«Хорошо известны дома-коммуны, которых в СССР было построено на самом деле не так много — не более 10 реализованных проектов. Дом Наркомфина, например, принято считать домом-коммуной, в то время как на самом деле он тоже был «домом переходного типа». Мы в качестве примера этого типа выбрали эффектный, но совсем мало известный дом кооператива Обрабстрой в Басманном тупике. Это самый высокий — в нем 9 этажей — конструктивистский дом в городе. Он совмещал в себе самые разные типы жилья, и квартиры, и коммуны, имел встроенную инфраструктуру — ясли, детсад, прачечную и так далее.
Изначально авторы дома Обрабстроя были неизвестны — нам удалось установить его авторство, собрать архивные чертежи и планы, разобраться в непростой структуре здания. Кроме того, нас интересовали живые истории. В книге собраны воспоминания жителей о том, как они обустраивали быт и перестраивали дом под себя. А еще мои соавторы — Константин Гудков, Александр Дуднев — провели большую работу по исследованию кооперативов: им удалось выяснить, как работал этот механизм, который раньше нигде не описывался, — сколько это стоило, какие были привилегии у рабочих, как вид этой относительной собственности в принципе мог существовать в СССР.
В наших планах давно была книга про промышленную архитектуру авангарда, и следующий выпуск серии будет посвящен ей. Хотим рассказать про ЦАГИ
ЦАГИНаходится на улице Радио. Построен 1924–1934 годах группой архитекторов под руководством А.В.Кузнецова — Центральный аэрогидродинамический институт, шедевр технической мысли и пример действительно незамеченного авангарда. Этому зданию почти не посвящено литературы, мало кому удалось побывать внутри и мало кто знает, что там сохранились почти все деревянные конструкции».
Выход книги про дом Обрабстроя в Басманном тупике намечен на конец 2017 года. Поддержать проект можно тут.
Ар-деко для советских рабочих
Самый высокий дом международного стиля в Москве
Палитра советской довоенной архитектуры была гораздо богаче, чем традиционные представления о ней в духе оппозиции «авангард—неоклассика». Особенно громко звучало в те годы противостояние конструктивистов и рационалистов — архитекторов бригады АСНОВА (Ассоциации новых архитекторов). Если конструктивисты, близкие идеям европейских функционалистов и особенно Ле Корбюзье, во главу угла ставили функциональные задачи каждого проекта, из анализа которых вырастали планы, структура, социальная программа, экономика и, соответственно, выбор строительных материалов, то рационалистов интересовали совсем другие темы, касавшиеся скорее градостроительных вопросов и формообразования. Владимир Кринский, Николай Ладовский, Виктор Балихин, Николай Докучаев — лидеры АСНОВА — были заняты выявлением законов рационального (незатратного, экономного для психики и зрения) восприятия архитектурной формы, организации «тел» в пространстве, исходя из особенностей психологии человека.
Руководитель Обрабстроя Рухлядев был одним из учредителей АСНОВА. Приглашенный им для проектирования дома Обрабстроя архитектор Василий Кильдишев был, судя по всему, близок кругу АСНОВА: Виктор Балихин был его однокурсником. В своем проекте в Басманном тупике Кильдишев решал именно пластические, пространственные задачи. Архитектора волновали постановка дома на рельефе, восприятие его в ракурсе и при движении.
Мы видим, что в данном случае ответ на вопрос рационалистов о «пластической активности», «композиционной амплитуде» решался в пользу работы с протяженным фасадом главного корпуса, единым фронтом ориентированным на железную дорогу. При этом примыкающие с заднего фасада поперечные корпуса образовали открытые солнцу дворы. Восприятие главного фасада в динамике было особенно важно в данном случае — из-за проходящей прямо под домом железной дороги. Композиция должна была схватываться глазом мгновенно, за доли минуты по ходу движения поезда. Поэтому нужен был простой и выразительный прием. Ровные, даже монотонные крылья фасада дома ближе к центру начинают собираться в «складки» — балконы, а затем пластично заворачивают внутрь, завершаясь энергичным выстрелом центральной высокой части здания. Это движение вверх подчеркивается тремя тесно сжатыми пунктирными линиями окон лестничных клеток, приостанавливается на 9-м этаже тонкой перемычкой балкона, затем возобновляется вновь и заканчивается тремя пулями — точками круглых окон на гладком аттике, объеме водонапорной башни, расположенной на самом верху дома.
Симметричный ступенчатый силуэт, плавные повороты формы, подчеркнутые прорезями окон, круглые отверстия на фоне гладкой стены, лапидарность фасада дома ассоциируются с примерами жилых домов ар-деко в Европе. В данном случае характер здания — многоквартирный жилой дом со встроенной инфраструктурой — полностью соответствует распространившейся во Франции в 1920–1930-е годы типологии HBM — «habitations à bon marché», дома с дешевыми квартирами, которые образовывали плотную 7–9-этажную застройку с включением специализированных помещений и инфраструктуры от художественных студий до бассейнов. Эти художественные идеи мы можем обнаружить и в доме Обрабстроя Кильдишева, что позволяет нам рассматривать его в широком международном контексте.
Архитектор Кильдишев
И отселение детей
Архитектор дома — Василий Климентьевич Кильдишев, чьим следующим проектом мог стать радикальный дом-коммуна, где дети жили бы отдельно от родителей. Почти одновременно с проектированием дома Обрабстроя в ноябре 1929 года он участвовал в конкурсе на проект дома-коммуны Пролетарского района. Он должен был стать вторым московским образцом специально спроектированного дома-коммуны после вызвавшего много нареканий опыта РЖСКТ «1-е Замоскворецкое объединение»
Архитекторы Вольфензон, Айзикович, Леонтович, Волков . Василий Кильдишев представил на конкурс проект дома переходного типа по образу дома в Басманном тупике. В проекте первый и частично второй этажи были отведены под помещения общественного сектора — зал собраний, столовую, физкультурный зал, магазин. 2–5-й этажи — под индивидуальные квартиры и двухкомнатные жилые ячейки, 6–8-й этажи — под однокомнатные жилые ячейки. Из тысячи человек жителей 40% должны были получить индивидуальные квартиры (в доме Обрабстроя по проекту из 850 человек в традиционные квартиры заселялись 60%).
Проект Кильдишева наряду с остальными, полученными на первой стадии проработки программы, широко обсуждался. На основе сделанных в процессе дискуссии предложений задание было скорректировано. Новый проект должен был учесть «все новые установки и принципы», равно как и «недочеты замоскворецкого дома». В результате обобществление должно было стать еще более радикальным (полностью исключены индивидуальные квартиры, дети живут в отдельном корпусе). В соответствии с этими принципами в декабре 1929 года был сделан проект Фани Белостоцкой и Зиновия Розенфельда. Однако после скорого выхода Постановления о работе по перестройке быта в мае 1930 года все работы по второму московскому дому-коммуне были остановлены.
Советская ипотека
Как работала система кооперативов в 1920-е
РЖСКТ расшифровывается как «рабочее жилищно-строительное кооперативное товарищество». Участие в нем было вполне доступным и привлекательным для жителей. При вступлении в кооператив требовалось уплатить однократный вступительный взнос (например, 10 р.), но физическим лицам разрешалось быть членами только одного РЖСКТ. Чтобы получить право на вселение, член кооператива должен был полностью внести довъездовский взнос — до 20% стоимости заявленной жилплощади (в виде паев, например, по 100 р.). Рабочим предоставлялись льготные условия — от 10 до 15% в зависимости от уровня заработка.
Обрабстрой имел еще более сложную схему расчета довъездовского взноса, предоставляя малообеспеченным рабочим возможность получения жилья после внесения всего 3% его стоимости. Деньги на довъездовский взнос нужно было сдавать ежемесячно и полностью завершить выкуп довъездовских паев не более чем за три года. После вселения продолжалось погашение стоимости остальных паев, кроме того, жители оплачивали содержание домовладения соответственно размеру площади. Помимо софинансирования широко практиковалось полудобровольное несение трудовых повинностей, бесплатных отработок, субботников и воскресников. Злостный неплательщик по решению кооператива мог быть исключен из его состава и выселен с занимаемой жилплощади.
Воспоминания жительницы
Анна Михайловна из 3-го подъезда, жила в комнате коридорной системы с 1955 года
«Центральный 3-й подъезд, где я живу, был проходным — через него квартиранты расходились во все корпуса. Такой поток людей иногда доводил до остервенения жителей 1-го этажа. Мы жили на 8-м этаже в коридорной части, в комнате деда, которую он получил, когда работал в Министерстве речного транспорта. Несмотря на то что площадь комнаты была небольшой, с нами жила домработница. У нас в коридоре на 6 комнат была общая кухня с мусоропроводом и большая ванная комната. Был общий балкон, недалеко находилось помещение вроде кладовки, там стояли тазы, кастрюли, хранились банки, потому что там всегда было прохладно. Телефон был общий на 1-м этаже, где звонили за копейки. Там же внизу сидела лифтерша.
Мамина подруга рассказывала, что в 1938 году кооператив перестал существовать. И в нашем подъезде на 2-м или 3-м этаже сидела комиссия, которая выдавала деньги пайщикам. Но получили все какие-то копейки, так как амортизацию сделали чуть ли не 90%. В это же время, когда стали сажать людей, квартиры, особенно по 5-й этаж, стали освобождаться и уплотняться. На этажах длинные коридоры были разделены дверьми, но они обычно не закрывались. Поэтому приходилось запирать свою комнату, даже когда уходили на общую кухню или в ванную. На двери каждой комнаты висел номер. Первый раз разрешили закрыть двери в коридоре в 1956 году. А в 1965 году уже поставили капитальные перегородки и коридоры с комнатами превратились в квартиры».
