— Расскажи, как ты вообще попала на Олимпиаду?
— Началось с того, что я заработала личную квоту на Кубке мира. Это было три года назад. Я выступала на Кубках Европы и выиграла первенство мира, что принесло мне мою личную квоту, после чего я могла ездить на Кубки мира и выступать там. В течение двух лет я выступала на Кубках мира и пыталась отобраться на Олимпиаду. Чтобы попасть на Игры, нужно быть в тридцатке сильнейших. И в итоге я это сделала.
— Ты начала заниматься сноубордом в 13 лет, верно?
— Да, впервые я встала на сноуборд, когда мне было 13 лет. Но именно заниматься начала, когда мне было 14.
— А ты тогда могла подумать, что когда-нибудь поедешь в составе сборной на Олимпийские игры?
— Нет, тогда у меня никаких спортивных целей не было. Я просто начала кататься, мне это понравилось. Я хотела выглядеть как сноубордисты, быть в этой компании. Мыслей [о том, что я буду кататься на Олимпиаде] вообще не было. Я думала, что это невозможно, и даже об этом не мечтала. Но потом так получилось, что все не так уж и далеко, что туда возможно попасть. Я начала с маленьких соревнований, все пошло по возрастающей.
— А когда случился тот переломный момент, когда ты поняла, что сноуборд может быть не только твоим хобби, но и профессией?
— Я просто начала выступать на соревнованиях, у меня получалось — я занимала призовые места на всероссийских соревнованиях. Мне это понравилось, и у меня появился азарт. Я хотела постоянно быть на подиуме, чтобы на меня смотрели, чтобы узнавали. <…> Азарт меня к этому и привел.
— Есть ли для тебя разница, с кем соревноваться: с мальчиками или девочками?
— Разница, конечно, есть. Женский сноубординг достаточно сильно отличается от мужского. Мы прыгаем на одних и тех же трамплинах, но трюки у нас разные. Женский сноубординг еще не на таком высоком уровне, как мужской. Поэтому на мировом уровне разница есть. Бывали моменты, когда я соревновалась с мальчиками, — это было на разных российских соревнованиях. Там уровень [райдеров] пониже и, в принципе, я могу составить им конкуренцию.
— В сноубординге есть дискриминация? Наблюдаешь ее?
— Я считаю, что женщины все-таки слабее. У них больше страха, меньше возможностей. Я не считаю это дискриминацией, учитывая, что мы используем одни и те же трамплины. У нас есть дисциплина биг-эйр — так же, как и у мужчин. Хотя изначально эта дисциплина была только у парней и долгое время коммерческие соревнования X-Games были чисто для мужчин, без женщин. Но сейчас эта дисциплина для всех, потому что женский уровень [за последнее время] значительно вырос.
— Сноубординг в России — это все же утопия или реальность? Сложно ли тебе было поначалу? Испытываешь ли ты какие-то трудности сейчас с тем, чтобы покататься?
— Заниматься сноубордингом у нас возможно. В России есть много райдеров мирового уровня — например, Денис Бонус. Он вообще начинал в Москве, в «Снежкоме». Там он вырос [как райдер], научился своим трюкам. В моей дисциплине можно тренироваться вообще где угодно, даже на батуте.
У нас начали проводить много лагерей: самые масштабные из всех — New Star Camp или Happy Hour Camp. Там строят достаточно хорошие парки, где можно отрабатывать трюки и учиться. Все просто. Главное — желание.
— А что ты делаешь летом, когда нет возможности куда-нибудь поехать, а одних батутов мало?
— Летом я обычно провожу где-то месяц без сноуборда. Иногда больше. Я стараюсь отдыхать: нужно время, чтобы восстановить силы и вернуться свежим к новому сезону. Еще я катаюсь на скейтборде, что тоже очень помогает в сноубординге. И хожу в зал со своим папой — он работает тренером по спортивной гимнастике.
— А папа тебе сильно помог в твоем увлечении?
— Мне очень помогло то, что в детстве он со мной занимался гимнастикой. <…> И конечно, это мне очень-очень помогло в сноубординге, потому что я чувствую себя в воздухе, у меня тело понимает, как нужно правильно упасть. То есть это уже в подсознании заложено. Я очень благодарна, что он меня этому научил. Первый сноуборд [в семье] появился у моего папы. И если бы не он, я бы, естественно, не начала.
Еще в начале он помогал мне финансово — мне были нужны деньги, чтобы оплачивать подъемник. И как самый такой старт — он оплатил поездку с группой детей и тренером спортшколы во Францию. Эта поездка стала [для меня] решающей. Там я многому научилась и начала кататься на другом уровне.
— Раз уж ты заговорила про деньги: сложно-дорого и кто вообще помогает, если не родители?
— Сейчас я получаю очень большую поддержку от спонсоров. Меня поддерживают Roxy, Monster Energy, JBL, еще Toyota начала поддерживать. Они дают мне возможность кататься в лучших местах мира с лучшими условиями, которые соответствуют уровню Кубка мира. Также я получаю большую поддержку от своего региона, Краснодарского края. Они меня поддерживают в тренировках, оплачивают некоторые поездки. Еще помогает Федерация сноуборда России, она оплачивает участие в Кубке мира.
— Никогда не было соблазна переехать из Краснодара туда, где просто побольше снега?
— На самом деле в России это мое любимое место для сноубординга. В основном катаюсь на курорте «Роза Хутор» — там хороший парк и трамплины. Возможно, это лучшее место для катания у нас в стране. И вообще, мне очень комфортно находиться в Краснодаре. Он мне чем-то напоминает Калифорнию. Мне там очень нравится, вдохновляющее место.
— Давай поговорим немного про Олимпиаду. Каково тебе выступать без флага?
— Я не могу сказать, что у меня есть огромный опыт выступления с флагом, потому что это моя первая Олимпиада. И, честно говоря, я не знаю, в чем была бы разница, если бы я была с флагом. Ничего зазорного, плохого я не вижу. Тем не менее я получаю очень много поддержки со стороны российских болельщиков, потому что они понимают, что это достаточно сложная ситуация. <…> Но также я получаю поддержку со стороны соперников. Потому что они тоже понимают, что это не наша вина и нам приходится это терпеть.
Вообще наш спорт — можно сказать, большая тусовка. Мы немного отличаемся от других спортсменов, у нас нет никакой ненависти и злости друг к другу. Мы все друзья. После соревнований мы можем с кем угодно повеселиться, покататься, поговорить. И у нас нет каких-то соперников, которые были бы настроены против нас из-за политической ситуации. Наоборот, я только слышу слова поддержки, когда, например, я не могу дать человеку значок, когда кто-то идет меняться со мной им.
— Значок — это что?
— На Олимпиаде есть такая традиция: у каждой страны есть значок, атлеты обмениваются ими друг с другом. Но этот раз мы не могли дать значок взамен (на Играх в Пхенчхане были запрещены российские флаг и гимн. — Прим. ред.). Это печально.
— Что думаешь про допинг-скандал вокруг российского спорта? Читала отчеты Родченкова?
— У нас такой вид спорта, в котором допинг никогда не используют. Потому что он особого значения не имеет — выигрыш от этого не зависит. Поэтому нас скандал особо не затронул.
На самом деле новости я много не читаю, просто стараюсь этого не делать. Но думаю, что это все действительно было. Хотя это было не только в нашей стране, это распространенное явление во многих видах спорта по всему миру. Я надеюсь, что эта ситуация заставит задуматься и сделает спорт чище в целом. Мы своим наказанием показываем другим странам, что этого не надо делать, надеюсь, это послужит уроком не только нам, но и всему миру.
— А ты не думаешь, что это такое политическое давление, что это своего рода рычаг, чтобы спровоцировать на какое-то действие или решение?
— Естественно, есть такие мысли. Хотя недавно у нас была встреча русских атлетов [с представителями МОК]. Нас было где-то человек 30 вместе с Томасом Бахом, и он заверил нас, что это не имеет никакого отношения к политике. Потому что такая ситуация сложилась в Сочи и мы должны как бы за это понести наказание. Но в свете последних событий, что не допустили около 50 наших «чистых», сильнейших атлетов… Даже вот фигурное катание, например. Какой там допинг? Это очень странно и глупо. Внятного ответа на вопрос «Почему не допустили этих атлетов?» мы не получили. Когда мы задали Баху этот вопрос, он нам что-то объяснял на протяжении получаса, но точного ответа все равно не дал. Сказал, что они не выполнили какие-то критерии, о которых никто не знает. <…> И конечно, есть мысли, что это может быть связано с политикой, но как-то не хочется об этом думать. Надеюсь, что все изменится в лучшую сторону.
— Что ты считаешь самым сложным в сноуборде? Ты говорила, что тебя папа приучил не бояться падать. Бывали ли у тебя травмы?
— Травм у меня еще не было, и, я надеюсь, не будет. Думаю, так получилось во многом из-за занятий гимнастикой. Чувство контроля было заложено еще в детстве. Большие трамплины, с которых я сейчас прыгаю, меня уже не пугают. Я отношусь к этому как к должному. Иногда даже скучаю по чувству адреналина, которое было раньше. Сейчас оно уже не такое яркое.
— Недавно была новость про чувака из сборной США, который в 17 лет стал чемпионом Олимпийских игр. Его зовут Ред Джерард. Перед своим победным заездом он, во-первых, чуть не проспал соревнования, а во-вторых, всю ночь смотрел «Бруклин 9-9». Как ты готовишься за ночь перед серьезными стартами? Просто ложишься спать?
— Честно говоря, я себя никак не настраиваю перед соревнованиями. Я не делаю каких-то специальных обрядов или ритуалов. Даже не задумываюсь об этом. Просто живу своей обычной жизнью. Делаю вещи, которые делаю всегда. У меня нет страха перед соревнованиями или большого волнения. Я, можно сказать, просто делаю свою работу, которую уже привыкла делать. Ред Джерард на самом деле все правильно сделал. По нему было видно, что он расслаблен и спокоен, он катался в свое удовольствие. И это видно, и судьям это видно. Это такой критерий, который очень хорошо засчитывается. Когда ты расслаблен, у тебя все получается лучше. Не нужно проводить суперподготовок [перед стартом]. Разве что ложиться спать по местному времени, чтобы выспаться. Это единственная вещь, которую я делаю.
