталляция Бродского в кабинете Лошак или, например, «Шедевры Пинакотеки Ватикана».
Конечно, не стоит забывать и про другие музеи: «Гараж» шел локомотивом в тысяче вопросов, от инклюзии до сувенирки, Музей ГУЛАГа в своей сложной теме быстро стал образцовым, а Музей Сидура показал достойный пример работы с местным сообществом. Но главный тон в силу своего масштаба задавали все же Третьяковка и Пушкинский, которые конкурировали друг с другом (пусть и говорили, что нет) — но иногда выступали вместе, и это было мощно, как выставка «Коллекция Морозовых» в Париже.
Не все из обещанных проектов дошли до своей реализации, не все реализованные были эталонными. Но у обеих директоров получилось главное — сделать из классического музея музей современный. Как говорила Марина Лошак, «Да, мы храм искусства, но даже храм нужно иногда проветривать».
Уже в первый год руководства Зельфира Трегулова стала подчеркивать, что Третьяковка в 2014-м и 2016-м — разные музеи: одна только прибыль магазинов увеличилась в 22 раза, пресс-релизы ГТГ при Трегуловой частенько выглядели как сухие математические отчеты в цифрах и неизменно впечатляли — то же верно и для Пушкинского. Клуб друзей и эндаумент-фондЦелевой капитал, предназначенный для использования в некоммерческих целях. Как правило используется для финансирования организаций, работающих в сфере образования, медицины, культуры, науки., расширение закупок произведений современного искусства, и в том числе медиаискусства, ребрендинг и упор на дизайн, работа с доступностью здания для особых посетителей, медиафасады и бурное развитие соцсетей, приглашение к созданию проектов именитых архитекторов уровня Даниеля Либескинда, кураторов уровня Жан-Юбера Мартена, инфлюэнсеров-консультантов уровня Алены Долецкой, баланс между проектами в области современного искусства и предсказуемо хитовыми выставками популярных классиков, понятные и универсально работающие по всему миру шаги музейной модернизации в XXI веке — все это закономерно вдохнуло жизнь и в Пушкинский с Третьяковкой.
Обсуждая успехи, не стоит забывать и сложный материал для работы. В наследство Лошак и Трегуловой достались большие государственные институции с персоналом старой формации, крошечными зарплатами, не самыми легкими для выставок помещениями (из‑за технического оснащения, к примеру, не все экспонаты путешествующей выставки «Лицом к будущему» в принципе можно было монтировать в основном здании ГМИИ), традицией вертикального разговора со зрителем — и, например, уточненные в 2016 году «Основы государственной культурной политики».
Такой контекст требовал компромиссов разного рода, и оба бывших директора были мастерами баланса возможного и невозможного. Иногда этот баланс требовал решений, которые могли вызвать скепсис, — как, например, выбор достаточно скромных работ Шиле для его персональной выставки в Пушкинском или выставки советских официальных мастеров в то же время («Гелий Коржев — это русский Люсьен Фрейд», утверждала Трегулова), когда РВИОРоссийское военно-историческое общество под председательством Владимира Мединского стало активно их реабилитировать. Зато происходило много другого — передового, удивительного, классного, задававшего тон на изменения и открытость для остальных институций.
Десятые годы в культуре, в принципе, для многих прошли под тенью слова «зато» — но эта эпоха закончилась даже для мастеров компромиссов. Настало время более четких и прямолинейных позиций, и для желающих их занять заработали стремительные социальные лифты.