Симон Мраз, 40 лет
Откуда: Траутмансдорф-ан-дер-Лайта, Австрия
Чем занимается: дипломат и арт-куратор
«Я приехал в Москву в феврале 2009 года, когда работал в австрийском аукционном доме Dorotheum. Это было еще до финансового кризиса, и русские клиенты были серьезно настроены: они хотели покупать антиквариат и работы старых мастеров. Мне тогда было немного за тридцать — можно сказать, что за всю свою жизнь я только успел родиться в австрийской деревне и поработать в Вене. И вот впервые оказался в таком большом городе.
Свой первый день в Москве помню хорошо: я заблудился в аэропорту и не понимал, как оттуда выбраться. Аэроэкспресс из Шереметьево еще не построили, и только такси-менеджеры сновали туда-сюда. Сейчас они стали бедными и поскромнее, а тогда были страшно наглые: носились по залам с шикарными табличками и требовали заплатить им по 250 долларов за дорогу до метро. А у меня вообще таких денег не было, так что с первой же секунды в России мне пришлось учиться. Я стал смотреть на то, что же делали русские, — они шли в какой-то маленький автобус-маршрутку. Я смотрел и размышлял, что же делать. Так незаметно прошел целый час. Потом ко мне подошла крупная женщина: она поняла, что я оказался в непростой ситуации, и отправила в центр информации, где мне уже помогли найти приличное такси. С того момента все становилось только интереснее.
Мне тогда повезло: мой хитрый друг-антиквар нашел для меня квартиру в Доме на набережной — с серьезной хозяйкой и не менее серьезными соседями. Там я задержался на все эти годы — живу до сих пор — и считаюсь самым настоящим долгожителем. Этот дом я очень люблю — вместе со всеми его историями, грустными и не очень. Здесь бурлит жизнь, живут иностранцы и русские, а молодые люди устраивают сквоты: в советское время тут никогда не было коммуналок, а вот теперь появились. Жаль только, что оригинального в Доме на набережной почти не осталось, хотя когда-то он был образцовым примером стиля позднего конструктивизма. Жильцы приезжали сюда только с чемоданами в руках — их ждали меблированные квартиры. Жаль, что евроремонт все изменил: теперь в апартаментах появились какие-то дурацкие арки.
Возможно, объяснение этому в том, что Россия — страна радикальных изменений. Почему здесь все так буйно меняется, я не смог для себя объяснить. Коммунистическая революция — самый большой социальный эксперимент в мире — случилась именно здесь. А потом после краха Советского Союза всем хотелось изменить окружающий мир полностью. Но я бы не стал утверждать, что это желание свойственно исключительно русским — особенно в вопросах ремонта. Сам я родился в австрийской деревне, и наши крестьяне также легко сносили культурное наследие XIX века. В Москве же мне очень интересен советский модернизм: вы построили такие удивительные вещи! Мне нравится Даниловский рынок и Дом-корабль на Тульской. Помню, как долго смотрел на них и думал: как это можно было вообще построить?
Москва — такая огромная вещь. Здесь живет больше людей, чем во всей Австрии, и спустя девять лет я только начинаю ее открывать. Я сильно ругаю себя за то, что только бегаю туда-сюда на маленьком пятачке между своей квартирой на «Красном Октябре» и австрийским посольством. Это какой-то мини-мир, но, к сожалению, я знаю многих людей, которые существуют примерно в таком же режиме. Странно, что им неинтересно побывать в Химках — я знаю, что там могут найтись гопники, которые пожелают с тобой познакомиться, но это тоже Москва. И у нее есть своя эстетика, свои люди, маршрутки, рынки, кафе. Меня друзья недавно отвезли в маленький город-спутник рядом с Москвой; не могу сказать, что там было как-то мучительно бедно. Но меня поразило, что его жители знали друг друга. Это близкое общение со своими соседями — огромное сокровище. На Пречистенке вот много богатых людей, но дороги перерыли и машины сейчас трясет не меньше, чем во время поездки в горах. Какие еще есть преимущества жизни в центре? Разве вы ходите в ресторан каждый день? Я тоже нет.
Девять лет в Москве пролетели быстро и изменили меня. Я стал шире: в России меня хорошо кормят. Но главное, что ваша страна учит скромности: здесь просто не хватит одной жизни, чтобы увидеть все, и неважно — десять лет я живу тут или сорок. Московская жизнь поменяла меня не только внешне: до переезда сюда меня волновали в основном великие мастера, — теперь здесь я стал работать с современными художниками. В посольстве я занимаюсь налаживанием культурных связей. Приглашал австрийских деятелей поразмышлять над аспектами русской культуры и истории, а потом постепенно стал звать в свои проекты и русских художников.
В России быть художником — решение, требующее мужества. Гораздо проще послушать полугодовой курс о бухгалтерии и жить как все. Здесь тебя не ждет очередь из критиков и галеристов, которые будут аплодировать каждому твоему шагу — особенно если ты просто идешь по улице. Даже самые знаменитые художники не могут быть уверены, что завтра они наскребут себе денег на билетик в метро. А я верю, что в истории останется только такое искусство, которому не нужны галереи и критики. Искусство, которое не признает компромисса и ничего не боится. В России от художника для этого требуется невероятно много сил.
При этом меня поражает, что в 95% московских квартир пустые стены — никто не покупает искусство. Во время отпусков ходят по ресторанам, берут машины в кредит, ипотечные квартиры, но заканчивается все тем, что дома они почему-то сидят в пустоте. В этом какая-то корневая ошибка русских, хотя и это меняется. Россияне, например, научились делать камамбер, а за любовью к еде должно прийти что-то другое. Человек обязательно поймет, что глаза тоже хотят что-то съесть. Сейчас россияне утеплили дома, купили новые кровати, хорошо поели, и я жду, когда же здесь начнется новая волна интереса к искусству. Но пока ваше искусство — закрытый мир. Музеям и галереям тоже нужно выйти на улицы и говорить с людьми. Помните, как было в советское время? Да, в искусстве было полно пропаганды, зато оно обращалось ко всем.
Я безумно люблю Москву: это удивительный город, где каждый день происходит много всего. Что бы я здесь изменил? Если бы я стал мэром на один день, то сделал бы так, чтобы можно было пить воду из-под крана. Как у нас в Австрии. Вот это была бы крутая задача.