— Во время чемпионата мира вы делаете на ютьюбе что‑то вроде влога, называя происходящее «Футбольным клубом». Правильно ли мы понимаем, что это новая жизнь того самого шоу?
— Название «Футбольный клуб» я эксплуатировал всегда, когда делал какую‑то более-менее авторскую передачу. «Футбольный клуб» был очень разным: он начинал как еженедельный журнал, потом он стал двухразовым, потому что в начале недели мы делали обзор чемпионата России, который тогда был событием посередине, потом мы делали его ежедневно. В общем, короче, эта история уже никого не интересует, а «Футбольный клуб» на чемпионате мира существовал неоднократно — это особая и конкретная форма. Это просто название моего главного футбольного проекта, вот и все. Я бы назвал так мой канал, но боюсь, что на слова «Футбольный клуб» гугл будет выдавать слишком много посторонней информации.
— В своем первом видео вы говорите, что для вас чемпионат мира — достаточно рядовое событие, хотя до этого неоднократно говорили, что это крайне важно.
— Думаю, вы меня не совсем поняли. Я все-таки имел в виду ажиотаж, который существует вокруг моего так называемого возвращения. Я прекрасно понимаю, откуда это берется, но, тем не менее, я бывал на чемпионатах мира. Понимаете, антураж такого турнира очень узнаваем. Это не означает, что для меня это рядовое событие. Просто не нужно этому придавать какой‑то дополнительный пафос, это возвращение в свою среду: я здесь чувствую себя комфортно, я здесь дома. Это другое ощущение, а не то, которое может создаться у кого‑то. Мое именно вот это: я на своем месте, я там, где и хотел быть. И, извините, должен был быть.
— Возможно, глупый вопрос, но все же: почему так важно работать на домашнем чемпионате мира?
— Вообще важно работать на чемпионате мира, а когда это происходит у тебя в стране… Понимаете, вы просто не бывали на моем месте. Я привык к тому, что чемпионат мира — это много новых впечатлений: вне зависимости от того, десять это дней или тридцать, вне зависимости от того, нахожусь ли я на нем или в Москве. Но самое глупое ощущение от чемпионата мира — это когда ты идешь по улице, а тебя спрашивают: «Василий, а что же вы не комментируете?», «Василий, когда же вы вернетесь на „Матч ТВ“?» Те люди, которые это спрашивают, — они все очень милые, они желают добра, они высказывают тем самым свою заботу. Но в такой форме, что на каждый пятый раз такого милого человека очень хочется убить. Я в этом совершенно не прав, но я вам еще раз говорю: вы поставьте себя на мое место и поймете, почему на чемпионате мира в своей стране особенно важно работать. Иначе мне бы пришлось закрыться где‑нибудь у себя на даче или уехать из своей страны на время чемпионата мира. Ну правда же, можно с ума сойти.
— Как так получилось, что Первый сделал предложение? Это было сугубо их желание, или вы шли встречными курсами?
— Я могу сказать, что не вижу в этом какого‑то секрета. У нас с ними продолжалось какое‑то общение по этому поводу в течение месяца. Окончательное решение должен был принять генеральный директор Первого канала Константин Эрнст. И вот пока это решение не было принято, я просто понимал, что не имеет смысла загадывать. При этом мне пришлось отменить все другие планы, которые я выстраивал и которые у меня уже тогда были.
Но я же не могу сказать: «Вот вы мне не ответили до десятого мая, я больше не могу ждать, поэтому буду делать свой эскапистский блог на ютьюбе под названием „Футбольный скит“ о том, что я ушел в затвор и смотрю чемпионат мира дома». Это же было бы глупо, правда? Конечно же, я просто ждал, и это довольно нервная ситуация. Тут не нужно сочувствия, вы можете неправильно меня понять в этом вопросе. Просто все исходят из того, что для меня это имеет какое‑то значение.
А в конце концов мне была назначена встреча у Константина Львовича, я пришел к нему — то есть решение в сущности было уже принято. Мы просто обсудили, какие формы имеет наше сотрудничество.
— Вы говорили, что если это случится — имеется в виду ваше прямое участие в чемпионате мира в качестве комментатора, — то, видимо, Дед Мороз существует. Получается, что это так, и кто в этой истории действительно Дед Мороз?
— Можно я вам отвечу загадкой: в этой истории есть Снегурочка.
— Тогда про другую Снегурочку. Вы рассказывали, что после ухода с «Матча» ваши доходы выросли чуть ли не вдвое. Вы хотите сказать спасибо Тине Канделаки за такой толчок?
— Вы знаете, не хочу говорить спасибо Тине, потому что Тина сыграла в этой истории очень формальную роль. И не нужно ее демонизировать, и я никогда этого не делал. Она сыграла абсолютно формальную роль, и я не хочу эту тему развивать, потому что сейчас мы находимся в ситуации, когда разные каналы показывают матчи чемпионата мира. Среди этих каналов есть тот, на котором работаю я, и есть «Матч», и я хочу воздержаться от каких‑то резких и язвительных характеристик. Но все, что я могу сказать — роль Тины в истории моего ухода с «Матча» преувеличена примерно на 98%.
Что касается остального. Я не измеряю успех деньгами. Скорее, это несколько болезненный интерес очень уважаемого и любимого мной приятеля Юрия Дудя* к вопросу заработка, а также того, что эту тему вынесут в заголовок.
Одно дело работать внутри большой системы — тем более, что я выполнял менеджерские обязанности. У меня не было так много свободного времени помимо «НТВ-Плюс». Я был скован различными корпоративными договоренностями. А оказавшись один, я оказался в положении фрилансера. А когда ты зависишь сам от себя, когда тебе нужно выстроить взаимоотношения исключительно между тобой и твоим партнером — это просто все упрощает.
Приведу очень простой пример того, что это объективная ситуация. Целый год мы делали такой артхаусный проект про мою любительскую футбольную команду «Эгриси». Я ловлю себя на том, что, несмотря на право финансовой подписи, которое у меня было в бытность заместителя генерального директора «Плюса», я бы не смог запустить такой проект настолько легко и без отсутствия волокиты. Это было бы просто невозможно. Даже при том, что там мог бы существовать режим наибольшего благоприятствования.
Сейчас у меня есть взаимоотношения только с командой, моим деловым партнером по букмекерской компании, который позволяет нам совершенно спокойно производить эту историю, мое желание и ряд коллег, которые мне помогают, — и больше ничего.
В разное время я пробовал разные жанры. И так вышло, что у меня оказалось слишком много свободного времени. Меняется время в первую очередь, вот и все.
— Перед стартом ЧМ-2018 российский элитный футбольный дивизион потерял сразу две команды: сначала о смерти проекта заявили владельцы «Тосно» из Ленобласти, а затем то же самое сделали боссы пермского «Амкара». Это катастрофа для страны, устраивающей у себя такой праздник, как чемпионат мира?
— Послушайте, зачем вы задаете такой странный вопрос? Во-первых, вы говорите — страна устроила такой праздник, а внутри у нас банкротятся клубы… Но вспомните, пожалуйста, замечательную пьесу Островского «Бесприданница», где, если я не ошибаюсь, жених невесты, который кажется банкиром, в итоге арестовывается, потому что он оказывается мошенником. Я никого не хочу назвать мошенником, я хочу подчеркнуть границу между разорением и праздником. На праздник средства всегда можно найти — можно занять, продать чего‑нибудь нужное, украсть, — а разориться можно уже с другой стороны рассуждая — просто влезши в долги, не думая о будущем и так далее.
Ну послушайте, вы говорите «к сожалению, прекратила существование команда «Тосно». А по чему тут можно сожалеть? «Тосно» — это команда, у которой нет вчерашнего дня и нет будущего, у нее было только настоящее. Единственное, за что можно было любить «Тосно», — это то, что настоящее тоже нужно уметь ценить. Но у них нет ни стадиона, у них нет академии, их игроки — это в хорошем смысле слова замечательные футбольные шабашники. Это такая футбольная тортуга, остров, на котором сидят безработные пираты и ждут, когда кто‑то захочет сколотить из них боеспособную бригаду и поедет грабить незадачливые суда. Чего об этом жалеть?
Тортуга на месте, все футболисты в действии. У кого найдутся лишние деньги, кому не надо стадион строить или кому надо, допустим, стадион пустующий заселить какой‑то командой, как сейчас, например, в Нижнем Новгороде. Хотите — пожалуйста, вот, все они сидят. Это вопрос хозяйствования, но вообще я хочу сказать, что времена меняются. В каком смысле? Вот «Кубань» спокойно занимала до трех миллиардов, а тут на 200 миллионах все прогорело, несолидно как‑то. Как‑то не широко, согласитесь. Возможно, из‑за того, что клуб частный.
— Вы уже упомянули Нижний Новгород — у вас есть представление, что произойдет со всеми замечательными стадионами? Стоило ли строить стадион в Саранске, где команда тоже находится в бедственном положении?
— Пока живу — надеюсь. Вот буквально вчера я посмотрел выдающийся матч Португалия — Испания, я на нем работал в Сочи. Очень красивый стадион «Фишт». Я видел его еще проектом, я видел его во время Олимпиады, выглядел он иначе. Увидел его сейчас и не могу отделаться от мысли — я гоню ее, — что не видел его в запустении.
Я работал в Афинах в 2004 году и прекрасно знаю, что из двадцати шести объектов, построенных к Олимпиаде, эксплуатируется только один — реконструированный футбольный стадион. Можно еще вспомнить легендарную «Маракану», которая долгое время пустовала после чемпионата мира.
Это все вопрос хозяйствования. У меня нет по этому поводу оптимизма, да и откуда ему, собственно, взяться. Но надежда у меня есть. В конце концов, я сам президент футбольного клуба, что бы это ни значило.
— А что все же будет в следующем сезоне с «Эгриси»?
— Меня сейчас по поводу проекта «Эгриси» волнует только один вопрос — я его, собственно, и задал команде. Я очень горд первым сезоном как продюсер, если так можно выразиться. Мы нашли очень солидного партнера при том, что о проекте рассказали ему на пальцах, у нас даже презентации не было. Нам выделили энное количество рублей, благодаря которым мы сделали первый сезон. И сейчас мы смело можем идти на второй, потому что нам есть что показать — при желании мы можем искать других партнеров. В деловом отношении все куда проще.
А вопрос заключается вот в чем. Я сказал ребятам, что вы же видите, что у нас с вами получается. С вами работают очень серьезные режиссер, продюсер — я не имею в виду себя — Алексей Казаков, кстати, один из основателей журнала «Афиша», Дмитрий Кубасов, замечательный документалист. Не может быть ситуации, когда вот мы все втроем время от времени бегаем за вами, двадцатилетними. Да, первый сезон во многом был моим личным проектом, в котором я рассказывал про команду. Но сейчас это будет либо наш общий проект, либо мы его не будем делать, потому что это просто бессмысленно.
Но я так понимаю, что все будет в порядке. Вообще вопрос касается только телевизионного сезона. То, что я команду не оставлю, — это однозначно абсолютно.
Хочу подчеркнуть, что команду содержу сам. Средства, которые мы получаем от партнеров, идут на производство еженедельного дневника на ютьюбе.
— Сколько стоит содержать любительский футбольный клуб?
— Стоимость содержания команды на уровне второго-третьего дивизиона — сейчас мы вышли в первый — колеблется на уровне 500–800 тыс. рублей. Это состоит из затрат на экипировку, взносов в лигу, ну и стоимости каждого матча, потому что за каждый матч команда платит 3000 рублей. Туда входят аренда поля, услуги арбитра и так далее. Сумма может быть разной, дальше потолка нет. У нас команда тренируется два раза в неделю — это довольно много для любительского футбола. Два раза в неделю она тренируется, чтобы наиболее серьезные игроки могли тренироваться дважды, а один раз — чтобы могли потренироваться все, потому что люди учатся, работают, не у всех есть время. Зимой мы не прекращали тренировок, мы занимались на стадионе «Локомотив», на прекрасном поле с подогревом. Могу с уверенностью сказать, что лучше поля в зимнее время нет.
Но всего этого можно было и не делать. Кому‑то я помогал с экипировкой. Я думаю, что на содержание команды в общей сложности я потратил 1,5 млн рублей. Возможно, чуть больше, я не вел специального учета.
— Когда вы приезжали на футбольные коробки, где мужики рубятся с парнями, у вас сформировалось ощущение, что Россия, вопреки всему происходящему, все же футбольная страна? Как вы сами относитесь к этому тезису — согласны или не согласны?
— Я же не искал этому замену — стадиону «Открытие» или чемпионату мира по футболу. Это просто другая история. Мне было интересно со всех сторон. Во-первых, мне нужно было найти язык с молодыми людьми и поддерживать этот язык. Нельзя один раз его найти и навсегда — за год в команде происходило всякое. Во-вторых, когда ты этим увлекаешься, ты в это втягиваешься. В Великобритании говорят, что человек болеет за три команды: одна команда — место, где он родился, или та, за которую он сам играет, вторая — команда премьер-лиги, и третья — какая‑то еще в мире у него любимая есть. Считайте, что это команда, за которую я играю.
А вообще для меня очень важно было то, что в последние два года я много общался с молодыми людьми, с которыми вне этих ситуаций я бы не общался так активно. С одной стороны — мои футболисты, с другой — мои студенты из бесплатной школы, которую мы с моим коллегой Стасом Гридасовым два года вели.
Я общался с другим поколением людей, которые слушают другую музыку, которые разговаривают на другие темы, которые…
— А чему они вас научили?
— Как обращаться с техникой, например. Как что‑то производить. Мы можем предложить молодым только некоторые уроки житейской мудрости, которые не факт, что им нужны, а также груз прочитанной литературы, который тоже не факт, что им будет нужен. Это очень важный перелом случился: теперь уже взрослые учатся у детей. Точно так же и в моей жизни происходит. Может быть, для меня это какой‑то элемент самооправдания.
Я всегда думал, что человеку моей формации и профессии нужно быть в мейнстриме. Я смотрел фильмы-блокбастеры, которые имели большие сборы. Просто понимал, что их смотрели все, и мне может это быть полезным, если я воспользуюсь всем понятной метафорой, например. Или сделаю всем понятное сравнение с каким‑то героем. Вот и сейчас то же самое.
От них выступление сборной в Мексике в 1986-м году по факту рождения стоит так же далеко, как от меня чемпионат мира 1966-го года в Англии, где сборная СССР стала четвертой. Вот такая дистанция. Это ведь очень важно. Я ведь для них и пишу и рассказываю о футболе. Это важно понимать.
— Что происходит со спортивной журналистикой в России? С одной стороны мы видим большой государственный проект «Матч ТВ», с другой — рост социальных медиа вроде инстаграма, ютьюба и телеграма. Какой путь более здоровый и правильный и за кем будущее?
— Я думаю, что сейчас время такого междуцарствия. Время, когда каждый может открыть блог и стать неким повелителем общественного мнения, оно, разумеется, конечно, потому что на самом деле такая возможность существовала всегда, просто на разных уровнях. В конце концов, на неком новом уровне эти отдельные авторы, какими бы они ни были яркими, могут быть объединены в какие‑то более крупные структуры. Сейчас этого не происходит, сейчас это не нужно.
Ну просто по определению: один человек, делая блог, ведя колонку или телеграм-канал — он может добиться успеха, в том числе ошеломительного и даже заслуженного. Но он не может создать у людей полной картины мира, а люди именно к этому и стремятся в основном. Поэтому, наверное, что‑то все-таки произойдет в этом отношении.
А вообще, я не вижу, чтобы в спортивной журналистике чего‑нибудь особенного происходило. Она просто становится конкурентной вне зависимости от того, где и как находится средство массовой информации. Для спортивной журналистики это особенно важно, потому что она вне идеологии. Расширяется конкурентная среда — это нормально, это хорошо. Все самое интересное в творческой профессии происходит в конкуренции.
Человек, который работает в большом СМИ, он так или иначе о чем‑то умалчивает. Даже не потому, что ему что‑то запрещают, а потому, что это считается некорректным. Вот есть прекрасный пример, когда Венедиктова спрашивали: «Почему „Эхо“ так мало говорит о том, что нельзя строить „Газпрому“ башню в Петербурге?» На что он отвечал: «У нас на „Эхе“ это не является запретной темой, об этом говорят приглашенные гости — говорят то, что считают нужным. Но я лично считаю, что [это делать некорректно] поскольку мы часть „Газпром-медиа“, а кроме нас найдутся люди, которые об этом скажут».
Ровно так же я отвечаю на вопрос, почему я жестко не высказываюсь о своих друзьях. Ну а почему я должен это делать?
Большое СМИ сегодня — это группа журналистов, которые о чем‑то говорят очень осторожно, а о чем‑то очень смело. А блогер ничем не скован, кроме собственных личных каких‑либо оснований.
На практике журналистика умолчания оказывается неконкурентоспособной, потому что вместо того чтобы собрать вокруг себя заинтересованную аудиторию, которой интересно высказываемое мнение авторов, сотрудничающих с этим изданием, они захватывают эту площадку, договариваются о сотрудничестве с — условно — Федерацией санного спорта о том, что вы ходите на наши соревнования или что‑то там еще нам делаете. Все понимают, о чем я говорю. И это происходит регулярно, постоянно. Это называется компромиссом.
Я не говорю, что это хорошо или плохо. Мне просто кажется, что нужно брать некую аудиторию и жить за счет этой аудитории. Как музыканты с концертами — ты либо собираешь зал, либо нет. Вот продали билеты, твои песни подхватили, вот с тобой снимают рекламу, еще что‑то там делаешь — и твои гонорары повышаются.
— Вы часто шутите в инстаграме, бывает и жестко — здесь можно вспомнить перл по отношению к чеченцам, который позже исчез из вашего аккаунта. По каким признакам вы понимаете, что лучше все же удалить пост, чем оставить?
— Послушайте, я же описывал уже эту ситуацию. Тогда я понял, что был не прав, хотя люди обиделись на то, чего я совершенно не имел в виду. Одно дело, если я, допустим, считаю, что какая‑то команда играет плохо, и я об этом говорю. На меня обижаются, но не то чтобы я к этому стремился. Это должно было произойти, понимаете? А тут я был непонят. Мне это показалось веселой шуткой. Но я же удалил, я не хотел никого обидеть, я с этим не играл. Это как во дворе играть в футбол: иногда мяч разбивает окно — досадно, издержка, извините, я вставлю новое.
— Ходит байка, что именно вы спровоцировали Юрия Дудя* снимать часовые интервью на ютьюбе. Во всяком случае, поговаривают, что перед стартом «вДудя» у вас с ним состоялся некий разговор, в которым вы, якобы, сказали, что у него ничего не выйдет. Так ли это?
— Нет-нет, такого разговора вообще не было. Мало того, когда Юра решил делать свое шоу на ютьюбе, мы с ним впервые встретились месяцы спустя. И я вообще очень долго не видел это шоу. Кто‑то неправильно понял ситуацию.
Могу вам сказать совершенно обратную вещь. Когда‑то долго-долго я убеждал Юру, чтобы он пришел к нам работать на «НТВ-Плюс», который тогда базировался по соседству с программой Малахова «Пусть говорят». У нас на одном этаже были кабинеты — мы, кстати, с тех времен неплохо с Андреем приятельствуем. И как‑то раз, когда мы с Юрой общались о чем‑то важном, мимо проходил Андрей, и я ему заявил: «Юра, ты будешь следующий». Собственно, я говорил ему всегда, что тебя не интересует футбол, тебя интересует хайп, но здесь нет осуждения. Вот вам, пожалуйста — мне кажется, что сейчас Юра круче Малахова.
Без лишней скромности могу сказать, что я неплохо разбираюсь в том, у кого получится, а у кого нет.
— Вы часто выступаете с критикой в адрес сборной России и еще больше — в адрес Станислава Черчесова. Насколько он вас переубедил после первого матча?
— Ни на сколько.
— Кто победит на чемпионате мира? За кого болеете?
— Ну болею я за Испанию и за Россию, конечно же. А победит, думаю, Бразилия. Она просто сильнее всех сейчас, фаворит именно она. Но посмотрим на сетку плей-офф. Потому что, например, накануне чемпионата Европы прошедшего я бы в жизни не сказал, что Португалия имеет шанс выиграть. Но когда я увидел сетку, я практически сразу был убежден и говорил об этом публично, что Португалия выиграет Евро. Бывает, что угадываешь, я и угадал.
— Кто лучший футбольный комментатор прямо сейчас?
— Мой любимый футбольный комментатор — Юрий Розанов. И моим любимым футбольным комментатором кроме него больше никто не будет. Это просто человек, которого я слушаю, как товарища, к которому я привык и образы которого мне понятны. Я вывожу его за пределы этого вопроса. Разумеется, я не буду говорить о себе, потому что у меня к себе очень много претензий, особенно сейчас.
Лучший комментатор сегодня — я в этом уверен и говорил это раньше — это Денис Казанский, который, кстати говоря, пока так и не комментирует чемпионат мира на «Матч ТВ». Я так удивился! Я не знаю — может, дальше будет комментировать? Но я так удивился этому, вот просто сердечно удивился! Не хочу это обсуждать, но это говорит о том, что вот неслучайно мы в ценностях разошлись с компанией «Матч ТВ».
* Юрий Дудь признан Минюстом РФ иностранным агентом.