«Титаник», Zeppelin, Mix: кто рисовал логотипы легендарных московских клубов

«Я работал художником на фабрике компании «Русский мир», производившей принты. Сейчас от этой компании осталась только галерея «Риджина» и аукционно-выставочная организация Vladey Владимира Овчаренко. А тогда мы делали массу принтов для маек и рекламы. Повезло, что «Риджина» работала с прогрессивными авторами: в частности, с Олегом Куликом. Они приходили к нам в студию, мы вместе что-то там карандашиками ковыряли, потом принты делали на майках.

А еще я рисовал картины. Мы с моим приятелем-диджеем Витей Змеем устраивали выставку в «Манхэттен-экспрессе», поставили там и мои работы. Леша Горобий зашел, посмотрел, и как-то мы на этой теме зафиксировались с ним. В 1994-м он позвал меня повесить картины в «Пентхаусе», когда уже делал там вечеринки со своей командой, — они там висели как часть декора. И вот они с Олегом Цодиковым позвали меня в свой новый клуб — «Титаник».

Фактически логотип придумал я, получив от них техническое задание. Походил по строящемуся клубу, пожил какое-то время с мыслями — от получения задания до отрисовки компьютерщиком ушел месяц. Тогда все руками рисовали, и я на кухне на клетчатом листочке из школьной тетрадки нарисовал этот образ. Я во все дизайны вставляю кое-какие фишки, которые различают только внимательные, — такая игра. У корабля «Титаник» не из всех четырех труб шел дым — одна была фейковая, приделанная для красоты, чтобы создать законченный образ. Изучив эту историю, я решил, что у нас будет две фейковые трубы, но дым будет идти изо всех — и дорисовал пятую трубу. Идея в том, что мы как бы на один шаг круче. Как минимум на одну трубу! Но тогда этого никто не замечал.

Я по своему характеру максималист, всегда стараюсь делать что-то уникальное; потом обычно начинают поджимать заказчики, и ты ускоряешься. В итоге логотип «Титаника» получился по композиции не идеальным — направление движения носа корабля должно было быть другим, потому что это диктовала архитектура клуба. Но это становилось понятно только в помещении «Титаника». Сам логотип получился достаточно жестким. Когда я его рисовал, то думал о творчестве Маяковского, Кандинского, Лисицкого и Малевича — русский авангард ведь тоже пришелся на времена «Титаника».

Помню, нарасхват уходили майки с логотипом. И вот пару лет назад был юбилей у «Титаника» — ему исполнялось 20 лет, мы из-за трагедии гибели Горобия решили его не отмечать, но я напечатал майки. Две или три штуки всего. И хотел как-то в этих майках присутствовать на своем же дне рождения. И у меня их выхватили, практически оторвав руки, Леша Рыжов из «Дискотеки Авария» и диджей Nikk, который работал у нас резидентом.

Клуб «Титаник» — это веселые истории, лишь косвенно связанные с логотипом, потому что мы круглосуточно что-то креативили. Вот, например, было такое знаковое событие, но с грустинкой серьезной: мы придумали вечеринку «Убить Версаче», потому что нас всех раздражали малиновые пиджаки Versace. Придумали этот лозунг, отрисовали логотип. Я был очень расстроен, что название той вечеринки материализовалось в виде трагедии. Через девять месяцев кутюрье какой-то нехороший человек застрелил».

«Как именно делался логотип, я уже не помню, к сожалению. Но помню, что дизайну меню тогда придавалось большое значение. Мне тогда еще очень понравилось, как из совковой шашлычной сделали модный английский паб. Найти меня было нетрудно, потому что в те времена было всего несколько дизайн-студий. И Agey Tomesh была студией номер один. Ориентиров и референсов у нас не было никаких, и это было стыдно. Если и смотрели куда-то, то тщательно скрывали. Когда логотип был-таки уже сделан, я не был доволен результатом (я вообще никогда не доволен результатом). Если говорить о вдохновении, то мне с детства нравился логотип adidas. Еще «Кока-кола» неплохо выглядела. А еще мне безумно нравился логотип журнала Upper and Lower Case Херба Любалина».

«В команде, строившей клубы — сначала Алексея Паперного, потом — Александра Овсянникова и Кирилла Салдадзе, — я работаю с 1991 года. Мне очень повезло с моими работодателями: Паперным, Борисовыми, Салдадзе и Овсянниковым. Я очень капризен в отношении заказчиков, а с этими ребятами и интересно, и просто, ведь двадцать пять лет с ними вместе прожито. Борисовы для меня вообще почти родственники, знакомы мы с их детства. Их взрослые проекты почти автоматически становились моими. С Паперным я познакомился в 1984 году в театре Розовского: он был там актером, а я пришел к Розовскому главным художником. После пяти лет различных театральных проектов паперновский клуб «Белый таракан» стал результатом общего осознания, что хорошо бы научиться как-то зарабатывать деньги, а не только славу. Поэтому вэтэошный подвал, который дали Алексею Паперному в аренду в 1993 году, перестроили в странный театрик с баром и столиками. Была крошечная сцена размером чуть больше платяного шкафа, и весь интерьер был более или менее театральным.

Там я познакомился с Сашей Овсянниковым и Кириллом Салдадзе. Чуть позже они арендовали помещение для «Кризиса жанра» в Пречистенском переулке — хотели сделать что-то похожее на «Таракан», но еще лучше. Открылся клуб в 1993–1994 годах, самое позднее — в 1995 году. Название получилось таким образом: сидели эти тогда еще двадцатилетние хозяева и думали, какое же должно быть название. Что-то предлагали-предлагали — одно глупее другого, — и кто-то отреагировал на очередное предложение: «Ну, это уже кризис жанра!» И все с радостью закричали: «О! Вот правильное название». Тогда и буковки появились под верблюдом на логотипе. Логотип для второго «Кризиса жанра» у Покровских Ворот, который теперь называется Imagine Café, взят у старого. Этот верблюд с велосипедистом в новом «Кризисе» остался без дороги и погонщика. Горизонтальная история должна была укоротиться.

Логотип «Пропаганды» получился тоже в щели между решением строительно-проектных задач. Когда с «Кризисом» пошли сложности, ребята арендовали старую пельменную в Златоустинском переулке. На стройку я пришел не дизайном заниматься, а делать что-то вроде проекта строительства. А заодно вместе с владельцами клуба и кирпичи таскать, и цемент грузить, варил всякие железки. Девочка с шаром, которую я придумал для «Пропаганды», в итоге осталась только на салфетке — ее вытеснил профессиональный компьютерно-шрифтовой логотип. И это уже делал совсем не я.

Все истории с логотипами принимались более или менее коллегиально. Я умею держать карандаш в руке, поэтому, сидя и слушая, как придумываются названия, что хозяевам нравится, а что нет, я при них и набрасывал что-то. Потом уже в компьютере обрабатывал, чтобы это стало полиграфической продукцией. Разговор про логотип для меня двадцатая спица в колесе. Ведь все, что на стенах этих клубов, мебель, цвета, все ингредиенты интерьера, — это многие годы обсуждается с моим скромным участием. Мои работодатели хороши тем, что у них нет жесткой превалирующей структуры. Постепенно меняется политика заведения. Соответственно, «Пропаганда», начинавшаяся брутально, стала сейчас довольно буржуазно выглядеть — я имею в виду интерьер».

«Мы были одной из дизайн-студий, куда пересылала заказы «Студия Лебедева». Это был первый год подобного эксперимента для них, и не все процессы были отточены. К нам и другим участвующим компаниям пересылали письма с заказами, за которые по каким-то причинам не мог взяться Лебедев. Письмо с запросом на сайт клуба «Пропаганды» пришло с неправильным электронным адресом заказчика, но мне так понравилась возможность сделать что-то для «Пропаганды», что я нашел его телефон через друзей и был единственным, кто в итоге связался с ними. Это был 2010 год.

Во время работы встал вопрос о логотипе, и оказалось, что у «Пропаганды» его нет. Или есть, но разные варианты, набранные латиницей, вроде «nponaгaнga». Мы смотрели на историю клуба больше, чем на чужие логотипы. В оформлении помещения у них всегда было несколько визуально сильных элементов: витраж (был демонтирован в мае 2017 года. — Прим. ред.), характерные красные стойки в зале, треугольные лампы над танцполом, девочка с шариком в меню. Также у «Пропаганды» есть вывеска над входом, в которой был свой специфический шрифт и несколько элементов, которые не были больше нигде использованы: шарик от девочки в качестве буквы О, перевернутая буква А в завершении слова. Ее автор — художник и дизайнер Петя Пастернак — сделал все оформление клуба. Мы взяли за основу эту вывеску и переработали ее, создав современное и строгое начертание.

После того как мы сделали новый логотип, «Пропаганда» пошла еще дальше и заказала в студии Letterhead собственный шрифт, который использует для оформления своих материалов до сих пор. Сам факт того, что у клуба в Москве есть собственный шрифт, уже вызывает восхищение, но то, что в ДНК этого шрифта есть часть твоей работы, — это вообще здорово».

«Целая компания людей, которые создавали логотип. Там принимал участие наш дизайнер Сергей Фадеев, партнеры, человек пять-шесть точно было. Не сразу рождалось. Логотип, который в результате приняли, был сто двадцать пятым. Мы ориентировались на западные какие-то логотипы — в России ничего подобного не было еще. Творческий процесс был скорее брейнштормом, а не работой по четким техническим заданиям. Когда клуб закрывался, то очень многие люди делали татуировку в виде этого логотипа. Так что этот логотип сейчас увековечен у большого количества людей».

«Логотип клуба Zeppelin делал на тот момент мой близкий друг Сережа Покровский — такой крайне известный в Москве человек с, бесспорно, хорошим вкусом (архитектор и в данный момент совладелец бара Noor Electro. — Прим. ред.). У нас был логотип до этого классический: дирижабль «Цеппелин» графа Цеппелина. И в какой-то момент мы поняли, что мы самостоятельная единица и, грубо говоря, по-русски тырить у кого-то нехорошо. Поэтому к Сереже была просьба что-то сделать. У нас хватало мозгов: когда мы обращались к талантливым людям, талантливые люди сами решали, как должно выглядеть, — мы не вмешивались. А потом Сережа принес нам логотип, мы сказали: «Вах!» — и до сих пор используем его. С первого раза логотип получился очень хорошим. Мы его потом не переделывали.

Уникальность Покровского была в том, что он ни на кого не ориентировался. Он, например, делал нам потом логотип Хеллоуина с мертвым Микки Маусом, и я с ответственностью могу сказать, что очень известный бренд Richmond у нас его просто позаимствовал — у меня ни сил, ни желания не было судиться с ними. Но совершенно ясно, что то, что делал Покровский, потом становилось невероятно модным».